Внутри Академзоны Голубев никогда не был, да и какого черта там делать? Вон Колян, братан, рулевым был на гражданском теплоходе «Толоконский», уже допрыгался, дурень. К Барьеру подходил ближе, чем сейчас Паштет в кустах сидит, и пропал. Вместе с теплоходом, со всеми людьми, с концами. Даже хоронить нечего... Поубивал бы гадов, думал Паша, нервно тиская рукоять «карташа». Что там эти думают в своем Екатеринбурге? Давно бы уже ядерную бомбу сбросили, и нет никакой Зоны. На черта охранять ее еще, деньги народные тратить...
Голубев смахнул с носа дождевую каплю, увесисто шмыгнул. Прикрыл один глаз, обозрел окрестности, словно фельдмаршал Кутузов. Открыл; прикрыл второй. Это пусть будет адмирал Нельсон. Паскудно, Нельсон значительно хуже видит. Это уже начинает мешать при прицеливании. То есть оно вполне еще ничего, сойдет, но потихоньку все-таки начинает мешать. Надо что-то со зрением делать. Лазерная коррекция небось хороших денег стоит, откуда у него такие бабки. Контрактник столько не зарабатывает, а если бы и зарабатывал, то всегда нашел бы, куда их потратить с гораздо большей пользой. Очки заказать? Чтобы над ним все пацаны ржали и пальцами показывали: «Прохвессор! Склихосовский!»? Нет, ну его к бесам – проще переучиться автомат при стрельбе на другую руку класть и целиться другим глазом...
За Барьером внезапно послышались далекие отзвуки интенсивной стрельбы. Паша встрепенулся, прищурился для верности, обвел хищным взглядом неровную линию горизонта. Вот хреновня-то, прорывается хтось с той стороны. Мало им там места, этой онано... нанопогани... Так они еще сюда лезут. Хотят и здесь такую же мерзость учинить, как у себя. Спалить родную хату, как говорится...
Паштет улегся поудобнее, как учили на стрельбище, расставил ноги для лучшего упора и снял «карташ» с предохранителя. На вверенном ему огневом направлении пока никто не появлялся, но это еще ничего не значило. Может, хтось и выскочит. Главное – не промазать, а то мужики потом на смех поднимут. Крути, скажут, баранку, дерёвня... А так, если повезет, сразу и за братана поквитаться можно, и орден дадут или премию. Орден – хорошо, только на фиг он не нужен, а вот премия бы в самый раз, он уже домик присмотрел, за городом, участок хороший, можно ульи поставить...
* * *
Марина бежала вперед из последних сил, то и дело оскальзываясь на предательских сырых кочках и падая на четвереньки. Тяжелое оружие страшно мешалось, она закинула его за спину, но бросить была не в силах, хотя бронекостюм и так, казалось, весит с полтонны, а передвигать ноги с каждой секундой становилось все труднее и труднее. Однако «карташ» давал хотя бы призрачную надежду, что ей есть чем обороняться в случае чего. Смешную, нелепую надежду – девушка сама уже поняла, что не ей тягаться в скорости и меткости стрельбы с местными обитателями, которым приходится тренироваться каждый день. Оглядываться на бегу Марина боялась – вдруг те страшные люди из Ордена преследуют ее? Вдруг они уже рядом? «Мы тебя прикроем, потом догоним», – сказал лейтенант. Что же не догоняют?! Стрельба сзади только усиливается, наверно, тяжело им там приходится. Это ведь ради нее они рискуют своими жизнями, ради нее... Девушка не могла признаться себе в этом, однако отчетливо осознавала, что шансов у ее спутников практически нет. Однако, если бы она проявила дурной характер и осталась с ними, их жертва вышла бы напрасной. Им ведь совсем не обязательно было защищать ее – они могли просто отдать ее Ордену...
Марина ощущала себя загнанным зверем. Пушистая шкурка, из которой можно сшить шапку, которую можно повесить на стену, которую можно задорого продать. Вот уже вторые сутки подряд ее спасали, обманывали, снова спасали... Даже убивали. Люди, которые ее спасали и обманывали, умирали, на их место приходили новые... Володе и смешному дяде Сереже Бандикуту она поверила, и, похоже, не зря. Сейчас они остались там, позади, чтобы помочь ей вернуться домой. Остались без надежды на спасение.
Надо что-то сделать для них. Сделать хоть что-нибудь.
Для этого нужно торопиться. Нужно выложиться полностью, хотя легкие уже горят и выворачиваются наизнанку, а свинцовые столбы ног болят неимоверно и едва переставляются. Может быть, военные помогут. Бандикут ведь сказал, что с той стороны Барьера – патрули, у них техника, пушки, наверное, какие-то, пулеметы. Главное – успеть добраться до них и сказать, что там приняли бой свои, лейтенант-военврач из группы этого... как его... подполковника Гончаренко...
Марина снова споткнулась, упала навзничь, больно подвернув руку. Рыдая во весь голос от боли и собственного бессилия как-то повлиять на неумолимый ход событий, вскочила на ноги и бросилась вперед.
* * *
Паштет смахнул с носа очередную дождевую каплю, мешавшую сосредоточиться. Бр-р-р, ну и погодка! Ледяной ветер, морось, сырость, слякоть, все серое... В такую погоду хороший хозяин, собака, не выгонит из дому... кого он там не выгонит из дому, собака? Блин, вот напридумывают же всякой ерунды...
Внезапно чуткое ухо бойца уловило треск кустов, и почти сразу он различил в целеуказателе какое-то размытое движение слева. Ага, удовлетворенно подумал Паша, сталкерюга, гнида, скачет! Что ж, скачи поближе, будет тебе привет за Коляна...
Цель понемногу приближалась, и Паштет уже мог рассмотреть тяжело движущуюся неуклюжую фигуру в бронескафандре и закрытом шлеме. Сталкер ломился прямо через металлокусты, абсолютно не скрываясь, не соблюдая тишины и малейшей маскировки. За спиной у бегущего болталось какое-то оружие. Вот и хорошо, что он такой дундук, сразу не успеет достать, а потом уже поздно будет... Высунув язык, как на уроке грамматики, Паштет тщательно прицелился. Он хорошо помнил инструктаж: бронекостюм имеет несколько уязвимых точек, одна из них – шейный отдел, где присоединяется шлем. Ну, пусть будет шейный отдел, решил Паштет. К тому же бронекостюм у сталкера какой-то драный, такое впечатление, что из всякого старого дерьма собран. Небось не выдержит...
Проломившись через очередные бесконечные заросли металлических кустов, Марина неожиданно вывалилась на открытое пространство и увидела впереди мерцающую стену Барьера – совсем рядом, рукой подать. До спасения осталось всего ничего. У нее даже слезы на глаза навернулись – только сейчас она внезапно ощутила, как же ей было плохо здесь, в зоне боевых действий, как же ей все это время хотелось домой. Последние сутки она жила на нервах, в непрекращающемся адском напряжении, каждую секунду ожидая подвоха, натянутая, словно струна, не расслабляясь ни на секунду. И вот он – дом, спокойствие, родители, мирная жизнь... Считай, в двух шагах. Осталось только их сделать.
Она наконец позволила себе остановиться, чтобы перевести дух, и неловко принялась нашаривать застежки шлема. Здесь, на границе этого смертельно опасного сумасшедшего дома с нормальным миром, с ней уже точно не произойдет ничего плохого. Шум перестрелки позади уже не был слышен – и девушка медлила, надеясь изо всех сил, что Бандикут и военврач вот-вот ее догонят. Надеясь и понимая, что надежды мало...
Выстрела она не услышала – звук еще не успел догнать метнувшуюся вперед свинцовую смерть, когда тяжелый паровой молот уже сокрушительно ударил девушку в горло и швырнул ее на спину. Она даже не успела ничего толком понять. Последним, что увидела корчащаяся от нестерпимой боли на влажной земле Марина, было яркое солнце, пронзившее сплошной массив туч, и ослепительно зеленая листва на той стороне, за Барьером.
Такая зеленая листва...
Такое яркое солнце...
Тьма.
– Готов, падаль! – радостно пробормотал Паштет.
Сталкер отлично был виден в целеуказатель, хоть одним глазом, хоть другим – лежал неподвижно, жмурик, разбросав руки и чуть согнув ноги в коленях. Пусть еще теперь на том свете Коляну попадется, чтобы не решил вдруг, что легко отделался. Может, контрольный в голову сделать, чтобы уже наверняка? Но это ж надо покидать отличную огневую позицию, выходить на открытое пространство... Оно того стоит?
Паштет присмотрелся – да нет, готов вроде, голубчик. С одного выстрела, матьево! Вот вам и водила, пацаны, вот вам и дерёвня! Паштет самодовольно ухмыльнулся и, спохватившись, резво покрутил головой – не выскочит ли с той стороны еще кто-нибудь. Раз уж пошла такая пьянка, надо быть начеку. Тем более один сталкер – одна премия, а два – это уже совсем другое дело. Это, между прочим, две премии, пацаны. А уж если вдруг три, то это вообще сумасшедшая цифра получается...
* * *
Бандикут и лейтенант Рождественский в самом деле продвигались к Барьеру, как и надеялась Марина. У бойцов Ордена был приказ взять девушку целой и невредимой, поэтому они не стали стрелять на поражение, даже когда лейтенант с коротышкой положили четверых. В защитных костюмах трудно было отличить женщину от мужчины, тем более что Бандикут сбивал преследователей с толку своим маленьким ростом. Злые как черти фанатики с двух сторон обошли руину, за которой залегли Володя с гномом, однако выяснилось, что те, предвидя такой ход, уже сменили позицию, немного отступив к Барьеру.
