За меня саму?
За тебя…
— Ну и? — Матильда не могла скрыть нетерпения. — Почему ты замолчала? Кто она, эта женщина?
— Джоанна, парикмахерша Полетты…
— А это что?
— Ботинки Джоанны… Чистый рок-н-ролл, согласны? Как девушка, которая проводит весь свой рабочий день на ногах, может носить подобную обувь? Элегантность превыше всего…
Матильда смеялась. Обувка и впрямь выглядела чудовищно…
— А вот этого парня ты часто рисуешь, я права?
— Это Франк, повар, я вам о нем недавно рассказывала…
— Красавчик!
— Вы правда так думаете?
— Да… Похож на молодого Фарнезе с картины Тициана, только лет на десять постарше…
Камилла закатила глаза.
— Полная чушь…
— Вовсе нет! Уверяю тебя, я права!
Она поднялась и сняла с полки книгу.
— Вот. Смотри. Те же темные глаза, те же нервные ноздри, тот же выдающийся вперед и загнутый кверху подбородок, те же слегка оттопыренные уши… И тот же внутренний огонь…
— Чушь, — повторила она, глядя на портрет, — у моего на лице прыщики…
— Боже… Ты все портишь!
— Это все? — огорчилась Матильда.
— Вообще-то, да…
— Хорошо. Очень хорошо. Это… Это великолепно…
— Ну что вы!
— Не спорь со мной, девушка, я не умею рисовать, зато умею видеть… Когда других детей водили в кукольный театр, отец таскал меня за собой по всему свету и сажал к себе на плечи, чтобы мне все было видно, так что не спорь со мной, уж пожалуйста… Оставишь их мне?
— …
— Для Пьера…
— Ладно… Но сохраните их, хорошо? Эти листочки — мой температурный график…
— Я все прекрасно поняла.
— Не подождешь его?
— Нет, мне пора…
— Он будет разочарован…
— Ему не впервой… — ответила Камилла-фаталистка.
— Ты ничего не рассказала мне о матери…
— Неужели?.. — удивилась она. — Хороший знак, не так ли?
— Просто замечательный… — На пороге Матильда расцеловала ее. — Беги и не забудь вернуться… В вашем кресле с откидным верхом проехать несколько набережных — пара пустяков…
— Обещаю.
— И продолжай в том же духе. Будь легкой… Наслаждайся жизнью… Пьер наверняка скажет тебе обратное, но именно его не следует слушать ни в коем случае. Никого не слушай — ни его, ни кого другого… Кстати…
— Да?
— Деньги тебе нужны?
Камилле следовало бы ответить «нет». Двадцать семь лет она отвечала «нет» на этот вопрос. Нет, все в порядке. Нет, я ни в чем не нуждаюсь. Нет, я не хочу быть вам обязана — ничем. Нет, нет, оставьте меня в покое.
— Да.
Да. Да, возможно, я сама в это верю. Да, я больше никогда не стану ходить в подручных у придурков и жуликов. Да, я впервые в жизни хочу просто тихо и мирно работать. Да, я не хочу корчиться всякий раз, когда Франк протягивает мне свои три сотни. Да, я изменилась. Да, вы мне нужны. Да.
— Замечательно. И приоденься немного… Нет, правда… Эту джинсовую куртку ты носишь уже лет десять…
Все так.
15
Она вернулась пешком, разглядывая витрины антикваров. Мобильник зазвонил именно в тот момент (воистину, хитрость провидения безгранична!), когда она проходила мимо Школы изящных искусств. Высветился номер Пьера, и она не стала отвечать.
Она прибавила шагу. Ее сердце срывалось с тормозов.
Еще один звонок. На сей раз Матильда. Ей она тоже не ответила.
Она вернулась назад и перешла на другую сторону Сены. Эта малышка очень романтична и ко всему относится романтично, хочется ли ей прыгать от радости или прыгнуть с моста. Мост Искусств — лучшее место в Париже… Она облокотилась на парапет и набрала трехзначный номер автоответчика…
У вас три новых сообщения, сегодня, в двадцать три ча… Еще можно прервать — как бы невзначай… Бэмс! О… Какая досада…
«Камилла, перезвони мне немедленно, или я самолично притащу тебя за шкирку! — вопил он. — Немедленно! Ты меня слышишь?»
Сегодня в двадцать три тридцать восемь: «Это Матильда. Не перезванивай ему. Не приходи. Не хочу, чтобы ты это видела. Он рыдает, как бегемот, твой торговец… Честно тебе скажу — хорошего в этом зрелище мало. Нет, он-то сам хорош… Даже очень, но… Спасибо, Камилла, спасибо… Слышишь, что он говорит? Подожди, я передам ему трубку, иначе он оторвет мне ухо…» «Я выставлю тебя в сентябре, Моржонок, и не говори „нет“, потому что приглашения уже ра…» Сообщение прервано.
Она выключила сотовый, скрутила сигаретку и выкурила ее, стоя где-то между Лувром, Французской академией, Собором Парижской Богоматери и площадью Согласия.
Занавес эффектно опускается…
Она укоротила ремешок сумочки и понеслась со всех ног, чтобы не опоздать к десерту.
16
В кухне припахивало горелым, но посуда была вымыта.
Полная тишина, все лампы потушены, под дверьми их комнат света тоже нет… Пфф… А она-то в кои веки раз готова была слопать еду вместе со сковородкой…
Она постучалась к Франку.
Он слушал музыку.
Она подошла к его кровати и подбоченилась:
— Ну и?! — В ее голосе прозвучало неподдельное возмущение.
— Мы тебе оставили несколько штук… Завтра я их подогрею…
— Ну и?! — повторила она. — Ты будешь меня трахать или как?
— Ха-ха! Очень смешно…
Она начала раздеваться:
— Ну уж нет, папашка… Не вывернешься! Мне был обещан оргазм!
Он привстал, чтобы зажечь лампу, пока она швыряла куда попало свои вещи.
— Что, черт побери, ты вытворяешь? Эй, что за цирк ты тут устраиваешь?
— Ну… Вообще-то, я оголяюсь!
— Только не это…
— В чем дело?
— Не надо так… Подожди… Я слишком долго мечтал об этом моменте…
— Погаси свет.
— Зачем?
— Боюсь, ты расхочешь, если увидишь меня…
— Черт возьми, Камилла! Прекрати! Остановись! — заорал он.
Разочарованная гримаска.
— Ты передумал?
— …
— Погаси свет.
— Нет!
— Да!
— Не хочу, чтобы это так между нами происходило…
— Что значит «так»? Ты что, собираешься кататься со мной на лодке в Лесу?[59]
— Не понял…
— Будем кружить по глади озера, ты станешь читать мне стихи, а я опущу ладонь в воду…
— Сядь рядом со мной…
— Погаси свет.
— Ладно…
— Выключи музыку.
— И все?
— Все.
— Это ты? — застенчиво спросил он.
— Да.
— Ты здесь?
— Нет…
— Вот, возьми одну из моих подушек… Как прошла встреча?
— Очень хорошо.
— Расскажешь?
— О чем?
— Обо всем. Сегодня вечером я хочу знать все подробности… Все. Все. Все.
— Знаешь, если уж я заведусь… Тебе тоже потом придется подставлять мне свою жилетку…
— Так… Тебя что, насиловали?
— Ни в коем случае.
— А то знаешь… Это я могу тебе устроить…
— Вот спасибо… Как это мило… Э-э-э… Так с чего же мне начать?
Франк произнес голосом Жака Мартена из «Школы Фанов»:
— Где ты родилась, деточка?
— В Медоне…
— В Медоне? — воскликнул он. — Но это же замечательно! А где твоя мамочка?
— Жрет лекарства.
— Вот как? Ну а где твой папочка?
— Он умер.
— …
— Ага! Я ведь тебя предупреждала, дружок! У тебя хоть презервативы-то имеются?
— Не наседай на меня так, Камилла, ты ведь знаешь, я слегка придурковат… Значит, твой отец умер?
— Да.
— Как?
— Упал в пустоту.
— …
— Так, повторяю еще раз по порядку… Придвинься поближе, не хочу, чтобы другие слышали…
Он натянул одеяло им на головы:
— Поехали. Никто нас тут не увидит…
17
Камилла скрестила ноги, пристроила руки на животе и пустилась в долгое плавание.
— Я была самой обычной и очень послушной маленькой девочкой… — начала она детским голоском, — ела мало, но прилежно училась в школе и все время рисовала. У меня нет ни братьев, ни сестер. Моего папу звали Жан-Луи, маму — Катрин. Думаю, поначалу они любили друг друга. Впрочем, не знаю, я никогда не решалась спросить… Но когда я рисовала лошадей или прекрасного героя Джонни Деппа из сериала «Джамп Стрит, 21», любовь уже прошла. В этом я совершенно уверена, потому что папа больше с нами не жил. Он возвращался только на субботу и воскресенье, чтобы увидеться со мной. Он правильно сделал, что ушел, на его месте я бы сделала то же самое. Кстати, каждое воскресенье, вечером, я мечтала уйти с ним вместе, но никогда бы на это не осмелилась, ведь тогда мама снова бы себя убила. Когда я была маленькой, моя мама убивала себя чертову прорву раз… К счастью, чаще всего в мое отсутствие, а потом… Я подросла, и она перестала сдерживаться, вот… Помню, однажды меня пригласили на день рождения к подружке. Вечером мама за мной не пришла, и чья-то другая мама отвезла меня домой, а когда я вошла в гостиную, она лежала мертвая на ковре. Приехала скорая помощь, и я десять дней жила у соседки. Потом папа сказал ей, что, если она еще хоть раз убьет себя, он отберет у нее опеку надо мной, и она прекратила. Но таблетки глотать не перестала. Папа говорил мне, что вынужден уезжать из-за работы, но мама запрещала мне в это верить. Каждый день она талдычила, что он лжец и негодяй, что у него есть другая жена и другая маленькая дочка, с которой он каждый вечер играет…
