к архивам Древних.
— Отказать, — я откинулся на спинке трона, чувствуя, как кристалл в виске пульсирует. — И напомни им, что их дредноуты горят от наших импульсных пушек.
Илтара улыбнулась, и в воздухе заплясали голограммы — псионы не любили бумаги.
— Они также просят… вашего присутствия на «Торжестве Пепла». Годовщина падения Синдиката.
В зале повисла тишина. Я посмотрел на Тарка. Он сидел, уставившись на свой герб, будто видел в нем что-то невидимое для остальных.
— Скажи им, что я приду, — наконец сказал я. — Но не ради их праздника. Чтобы напомнить: Селеста не забудет предателей.
Когда совет разошелся, Тарк остался. Его спиралевидные глаза сверлили меня:
— Вы знаете, что они будут просить? Землю. Ресурсы. Власть.
— А ты? — спросил я. — Что просишь?
— Чтобы герб не стал новым ошейником, — он повернулся к окну, где над Селестой всходила луна. — Мы свободны. Но свобода… она жжет.
Я молчал. Где-то на краю галактики догорали последние корабли Синдиката, а в сибирской тайге пульсировал портал. И я знал — это не конец. Просто передышка перед новой бурей.
Штаб-квартира Герцогства, Селеста-2
Кабинет пах дымом карамельного дерева — Лира привезла его с Тарнакса, утверждая, что аромат «прогоняет трусость». Я сидел за столом из полированного астероидного железа, пытаясь сосредоточиться на голограмме сектора «Клинок». Спирали на карте пульсировали, повторяя ритм боли в виске. Чип Ашшара, вживленный после битвы за Панкор, горел, как раскаленный гвоздь.
— Ты опять не спал, — голос Ви, моей старой боевой подругиа, прозвучал из дверного проема. Она опиралась на костыль — следствие взрыва в лаборатории месяц назад. — Цитрос говорит, что щиты «Грома» перегреваются. Хочешь, чтобы корабль развалился на орбите?
— Пусть разваливается, — буркнул я, стирая с голограммы метку портала в Сибири. — Может, тогда эти спирали оставят меня в покое.
Ви хмыкнула, бросив на стол пачку энергетических батончиков:
— Ешь. А то свалишься раньше, чем Реликты доберутся до наших границ.
Она ушла, хлопнув дверью. Я развернул батончик, но запах синтетического шоколада вызвал тошноту. Вместо этого потянулся к фляге с селестийской настойкой на изопропиловом спирте, специально для псионов, крепких духом. Обнаружилось, что от него нейронные цепи не разрушаются. С недавних пор мы запустили завод, и товар пользовался бешеной популярностью среди псионов по всей галактике — их уже достали снадобья и коктейли. Пил и думал о молодой смене, которую недавно посещал в Академии.
Тренировочный зал Академии пилотов, недавно
Шум реактивных двигателей оглушал. Лира, в черной форме инструктора, ходила между тренажерами, как хищница. Ее голос резал гул:
— Ты, с красным шлемом! Если будешь входить в вираж на третьей космической скорости, тебя разорвет на куски!
Молодой пилот, бледнея, кивнул. Я прислонился к стене, наблюдая, как она выдергивает курсанта из кабины и сама занимает место. Ее руки мелькали над панелью — тренажер взревел, выполняя мертвую петлю с точностью боевого истребителя.
— Так и представляешь себя героем? — крикнула она через шум. — Здесь учат выживать, а не позерствовать!
Когда тренажер замер, она вышла, смахнув пот со лба. Увидев меня, усмехнулась:
— Пришел проверить, как разваливаю твою империю?
— Ты делаешь ее крепче, — сказал я, кивая на курсантов. — Они лучше нас в их возрасте.
Лира сняла перчатки, обнажив шрамы на костяшках пальцев:
— Потому что мы не дали им выбора. Либо летать, либо гнить.
Подземный бункер, сектор «Тень»
Зурн встретил меня в комнате, заваленной взломанными терминалами. Экран на стене мигал сообщениями на десятках языков — сводки от его шпионов. Он носил теперь простой комбинезон механика, но глаза все так же горели яростью хакера.
— Клан «Солнечный щит» покупает оружие у киротов, — он ткнул в строку кода. — Думают, мы не заметим. Идиоты.
— А ты заметил, — я сел на ящик с плазменными зарядами. — Зачем ушел в подполье? Боишься, что герцогство стало слишком… светлым?
Зурн хрипло рассмеялся, доставая из кармана нейрочип:
— Свет привлекает моль. А я предпочитаю видеть червей в корнях.
Он протянул чип. На экране мелькнуло лицо Карлоса — снятое камерой на заброшенной станции. За его спиной виднелся портал, похожий на сибирский.
— Он ищет «настоящий хаос», — проворчал я, сжимая чип. — Нашел.
Терраса дворца, закат
Иван стоял у перил, его профиль четко вырисовывался на фоне оранжевого неба. Рядом — Мая и Мия. Близняшки спорили, перебивая друг друга, их пальцы мелькали над голопанелью с картой земных оборонных систем.
— Ты не можешь перенаправить энергию щитов без перегрузки реактора! — Мия тыкала сестру в плечо.
— А ты не можешь ходить, не споткнувшись о собственные алгоритмы! — огрызнулась Мая.
Иван повернулся ко мне, устало улыбаясь:
— Это и есть романтика?
— Хуже, — я прислонился к колонне. — Они заставят тебя выбрать одну. Или сойдешь с ума.
Он посмотрел на близняшек, и в его глазах мелькнула та же нерешительность, что когда-то губила меня:
— Они… как гиперпространственный прыжок. Одновременно пугают и завораживают.
Мая вдруг обернулась, поймав мой взгляд:
— Герцог! Скажите ему, что мой алгоритм лучше!
— Его алгоритм — дерьмо! — Мия скрестила руки.
— Выбирай сам, — я хлопнул Ивана по плечу. — Стратегия — это не только битвы. — И, кстати, с двумя тоже не плохо.
— Папа!
— Что?
Ангар «Грома», ночь
Дольф курил у открытого шлюза, наблюдая, как механики чинят истребитель. Его лицо, изборожденное шрамами, напоминало карту забытых войн.
— Карлос оставил тебе подарок, — он швырнул мне смятый конверт.
Внутри лежала записка с корявым почерком:
' Мик. Нашел кое-что интересное. Портал здесь… не единственный. Они повсюду. Если вернусь — напьюсь твоего виски. Если нет — ищи меня в снах спиралей.
— Идиот, — пробормотал я, разжигая записку зажигалкой.
Дольф фыркнул, выпуская дым кольцами:
— Он всегда знал, как испортить настроение.
Пламя поглотило бумагу, и пепел унесло в черноту космоса. Где-то там, за краем известных секторов, Карлос искал свой хаос. А я…
Я потрогал чип в виске. Спирали в видениях стали ярче. Скоро придется выбирать — сжечь Землю или стать тем, против чего боролся.
Но не сегодня.
Искры Вечности
Сектор «Клинок», орбита пробуждающегося архива
Корабль висел в пустоте, как спящий левиафан. Его корпус, покрытый спиралевидными узорами, поглощал свет
