Американцы всё чаще нарушали воздушное пространство Китая, несмотря на официальный запрет. Подстерегали советских лётчиков прямо над аэродромами, на посадке, когда самолёт почти беззащитен.
Евгений Савицкий, с 1948-го командовавший авиацией ПВО, признавал, что ПВО отставала от ВВС по уровню подготовки: «Промышленность… вовсю клепала реактивные истребители. А лётчики продолжали летать на поршневых. И если в частях ВВС постепенно втягивались в работу с реактивной техникой, то в ПВО перспектива подобной перестройки многим казалась весьма отдалённой… Не хватало аэродромов с нужной длиной взлётно-посадочных полос… Осложняло дело и отсутствие учебно-тренировочных самолётов». Конечно, вскоре лётчики освоили реактивную технику, но инерция, видимо, ощущалась и в Корее. Пепеляев, у которого к Савицкому имелись личные претензии, высказывался жёстко: «Генерал Савицкий стремился доказать… что самолёт МиГ-15бис в Корейской войне не оправдал тех надежд, которые на него возлагались. Этим, я так думаю, он пытался оправдать потери личного состава и самолётов подчинённой ему истребительной авиации ПВО страны… В боевых потерях Корейской войны виноват не самолёт МиГ-15, а авиационное начальство, и в первую очередь руководство истребительной авиации ПВО страны, которое посылало на войну недоученных лётчиков и бездумно вводило их в боевые действия».
Бесспорно, вводить в бой новичков следовало осторожно, американцы были очень серьёзным противником. Однако пополнение 64-го корпуса по-прежнему проводили путём полной замены дивизий, перед отправкой в Китай специальной подготовки лётчики не проходили, корейский опыт не изучали – в отличие от американцев.
И всё-таки даже в этот самый сложный период потери американцев были выше советских.
Главными соперниками советских пилотов считались два элитных авиакрыла ВВС США – 4-е и 51-е. «Крыло» – это полк, но авиакрыло ВВС США периода войны в Корее насчитывало вдвое больше самолётов, чем наш полк: свыше 60 истребителей, сведённых в три эскадрильи. Самолёты 4-го крыла отличали широкие жёлтые полосы на хвостах. Кили истребителей 51-го крыла раскрашивали в шахматную клетку.
С весны 1951 года пилоты 64-го корпуса воевали исключительно на МиГ-15бис. Самолёты дорабатывались с учётом пожеланий лётчиков, фактически ставших соавторами Микояна. В начале 1952 года «миги» оборудовали радиоответчиком «Барий-М» (система «свой – чужой») – теперь офицер наведения мог не только отличать свои самолёты от чужих на расстоянии, но и различать «миги» между собой. Увеличили площадь тормозных щитков, установили новые радиостанции и прицелы. Усилили бронирование катапультных сидений, оснастили их автоматами отстёгивания привязных ремней, а парашюты – автоматами раскрытия: после катапультирования даже от потерявшего сознание лётчика кресло отделялось само, а на определённой высоте раскрывался парашют.
С осени 1952 года «миги» оснащались перископом для обзора задней полусферы (основные потери лётчики несли от внезапных атак сверху-сзади, к тому же обратному обзору на «миге» мешали переплёт фонаря, бронезаголовник и глубокая посадка лётчика в кабине) и системой предупреждения о радиолокационном облучении «Сирена». Она оповещала лётчика о работе «сейбровского» радиодальномера. Этот прибор – что-то вроде антирадара, который используют автомобилисты, – разработал лейтенант Мацкевич. В обиходе агрегат называли «паникёром» – он издавал тревожные сигналы, если самолёт облучался сзади вражеским дальномером, а значит, по нему вот-вот мог быть открыт огонь.
Вадим Мацкевич изобретательством занимался с детства. В 1937 году его робот получил приз на Всемирной выставке в Париже. Протестуя против расстрела первого секретаря Азово-Черноморского крайкома ВЛКСМ Ерофицкого, поддерживавшего юного изобретателя, Мацкевич обстрелял здание НКВД мини-ракетами собственной разработки из радиоуправляемой установки. Был арестован, но, как ни странно, вскоре освобождён и принят без экзаменов в Московский энергетический институт. Окончил Военно-воздушную академию, работал инженером-испытателем в НИИ ВВС.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Во время Корейской войны, изучив аппаратуру сбитого «сейбра», Мацкевич взялся за создание системы «Сирена», она же – «Защита хвоста». Прибор Мацкевича оказался эффективнее и легче тяжёлого радара «Позитрон», разработанного целым коллективом конструкторов. Поначалу «выскочке» не доверяли. Его даже уволили из армии и подвергли психиатрической экспертизе, но о приборе узнал Артём Микоян. Узел установили на «мигах», испытания в боевых условиях, в которых участвовал прибывший в Аньдун Мацкевич, подтвердили его эффективность. Сначала радар срабатывал не по делу – вроде бы из-за высокой влажности. Проблему решили, залив датчики рисовой смолой, которой китайцы заполняли щели между аэродромными плитами.
Мацкевич позже написал книгу «Солдат империи, или История о том, почему США не напали на СССР». В ней он, как это нередко бывает, тянет одеяло на себя, давая понять, что третьей мировой не случилось едва ли не исключительно благодаря его прибору. Но у СССР уже была атомная бомба – куда более весомый аргумент. Да и «паникёры» Мацкевича внедрили в самый последний период войны – на рубеже 1952-го и 1953 годов, когда дело шло к перемирию. Хотя с тем, что этот прибор пилотам помог, спорить не приходится.
Заканчивал Корейскую войну куда более закалённый и подготовленный «пятнадцатый», чем тот самолёт, который её начинал. Бесценный опыт воздушного боя на реактивных машинах получили пилоты – от «стариков» Великой Отечественной до самых юных. Требования, выдвинутые войной, были учтены в новых модификациях прямого потомка «самолёта-солдата» – «миг-семнадцатого».
О четвёртом и последнем этапе воздушной войны в Корее будет подробнее рассказано в следующей главе.
Асы, победы, потери
По советским данным, всего в 1950–1953 годах наши лётчики сбили 1106 самолётов противника, главным образом американских (не считая сбитых корейскими и китайскими пилотами, а также зенитками). Сами потеряли 120 лётчиков и 335 машин.
В разных источниках данные расходятся, но не принципиальным образом. Лобов пишет о 1300 сбитых машинах противника и 345 потерянных «мигах», Сейдов – о сбитых 1097 и потерянных 319, Бодрихин – о сбитых 1106, потерянных 315 «мигах» и четырёх Ла-11.
Зенитчики сбили 153 самолёта противника, китайцы и северокорейцы – ещё 271 самолёт, потеряв 227 своих машин.
Как уже говорилось, американцы завышали результаты своей работы. С одной стороны, это было вызвано желанием смягчить общественное недовольство затяжной войной. Если китайцы наступают на земле – этого не опровергнуть, но кто проверит цифры сбитых над территорией, занятой противником? Давала о себе знать и несовершенная система учёта. Победы зачастую засчитывались только по данным фотопулемётов. Но фотопулемёт, работающий синхронно с оружием, фиксирует лишь факт стрельбы по цели, даже попадания видны далеко не всегда. При стрельбе короткой очередью камера выключалась ещё до того, как пули долетали до цели. Лобов: «Один из “мигов” получил 120 пробоин, но благополучно произвёл посадку, был отремонтирован и продолжал полёты. Безусловно, плёнки кинопулемётов противника зафиксировали множество попаданий в этот самолёт и у американцев он числился сбитым. Мало того, если этот МиГ-15 атаковали несколько F-86, то вполне возможно, что не один лётчик записал его на свой счёт». Абакумов: «Наш лётчик уже покинул самолёт, но американцы продолжали атаковать его горящую машину до тех пор, пока она не упала на землю… В общей сложности наш подбитый самолёт атаковали 14 (!) истребителей противника. На следующий день американское радио сообщило: “В минувшем бою авиация северокорейцев потеряла 15 самолётов”». Так что нередко вместо «сбитый» следовало бы писать «обстрелянный».
Иначе было по эту сторону. Хотя пушки «мигов» мощнее пулемётов «сейбра» и попадание одного или нескольких снарядов почти гарантированно приводило к потере самолёта если не в районе боя, то при возвращении на аэродром, без подтверждения с земли советское командование относило такие жертвы в разряд подбитых. К кадрам фотопулемётов прилагались акт поисковой группы, свидетельства участников воздушного боя, подтверждение наземных служб (такая же строгая система была на Великой Отечественной – тот же Покрышкин, судя по запискам Феликса Чуева, говорил о 90–100 сбитых, хотя официально ему засчитано 59). Лобов приводит такой пример: «После воздушного боя один из самых храбрых и умелых советских лётчиков – капитан Г. Гесь – доложил, что сбил очередной американский самолёт. По словам офицера, он вёл огонь с короткой дистанции и машина противника взорвалась в воздухе. Это подтвердили другие лётчики, участвовавшие в схватке. Однако плёнка фотопулемёта, работавшего синхронно с пушками, не могла служить доказательством результативной атаки… Стекло фотопулемёта… запотело, снимок получился размытым. Командование оказалось в затруднении. Не решалось доложить в вышестоящий штаб об уничтожении самолёта… Сомнения рассеял механик, производивший послеполётный осмотр истребителя. В крыле “мига” Гесь “привёз” кусок снаряжённой ленты пулемёта “кольт-браунинг” со взорвавшегося в воздухе самолёта противника».
