Алекса никогда раньше не запирала свою дверь на ключ, но теперь она сделала это, прежде чем сесть за бюро и начать писать. Чернила разбрызгивались в разные стороны, а рука сильно дрожала, но все это сейчас не имело значения. Он все поймет и немедленно приедет. Сейчас она будет думать только об этом. Очень короткое письмо. Муту вместе с поваром должны поехать в Кэнди, он хорошо к ней относится и с удовольствием отправит ее письмо, тем более если она пообещает ему вознаграждение.
«Пожалуйста, приезжайте немедленно, если, конечно, сможете. Я не могу сейчас объяснить вам, что заставляет меня писать вам такое безумное письмо, но я думаю, вы знаете меня достаточно хорошо для того, чтобы…»
— Алекса? Алекса, почему ты заперла дверь? — В голосе тети Хэриет звучало раздражение, и сердце Алексы учащенно забилось.
Через мгновение взяв себя в руки, она мрачно ответила, что желает лишь, чтобы ее хоть на какое-то время оставили в покое. Она почти почувствовала, как колеблется тетя Хэриет, прежде чем спокойно ответить:
— Хорошо, дорогая. Видимо, и на этот раз ты поступишь по-своему. Но до обеда я обязательно должна поговорить с тобой. Ты должна согласиться, что нам есть что обсудить.
— Да, возможно. Но только если я буду чувствовать себя получше.
— Я надеюсь, что ты не устроишь какую-нибудь очередную детскую выходку, Алекса! Сейчас на это нет времени. Хорошо, я зайду к тебе через час.
Шаги удалились, и, облегченно вздохнув, Алекса вернулась к письму. Только когда она запечатала конверт и спрятала его под матрас, она вспомнила, что у нее нет денег на отправку этого письма. И она не могла попросить денег сразу же после того, что случилось.
Алекса мучительно пыталась что-нибудь придумать. Слуги? Нет! Это неудобно, а потом, возможно, у них нет столько денег, даже ее преданная няня все деньги отсылает сыну и его семье. Деньги на хозяйство, которые Хэриет держит всегда в своем столе? Но это воровство, и если об этом станет известно… Нет! Но может быть, она сможет найти какую-нибудь мелочь в одной из своих сумочек? Или где-нибудь в карманах? Алекса начала рыться в своих вещах, не заботясь о том, как будет ворчать ее няня, убирая все это на место. Ничего… Всего лишь несколько пенсов.
В отчаянии она стала думать о том, что, возможно, ей удастся как-то переправить это письмо к Летти и Полю, тогда она сможет попросить их отправить его… И тут ей в голову пришла мысль, заставившая ее задуматься. Она посмотрела во всех своих сумочках, но ведь есть еще сундук! Мамин голубой сундук! Мама всегда и везде оставляла деньги, возможно, что-нибудь есть и в ее сумочках. Мама даже иногда разрешала им с Фреди поиграть в «искателей сокровищ» и взять себе деньги, которые они нашли. А в маленькой кожаной сумочке бронзового цвета, кажется… Да, да, когда она доставала оттуда носовой платок, она точно слышала звон монеток.
В прошлый раз Алекса положила ключ от сундука в карман одного из своих старых платьев, и сейчас, достав его, она осторожно открыла сундук. Эта сумка должна быть на самом верху, рядом с туфлями. Да, вот она! Алекса стала рассматривать ее содержимое. Носовой платок — это ее. Маленькая, покрытая эмалью табакерка. Неужели у мамы была отвратительная привычка нюхать табак? Еще один шелковый носовой платок… Постой, да он с одной стороны завязан в узелок, и там что-то тяжелое.
С трудом Алекса развязала узел и увидела тяжелое золотое кольцо. Безусловно, оно было золотым, судя и по весу, и по… Но это было мужское кольцо с печаткой. Оно слишком большое для изящных женских пальцев. На кольце был выгравирован какой-то герб, обрамленный крупными бриллиантами. Алекса нахмурилась. Это очень дорогое кольцо, мужское кольцо. Но как оно попало к маме и почему она так небрежно хранила его именно здесь? Может, именно это кольцо имела в виду мама, когда говорила о наследстве?
«Но золотое кольцо с бриллиантами мне сейчас не поможет», — с горечью подумала Алекса. Возможно, когда-нибудь она сможет продать его, если будет нужно, но не раньше, чем узнает, чей герб изображен на этом кольце. Она снова завязала кольцо в платок и с нетерпением вытряхнула содержимое сумочки на ковер. Ну, вот наконец, и несколько монет. Это были английские деньги, но, возможно, они сгодятся. Серебряные шиллинги, несколько пенсов и, вот уж действительно сокровище, золотой фунт! Отложив монеты в сторону, Алекса быстро побросала все вещи назад в сумочку, включая и потрепанный листок бумаги, который лежал на самом дне. Несмотря на то, что этот листок пожелтел и почти совсем истерся на сгибах, он выглядел как-то очень официально.
Алекса, хоть и торопилась, вдруг почувствовала, что ей очень хочется посмотреть, что же это за бумага. Она аккуратно развернула ее. Буквы наполовину стерлись, чернила поблекли, но тем не менее, вполне можно было разобрать, что там написано.
«Свидетельство о браке», — прочла Алекса. Брачное свидетельство мамы? Но почему она его здесь хранила? «Виктория Анжелика Бувард, семнадцати лет». Только семнадцать? Это, должно быть, ошибка. Здесь не папино имя! Наверное, клерк, заполнявший документ, ошибся и выписал потом другое свидетельство, а мама сохранила эту бумажку как шутку. Она снова перечитала документ. «Кевин Эдвард Дэмерон, двадцати двух лет». Но это не могло быть ошибкой, ведь внизу стоят две подписи! А вот подписи двух свидетелей, одна из которых… Поистине это день сюрпризов! Да это же подпись сэра Джона!
Алекса опустилась на пол, почувствовав дрожь в коленях. В январе 1821 года ее мать вышла замуж не за Мартина Ховарда, ее отца, а за какого-то человека, имени которого она никогда раньше не слышала. Кевин Эдвард Дэмерон. Старый, потертый листок бумаги делал этих двоих людей мужем и женой. А в августе 1821 года у Виктории родилась дочь, которую назвали Александра Виктория. Не Дэмерон, а Ховард. Но как это возможно?
Кевин Эдвард Дэмерон. Алекса вспомнила неразборчивый инициал, стоявший под подписью, которую она недавно прочла. Теперь она отчетливо поняла, что это была буква «К». Почти не отдавая себе отчета в том, что делает, Алекса достала из сундука томик стихов и открыла его на титульном листе. «Моей единственной и незабвенной любимой от того, чье сердце навеки принадлежит ей!» Эта надпись сделана рукой Кевина Эдварда. Ее… Это ее настоящий отец? Теперь многое: какие-то обрывки фраз, намеки — стало понятно ей. «Дочь? У меня нет дочери. Мертворожденные, обе». «Виктория! Господи, как же я любил ее. Я согласен был быть с нею, несмотря ни на что, на любых условиях».
Что имел в виду Мартин Ховард? В конце концов, он ли ее отец? Если Кевин Дэмерон погиб на войне или при каких-то других трагических обстоятельствах вскоре после свадьбы, то ее мать, ища утешение и опору в жизни, вполне могла выйти замуж за Мартина Ховарда, который всегда любил ее.
