5 марта умер Сталин. Колесников вспоминает: узнав об этом, Берелидзе заплакал в курилке. «Мне и самому стало ни до чего. Китайцы и корейцы заходили в наше общежитие, как заходят к родственникам покойного… Осиротевшими почувствовали мы себя».
Колесников был не только «сталинским соколом» последнего призыва. Судя по всему, он был честным советским ортодоксом. Хрущёвских разоблачений Сталина не принял (и это притом, что в ежовщину, как мы знаем, пострадал не один родственник Колесникова). Позже, работая над автобиографическими записками, он вспомнит «великого земляка» своего ведущего, «большого современника нашей юности», покровителя авиации… Колесников искренне верил и в Сталина, и в Коммунизм – именно так, с большой буквы. Коммунизм ему представлялся таким, как у Ивана Ефремова в «Туманности Андромеды»: «Это будет мир добрых, весёлых людей. Мир смелых дерзаний, даже отчаянных, но всегда бескровных споров».
На 9 марта, день похорон вождя, выпало сразу два тяжёлых боя. «Было пасмурно. Не все части, особенно китайские, были подготовлены к работе в сложных метеоусловиях. Не имели подготовки и мы, “мироновцы”. Но кому-то надо было идти на отражение налёта. И мы пошли, – вспоминал Колесников. – Тремя шестёрками. Их доверили вести Миронову. Пробив толстый слой плотной дымки, мы поднялись после мглы в ослепительную голубизну. И столь же ослепительно-белым цветом высветился под нами облачный слой. За самолётами тянулся тоже ослепительный белый след. Он чётко обозначил наш строй. Подумалось: сила! Но, посмотрев в глубь неба, я ощутил желание пересесть с сиденья на пол кабины. Уж очень много белых хвостов с трёх сторон сразу торопились к нам». Бой завязался на нескольких «этажах». В небе было тесно, Колесников, как он говорил потом, больше опасался столкновения, чем вражеского огня. Берелидзе, зайдя в хвост паре «сейбров», сразил ведущего (вероятно, это был первый лейтенант Ричард М. Коуден из 16-й эскадрильи 51-го авиакрыла) – первая засчитанная победа. Колесников видел, как от попадания снарядов разлетелось остекление кабины «сейбра», превратившись в чёрную дыру, а от крыла начали отлетать куски обшивки. Самому Льву удалось подбить другой «сейбр» – он пошёл на снижение, оставляя дымный след. В этот день лётчики 224-го полка сбили как минимум два самолёта, но и сами потеряли две машины и двоих лётчиков – уроженцев Кавказа Василия Рочикашвили (сажал подбитую машину и потерпел аварию) и Вадима Куана (настигая противника, заложил слишком крутой вираж, сорвался в штопор, на выводе врезался в сопку). Худощавый, с чёрными усиками, прозванный «дон Хуан», он по вечерам, бывало, пел под гитару:
От Фушаня до Шэньяна В тихом сумраке ночей…
«Суровую мы справили тризну по вождю», – заключил Колесников.
После первых встреч в небе с противником лётчики убедились: «миги» и «сейбры» примерно сопоставимы по характеристикам. Хочешь победить – навязывай врагу такой рисунок боя, когда заиграют плюсы твоего самолёта, и уклоняйся от ситуаций, где твоя машина слабее. Из рассказа Берелидзе: «Обнаружив у себя в хвосте противника, надо немедленно выполнить резкий манёвр, чтобы не дать вести по себе прицельный огонь… Манёвр выполняется с набором высоты… Если… лётчик F-86… не откажется от преследования, то вы с противником окажетесь на противоположных концах описываемого самолётами круга с преимуществом в высоте, которое в нужный момент легко превратить в скорость… 27 марта 1953 года я в паре со своим ведомым (Колесниковым. – В. А.) атаковал шесть самолётов противника… Одной паре удалось выйти мне в хвост. Мой ведомый оказать мне непосредственной поддержки не мог, так как сам связался боем с F-86. Я выполнил восходящую спираль описанным выше способом и через некоторое время сам оказался в хвосте у самолёта противника».
Позывной Льва был – «Беркут тридцать третий». Его задача состояла в том, чтобы защищать ведущего – ударный самолёт. Ведущий и ведомый – это меч и щит: один атакует, другой прикрывает. Может показаться, что само слово «ведомый» намекает на второстепенную роль: что-то вроде вагона, влекомого локомотивом… На самом деле ведомый – и. о. ангела-хранителя, его материальное воплощение. Ведомый не просто следует за ведущим – он обеспечивает его атаки. Ведущий передоверяет ведомому собственную жизнь – ведь истребитель, увлечённый атакой, сзади совершенно беззащитен. Самого Колесникова никто не прикрывал: он должен был думать и за себя, и за того парня.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Хочется сказать слово во славу ведомых, вторых, дублёров. В старом советском кино в титрах сначала перечисляли «технарей» – гримёров, ассистентов, консультантов… И только потом – звёзд-актёров, которым слава достанется и так. Дабы не зазнавались? Что-то в этом есть. Вот что писал о ведущих и ведомых Евгений Пепеляев: «В воздушном бою, как и в спортивных играх, имеются “нападающие” и “защитники”… Сбивают же самолёты противника ведомые лётчики очень редко, только тогда, когда самолёт противника попадает в прицел… Если в эскадрилье два или три звена, то самолёты противника могут сбивать два-три человека, остальные лётчики, это девять, десять человек, выполняют задачу прикрытия… Многие армейские и авиационные командиры и начальники, не испытавшие лично себя в воздушных боях, считают: если у лётчика-истребителя нет лично сбитых самолётов, значит, он слабый лётчик или плохо воевал. Они ошибаются… Лётчики, прикрывающие действия своих асов, выполняют в бою тяжёлую работу, чаще несут потери, оставаясь малоизвестными и незаметными в повседневной жизни. Получают мало наград, тогда как успех группового воздушного боя во многом зависит от активности, смелости действий, слётанности и взаимодействия в бою… Ведомые лётчики или лётчики прикрытия в групповом воздушном бою должны видеть всё, что происходит впереди, по сторонам и сзади, слышать команды и разговоры, которые помогают понять и правильно оценить обстановку в воздухе, и ни в коем случае не отрываться от своей группы… Недооценивать роль и значение ведомых лётчиков в групповом бою… нельзя. Необходимо понять, что успех эскадрильи, полка в бою во многом зависит от выучки и готовности к этим боям ведомых лётчиков».
Воздушный бой – работа коллективная, главное в ней – не твой личный счёт, а выполнение общей задачи. Показательная история от того же Пепеляева, относящаяся к 1951 году: «Один лётчик… вёл себя агрессивно. Будучи ведомым, бросал ведущего, часто отрывался от группы, атаковал самолёты противника… Это был лётчик 1-й эскадрильи старший лейтенант Ф. Шебанов. Фактически в воздушных боях он действовал в одиночку и несколько раз добился победы, сбив 6 самолётов противника. Ф. Шебанову первому среди лётчиков 196-го полка было присвоено звание Героя Советского Союза… Командир 1-й эскадрильи капитан Н. Антипов в должной степени не контролировал ситуацию и не требовал от Ф. Шебанова исполнительности и послушания, что и привело к его преждевременной гибели. В воздушном бою с истребителями-бомбардировщиками F-84 старший лейтенант Шебанов, преследуя противника, оторвался от своей группы и был сбит… В гибели Ф. Шебанова в какой-то степени я виню и себя… Шебанова стали хвалить, популяризировать, ставить в пример. Особенно в этом усердствовали политработники. Я своевременно с этим не разобрался».
Лев Колесников ведущего не бросал – «держался зубами», считался образцовым ведомым. Позже он с гордостью скажет о том, что его ведущего Берелидзе не задел ни один снаряд или осколок, в машине не было ни единой пробоины (точнее, одну дыру самолёт Берелидзе всё-таки получил, но на земле – пилот сидел в кабине по первой готовности, бой завязался прямо над аэродромом). Колесников был хорошим защитником, Берелидзе – хорошим нападающим, каждый помнил о своей задаче (интересно, что зрение было неидеальным у обоих, однополчане над этим подшучивали). Группа в бою обычно рассыпалась на пары, что возлагало на каждого ведущего и ведомого особую ответственность. По совести, о чём говорит и результативнейший из асов-форвардов Пепеляев, победы ведущего – это и победы его ведомого.
