новый этап в истории мировой культуры, связанный со сложностью восприятия, художественным плюрализмом и непрерывным обращением к предшествующему культурному опыту. Культура вступила в новую фазу существования, породившую множество интерпретаций, осмыслений и противоречивых оценок.
В последние несколько десятилетий появился ряд терминов, с помощью которых анализируется современная культура. Термины эти первоначально возникли в самых разных сферах (чаще — в социологии и экономике). Рассуждая о культуре этого периода, говорят об обществе потребления, о развитии массовых коммуникаций, о массовой культуре и культуре элитарной, о постиндустриальной эпохе, о глобализации, о тоталитарном обществе, о ситуации постмодерна, о деконструкции, о постструктурализме и т. д. Используя эти слова и словосочетания (часть из которых уже была рассмотрена в предыдущем разделе), следует иметь в виду, что они ни в коем случае не являются терминами в строгом смысле, так как не являются однозначными. В области гуманитарного знания, если рассматривать всю совокупность гуманитарных и смежных с ними дисциплин, число которых заметно выросло во второй половине XX в. («лингвокультурология», «коммуникативистика», «гелотология» и т. п.) вообще не так много терминов как таковых. Когда же речь заходит о столь многоаспектном явлении, как культура, мы переходим в сферу слов, которые можно назвать скорее не терминами, а терминоидами. Они применяются для недостаточно понимаемых и формирующихся понятий. Нет никаких сомнений, что за каждым из них стоит глубокое содержание, но об их однозначности говорить не приходится.
Чрезвычайно важным для второй половины XX в. становится понятие «бренд», которое характеризует многие из упомянутых знаковых словосочетаний. Так, американский философ и политолог Ф. Фукуяма «запускает» бренд «конец истории» (хотя понятию этому более тысячи лет), и он моментально распространяется по планете. Французский философ Ж. Батай вспоминает платоновский «симулякр», и, благодаря его соотечественнику Ж. Бодрийяру и другим, он тут же становится «расхожим». И «конец истории», и «симулякр» (псевдовещь), и множество других понятий — интересные и оригинальные научные «бренды».
Эволюция западной культуры рассматриваемого периода очень хорошо и даже символично отражается в «моде на приставки» в культурологической терминологии, которые также были заимствованы из других наук.
Середина века (примерно 1950-1960‑е годы) — это, условно говоря, период нео («неореализм», «неокритика» и т. д.). В 1970-1980‑е годы и отчасти в начале 1990‑х доминирует приставка пост («постмодернизм», «постструктурализм»). Ближе к XXI в. в моду входит префикс транс («трансгуманизм», «трансгендер», «транснациональный»).
В элементе «нео» есть идея преемственности через обновление, в «пост» — преодоления через отрицание (еще более ярко эта идея представлена в еще одной популярной приставке этого периода — де, например, «деконструкция»), в «транс» — нет ни того, ни другого. «Транс» — это как бы «без усилий», «сквозь», «поверх», «не замечая», как в виртуальном пространстве интернета.
«Нео» — концепции подразумевают особое поддержание традиции, приспособление старого к новым условиям. При всей их революционности культура в них мыслится все еще традиционно, как нечто стабильное, конструктивное, положительное, как Космос, который надо спасти от Хаоса.
В «пост» — и «де» — концепциях культура превращается в Хаос. Или почти в Хаос (в постструктуралистской литературе встречается, например, слово «хаосмос»), который (Хаос) в Космос превратить уже нельзя. Это рождает трагическое ощущение, близкое к безнадежности, но сохраняет элементы неравнодушия. Корни этих концепций лежат в политическом и идеологическом кризисе 1960‑х годов. Ключевой год здесь — 1968, год волнений во Франции и ввода войск стран организации Варшавского договора в Чехословакию. В этот момент присутствует искренний протест, сохранение «человеческих» качеств.
Постструктуралистские «ризомы», «симулякры», «гипертексты» и т. д. и т. п. — живые метафоры, напряженное терминотворчество, без присутствия жизни. «Транс» — концепции — порождение прагматико–технократического мышления.
Такая эволюция прослеживается во многих сферах. К примеру, очень существенная составляющая культуры XX в. — это феминистская культура, которая проявляется в самых разных областях (от литературы до фотографии). Феминизм, возникший как суфражизм еще в XIX в., призван был отстаивать права женщин. Далее провозглашается тотальная борьба с «фаллогоцентризмом» вообще (Ю. Кристева и др.), затем следует тезис о полисексуальности («сколько людей, столько и полов»), наконец, современная цивилизация приходит к трансгендерным технологиям, с помощью которых можно совершенно беспрепятственно осуществлять полисексуальность.
Борьба с «тоталитарным мышлением» в 1960‑е годы приходит к толерантности и мультикультурализму в конце XX — начале XXI в. Что такое «толерантность»? На поверхности это «терпимость», глубинно — равнодушие, «трансгуманизм», «транссоциальность» и «транскультура», точнее — «трансцивилизация».
К концу XX — началу XXI в. начинает все настойчивее заявлять о себе установка на воскрешение традиционных культурных и религиозных ценностей, на неотрадиционализм, таким образом можно предположить, что на рубеже веков культура переходит на новый виток развития.
Специфика культурной динамики второй половины XX в. характерна и для процессов, которые происходят в самой науке о культуре. В этот период широко распространяется понятие «культурология». Считается, что его впервые как название самостоятельной дисциплины предложил Л. Уайт. В англоязычном мире эта наука называется «cultural studies». Предтеча культурологии — культурная антропология, возникшая еще в конце XIX — начале XX в. (Ф. Боас, К. Леви–Стросс, Б. Малиновский и др.). Родина культурной антропологии — США. В Великобритании бытует также вариант «социальная антропология». В целом культурология находится где–то на стыке истории, социологии, антропологии и этнографии (этнологии). Свои «изводы» культурологии существуют и в немецкоязычном, и во франкоязычном, и других мирах. В Россию культурология пришла в конце 1980‑х — начале 1990‑х годов.
В середине XX в. в США появляется дисциплина «межкультурная (кросскультурная) коммуникация», которая также становится научно–академическим брендом. Количество подобных дисциплин год от года увеличивается. Вместе с тем основные идеи, которые формулируются в рамках современных наук о культуре (преимущественно англоязычных), были высказаны значительно раньше, по большей части в 1920-1930‑е годы, и не только по–английски, а на самых разных языках (в том числе по–русски, на хинди или по–арабски) и в иных терминологических системах, но эти системы не получили статус «бренда».
Ситуация в мировой науке о культуре типологически такова же, как и в самой культуре. В этом смысле англоязычный мир (а сейчас и американоязычный) и английский язык, в том числе в его американском варианте (то, что можно назвать современным планетарным глобалектом), играют двоякую роль.
С одной стороны, англоязычная «межкультурная коммуникация» объединяет, консолидирует мир, восполняя потребность частей «коммуницировать» друг с другом. С другой — становится препятствием для полноценного культурного взаимодействия. Эта тенденция усиливается к концу XX в., и особенно наглядно она прослеживается в литературе, кинематографе, театральном искусстве, т. е. в тех сферах культуры, которые непосредственно связаны с языком, речью.
В результате глобализация приводит одновременно и к производству общепланетарных культурных артефактов (например, голливудские фильмы), и
