телефонного пульса. Внезапно в потоке машин возникла пауза, и в наступившей тишине он услышал гудок, отделенный от него бескрайней тишиной. И тут он больше не смог защититься от мыслей, которые так его пугали. Он даже не сознавал, что все сильнее прижимает микрофон телефонной трубки к губам, пытаясь сообразить, как же быть дальше. Позвонить знакомым в Старгрейве, выдумать какую-нибудь историю, чтобы они отправились на поиски Эллен и детей? Он понятия не имел, где они могут быть и что сказать, чтобы их стали искать, – его воображение отказывалось ему служить и рвалось в Старгрейв. Он бросил трубку на рычаг и побежал к машине.
По шоссе ехали в основном грузовики, поэтому скоростная полоса была свободна. Бену не следовало оставаться на ней, ему не стоило гнать больше девяноста миль в час – вдруг остановит полиция? Ему казалось, он пытается обогнать свои мысли. Он знал, отчего накануне вечером, засыпая, думал о том, как Миллиганы состарились вместе, и почему ему в память врезался образ Доминика с родителями. Он помнил, как обнимал Эллен и детей в книжном магазине Лидса, обнимал так сильно, сам не зная почему. Должно быть, бессознательно он уже тогда боялся, или начал бояться еще раньше, наверное, в октябре, в тот день, когда смотрел, как Эллен ведет детей через вересковую пустошь. Неужели глубина его нынешних переживаний подготавливает его к тому дню, когда он их потеряет? Ощущение потери походило на разверстую рану в душе и в то же время отчего-то казалось исчезающе малой величиной в бескрайней темноте.
Наконец показался съезд на скоростное шоссе, ведущее на запад: дуга белых и желтых огней над дугой красных, светящийся клинок, зависший над разрезом, который он проделал от горизонта до горизонта. Бен последовал за кроваво-красным потоком в Лидс и пронесся на максимально возможной скорости по улицам, которые отчего-то казались безжизненными, несмотря на толпы людей, многие из которых стояли рядом с клубами и пабами, одетые так, словно никакого мороза не было и в помине. Каждый раз, проезжая мимо телефонной будки, он удерживал себя от того, чтобы затормозить.
Темнота начала прорываться на окраинные улицы, а потом и вовсе затопила их. Заплатки снега блестели на вересковых пустошах, словно торчавшие наружу кости; в лучах света от фар висели холодные блестки. Когда наконец впереди вздыбился мост, призрачный серый контур вокруг черной пасти с отпавшей челюстью, с окоченевших губ Бена слетело только одно слово:
– Умоляю…
Под мостом свет фар сжался до узкой полосы, а потом снова вырвался на свободу, и Бен увидел Лес Стерлингов под скалами, впивавшимися в небо. Лес словно впитывал в себя городские огни, светил отраженным светом, как луна. Дом Стерлингов на фоне леса стоял темный.
Эллен с детьми должна быть дома, уже почти одиннадцать – им всем пора ложиться спать. Бен свернул на неровную грунтовую дорогу, лучи от фар задергались, и в их свете по фасаду дома заметались тени причудливых камней, а снеговики за домом приветствовали Бена гротескным танцем. Он торопливо припарковался у садовой стены и побежал к входной двери, звеня связкой ключей. Он повернул ключ во врезном замке, отпер автоматический замок и навалился на дверь плечом.
Его встретила тишина, всеобъемлющее молчание. Лишь приглушенное эхо его шагов отвечало ему. Он с трудом побрел по всем комнатам, начав с нижнего этажа. Детей в постелях не оказалось, но разве они не могут собраться все вместе на верхнем этаже, все трое в их с Эллен спальне? Он же чувствует, что не совсем один в этой темноте, он поднимается навстречу чему-то живому. Однако, когда он толчком распахнул дверь их с Эллен спальни, поверхность кровати была ровной, словно алтарь. Бен развернулся к кабинету, понимая, что у Эллен с детьми нет причин находиться там, ненавидя разум, который дурачит его, не желая терять надежду: заставляет чувствовать, будто за дверью его ждут. Бен вцепился в дверную ручку, повернул и так и держался за нее, когда дверь отворилась внутрь. Он вошел в комнату, и ему навстречу поднялся Лес Стерлингов.
Лес как будто льнул к окну, даже когда Бен прошел через комнату к письменному столу. Возможно, это из-за погруженного в темноту дома казалось, что мили леса в снежном саване сияют изнутри, словно облако, однако это свечение о многом сказало Бену. Именно к лесу он стремился, поднимаясь по лестнице, потому что, подумал он, Эллен и дети должны быть там.
Он не стал задаваться вопросом, откуда такая уверенность. Его с головой затопило ощущение, что ему необходимо туда попасть: оно было похоже на зов, и он почти различал в нем их голоса. Бен бросился вниз по лестнице и прочь из дома, притормозил только для того, чтобы запереть дверь, после чего рысью припустил вверх по грунтовой дороге.
Достигнув крайних деревьев, он побежал по «синему» маршруту до поворота на выход из леса, тут он сошел с дорожки и побежал дальше. Над заснеженными деревьями висела белая дымка, которую он принял за туман, она затягивала почти весь небосвод, однако он видел все лучше. Стройные стволы деревьев и толстый слой опавшей хвои поблескивали, словно впитывая свет звезд. Он чувствовал, что может бежать без опаски до самого места своего назначения. Но внезапно он оступился, потому что услышал голос Эллен, несомненно, ее голос. Он прозвучал где-то вдалеке у него за спиной.
Покачнувшись, Бен остановился и схватился за ствол ближайшего дерева, похожий на разрушенную колонну, шершавую и прохладную. В ушах пульсировало от задержанного дыхания, но он услышал, как Джонни с Маргарет возражают против чего-то, а Эллен их успокаивает. Спустя примерно минуту он услышал еще один звук, заглушенный расстоянием, однако безошибочно узнающийся: стук входной двери. Они куда-то ходили, а теперь все вернулись домой.
Они в безопасности. Эта мысль словно отпустила разум на свободу. Все его страхи отпали, кроме одного, слишком огромного, чтобы ясно его обозначить, настолько огромного, что он воспринимался, скорее, как радостное возбуждение, чем страх. Наверное, тревога за Эллен с детьми была всего лишь способом вернуть его обратно в Старгрейв. В ушах до сих пор стоял далекий хлопок входной двери, и пришла мысль, что надо пересечь порог. Один раз он уже сделал это, здесь, за пределами размеченных маршрутов, однако его память никак не могла справиться с полученным тогда опытом. Но теперь он будет готов как никогда, пообещал он себе.
Бен оттолкнулся от скользкого ствола и побрел в лес. Он шел по просторному, залитому звездным светом молчаливому собору,
