к известному замыканию национально–региональных культур в себе, к возведению очень труднопреодолимых границ между культурами. К концу века все явственнее наблюдается тенденция не только к вынужденной культурной регионализации, но и к намеренной, осмысленной. При этом стержнем ее является языковой вопрос. Формально — вопрос о статусе языка. Все это можно назвать культурной регионализацией, можно — культурно–языковым сепаратизмом. В любом случае именно глобализм породил подобную ответную реакцию. В начале XXI в. данная тенденция набирает силу, хотя до конца XX в. вектор глобализации остается доминирующим.
Если в середине XX в. французы, итальянцы и другие еще составляли существенную конкуренцию англоязычной культуре, то к концу века ситуация меняется. Происходит своего рода подмена понятий. Можно сказать, что здесь мы имеем дело с эффектом «культурной синекдохи», когда за всю историю культуры последних десятилетий в массовом и «массово–научном» сознании выдается лишь ее часть, а все остальные культуры живут как «вещи в себе» и в лучшем случае становятся достоянием узкого круга профессионалов. Так, русскую культуру до 1990‑х годов возможно представить своеобразным транслятором многих других культур, прежде всего культур народов, входивших в состав СССР, и отчасти культур стран социалистического лагеря. Произведения М. Турсун–Заде, Э. Межелайтиса, Ч. Айтматова, Р. Гамзатова стали явлениями мировой культуры благодаря ярким талантам авторов и, в не меньшей степени, благодаря переводу на русский язык. С прекращением существования СССР бывшие республики и бывшие страны соцлагеря в культурном отношении резко регионализируются, часто отсекаются от мирового культурного контекста, от подлинного диалога культур.
Композитор Д. Д. Шостакович (сидит за столом) за работой во время визита во Францию. 1950‑е годы. РГАКФД
Культурная политика в условиях глобализации
Последняя четверть XX в. характеризуется столкновением глобальных процессов с тенденциями дробления культурного пространства, идеи регионализма и проблемы общемирового масштаба испытывают на прочность основы традиционных ценностей западной цивилизации.
Процесс глобализации, связанной с идеей формирования в планетарном масштабе единой общности и единой культуры, изначально был тесно связан с ходом технической революции и запущен еще в первой половине XX в. под влиянием тотальной урбанизации и индустриализации. Расширение информационного пространства вместе с доминантой массовой культуры, все сильнее определяющей содержание транснационального культурного взаимодействия, во второй половине XX столетия дали новые импульсы для интенсификации процессов культурной глобализации. Ответной тенденцией стала разработка проблематики идентичности, ее осознания и укрепления в историческом, культурном и политическом измерении.
Обозначенные тенденции определили значимость разработки методик активного воздействия на историко–культурный процесс. Истоками практик культурного моделирования и планирования стали концепции Б. Малиновского и А. Рэдклифф–Брауна, где были сформулированы принципы управления межкультурным взаимодействием.
На рубеже 1960-1970‑х годов Римский клуб подверг анализу и критике доминирующую в западной культуре идею бесконечного роста и обновления (доклады Д. Медоуза «За пределами роста» и М. Месаровича и Э. Пестеля «Человечество на перепутье»). В это время рождается идея «управляемой формы» культурного развития.
В 1967 г. на круглом столе ЮНЕСКО был сформулирован термин культурная политика. Под ним понимается направление политики государства, связанное с планированием, проектированием, реализацией и обеспечением культурной жизни страны и общества. Реализация культурной политики совмещает стратегический и тактический подходы, реализуемые в долгосрочных программах и точечных действиях.
Сфера культуры на современном этапе является и неотъемлемой частью внешней политики, где под влиянием актуальных проблем все чаше уделяется внимание культурному вектору. Это привело к появлению новой системы методов ведения международной политики в культурно–гуманитарной сфере, получившей название внешняя культурная политика, цель которой понимается как защита национальных интересов посредством развития культурных связей и продвижения культурного потенциала страны за ее пределами.
Попытка искусственного регулирование культурных процессов стала откликом на возрастающие угрозы тотальной конфронтации, порожденные процессом глобализации. Несмотря на стихийную природу большинства культурных процессов, в отдельных сферах удалость ввести системы регуляции и контроля, работающие на поддержку одних тенденций и нивелирование других. Однако наиболее масштабный проект в сфере культурной политики, связанный с идеей мультикультурализма, наглядно продемонстрировал проблему практического воплощения теоретических положений.
Таким образом, мы видим, что, во–первых, вторая половина XX в. — это время, когда мировая культура как будто бы усиленно рефлексирует. Элемент подобной «саморефлексии» был всегда, но рассматриваемый период дает особенно широкий спектр разнообразных концепций и теорий. Во–вторых, этот спектр, будучи очень широким, тем не менее в контексте развития массовых коммуникаций и глобализации значительно сужается. Популярной становится лишь часть из них (условно их можно назвать научными брендами, преимущественно англоязычного или, шире, «западноцентричного» происхождения). Отсюда — известная тенденциозность, избирательность современной науки о культуре.
Композитор И. Стравинский беседует с дирижером В. Ровницким. Польша, 1965 г. РГАКФД
Уже конец XIX в. и первая, так называемая постклассическая, половина XX в. дали картину развития культуры, напоминающую ускоренное движение кинопленки. Многочисленные «измы» в литературе, живописи, архитектуре и других областях (фовизм, кубизм, футуризм, конструктивизм) сменяют друг друга с невиданной ранее быстротой. Культура будто бы бурлит, «фонтанирует», ниспровергает классику, играет с реальностью и всячески провоцирует ее.
Но Первая мировая война, революционная смута в России, создание СССР, победа национал–социализма в Германии, Вторая мировая война — эти глобальные катаклизмы придают культуре первой половины XX в. глубоко трагическое звучание. Самые худшие предчувствия деятелей культуры модернизма сбываются, а лучшие терпят крах. Надежда на то, что «культура спасет мир», оказывается эфемерной. Война обнажает древнюю, темную, «хтоническую» сущность человека.
Вторая половина XX в., как уже было сказано, начинается с конца войны. В это время мир политически, культурно и идеологически «раздваивается». Если выражаться максимально радикально, то такое глобальное раздвоение можно назвать «планетарной шизофренией». Очень симптоматично, что тема шизофрении является одной из центральных в западной культуре второй половины XX в. Подобное раздвоение происходит и внутри самих «двух миров — двух систем». Западные мыслители открыто называют капитализм шизофренией (например, «Капитализм и шизофрения» Ж. Делёза и Ф. Гваттари), а официальная советская идеология признает инакомыслие психическим отклонением и ставит ему соответствующий диагноз.
Тема расщепления человеческой личности, безумия, абсурда очень ярко представлена в самых разных областях культуры и продолжает тематику, открытую модернизмом. Например, 1950 г. принято считать годом зарождения театра абсурда
