— Они были спокойны. Она улыбалась, в руках у нее сумочка, у зятя что-то завернутое в газету, палка или цветы. Кажется, они едут к пожарной части.
— Вас понял, ведите продавцов, — ответил Панкратов. — Коля, поехали, только медленно, к площади перед гостиницей. Там будет главное.
— Слушаюсь, — Марков тронул машину вперед. «В пожарной части сейчас дежурит Серегин. Зачем к нему едет Кудрявцева? Что-то сказать? Предупредить? Что? О чем? Может, не она, а он будет продавать золото Савелию? Да, братишка, загадки пошли с первого шага. А этот Самохин молодец, выдержанный парень. И понимающий. Забился в угол, молчит, как будто его нет».
— Внимание, Пятый, где продавцы?
— Остановились около пожарной части. Из машины вышла Кудрявцева.
— Что у нее в руках? У нее в руках что-нибудь есть? — едва не закричал Панкратов. — Тот сверток в газете?
— Вас понял, в руках у нее ничего. Она разговаривает с дежурным. Он уходит. Она стоит, ждет, вот обернулась к Павлову, но он в машине и не глушит мотор, значит, они здесь не должны задерживаться. Внимание, товарищ Первый! Из пожарной части вышел Серегин. Они не здороваются. Она что-то говорит ему, она улыбается. Он молчит. Кажется, она чем-то его напугала. Первый, она отвернулась и идет к «Москвичу». Серегин стоит и кусает ногти. Кудрявцева садится в машину, рукой машет Серегину. Улыбается. Он почему-то показывает ей кулак. Плюется. Уходит, оборачивается, ушел. Они трогаются. Следую за ними. Продавцы выехали на шоссе. Может, они собрались в соседний город? Что мне делать?
— Внимание, Пятый, я — Первый. Метров через триста продавцов возьмет под контроль Седьмой. А вам вернуться к пожарной части, вы меня поняли? Серегин должен с минуты на минуту выйти и сесть в свои «Жигули». Ведите Серегина.
— Я — Пятый, вас понял.
— Первый, я — Седьмой, продавцы проехали по шоссе метров пятьсот, свернули на обочину и остановились. С правой стороны дороги их почти не видать.
— Седьмой, мне все ясно. Ждут покупателя. Ведите их.
— Первый, я — Пятый, внимание! Серегин выбежал из пожарной части, нервничает, оглядывается. Сел в машину. Первый, Серегин на большой скорости пошел в сторону шоссе, которое ведет к Пионерскому поселку.
— Понял! — засмеялся вдруг Панкратов. — Внимание, Третий! Внимание, Федор Федорович, вы там не сильно скучаете?
— Мы все слышим, Юрий Степанович, мы готовы.
— Встречайте гостя, Третий! Встречайте Серегина. Минут через шесть он будет у вас. Вы поняли? Учтите, он торопится. Наверняка не будет ставить машину в гараж. Кто у него дома?
— Его жена.
— Секунду, я подумаю, — сказал Панкратов. Жена дома. Зачем ему жена? Он должен что-то взять в гараже и вернуться в машину. — Внимание, Третий, внимание! Дома Серегина брать не надо. Лучше, когда он будет возвращаться к машине. Возможно, что у него с собой будут слитки или деньги.
— Я — Третий, вас понял. Мы сделаем это просто. Мы поставим свою машину около его дома и будем менять колесо. А у него попросим домкрат. Пойдет?
— Да, но у вас в запасе не больше трех минут. Успеете?
— Успеем, Первый, Уже выехали к дому. Связь кончаю.
— Внимание, Пятый, срочно займите свое место на площади у гостиницы. Седьмой, внимание, что делают продавцы?
— Первый, продавцы по-прежнему стоят на месте. Кудрявцева даже вышла из машины и собирает цветы.
— Что за шутки? Какие еще цветы? — изумился Панкратов.
— Обычные цветы, какие — отсюда не вижу, а ближе подъехать не могу, мы можем их спугнуть.
— Ладно, вас понял, пусть собирает. Внимание, Второй, я — Первый. Петр Васильевич, вы на месте? Как дела? Как там Гусев? Новых версий у него не появилось? — Панкратов волновался, потому что Федор Семин молчал. А он уже должен вступить в контакт с Серегиным. Как он там, тихоня Федор Федорович?
— Первый, у нас все нормально. С версиями давно закончили. Ждем стоматолога. Сделали дырки у двух нарушителей.
— Это на вас Гусев действует, не увлекайтесь. Не вздумайте тормознуть московского гостя, покупателя. Можете все испортить.
— Юрий Степанович, вы нас обижаете, — сказал Матвеев.
— Претензии и обиды потом, после операции. Внимание, дежурный, я — Первый, Доложите центру, что реализацию начали с Серегина.
— Хорошо, Юрий Степанович.
— Внимание, Первый, я — Второй. Только что получил сообщение ГАИ: стоматолог прошел контрольный пост. Значит, скоро будет у нас. Идет хорошо, за сто километров. Так, как нам надо.
— Матвеев, понял тебя. Будь внимателен, будь предельно внимателен. Восьмой, вы слышали? Врач торопится домой. Если вдруг проскочит Второго, брать Зайцева будете вы.
— Мы готовы, Юрий Степанович.
— Первый, я — Пятый. Дважды за эти несколько минут по площади перед гостиницей проехал ЗИЛ-130. За рулем Глазов, за рулем Глазов, что-то высматривает,
— Ах, дьявол! — выругался Панкратов. — Он же помешать может. Его надо срочно убрать. Как только он уйдет за пределы площади, задержите его.
— Как, Юрий Степанович?
— Да вы что, братцы, в детском саду, что ли? Где ГАИ, куда они смотрят? Уберите его немедленно к чертовой матери. Алло, товарищ Власов, вы меня слышите? Уберите, пожалуйста, как можно быстрее Глазова и его машину с площади! Но только чтобы тихо!
— Будет сделано, товарищ Панкратов. Это мы мигом.
— Первый, Юрий Степанович, я — Семин. Докладываю: у меня все в порядке. Серегина взяли без шума, сразу, как только он появился из дома и шагнул к машине. Куда его теперь?
— Федор Федорович, миленький, ты что, так переволновался, что все забыл? Везите в горотдел милиции пока. И моментально оформляйте протокол. Дежурный, сообщите центру: пожарника взяли.
— Первый, я — Пятый. Глазов задержан, везут в ГАИ, кажется, он пьяный.
— Товарищи из ГАИ, спасибо. Второй, у вас осталось несколько минут.
— Мы готовы, Юрии Степанович. Инспектор предупрежден, к машине Зайцева он подходить не будет. Пусть врач выйдет из нее.
— Правильно, Матвеев. А когда врач подойдет к инспектору, перекройте, ему отход назад. Петр Васильевич, ты понял, почему Глазов оказался на площади?
— Понял сразу, Юрий Степанович. Внимание, товарищ майор, связь кончаю, вижу машину Зайцева.
— Все, я молчу! — Панкратов нервно закурил и посмотрел на часы, на секундную стрелку. Марков медленно выехал на площадь перед гостиницей и остановился в условленном месте.
Гак, тридцать секунд прошло. Сейчас инспектор должен поднять жезл. Зайцев тормозит. Наверняка удивлен. Сейчас он отстегивает ремень безопасности. Выходит из машины. Он устал за рулем, поэтому идет медленно. Обязательно улыбается. Раз, два, три, четыре. Пятый шаг. Ну, еще два. Все. Инспектор берет под козырек, представляется. Листает удостоверение водителя. Что-то говорит. Путь к машине должен быть перекрыт. Еще пять секунд. Еще две. Не торопись, Панкратов, может, они мирно беседуют. Еще пять секунд. Теперь должно быть все. Да, теперь уже все.
Но почему они молчат? Еще полминуты прошло. Почему молчат?
— Внимание, Второй, как дела? — не выдержал Панкратов. — Второй, я — Первый, доложите, что у вас?
Матвеев не отвечал.
37
Евгений Александрович Зайцев долго бродил по шумному ташкентскому рынку, тщательно приглядывался к продавцам и, убедившись, что на него никто не обращает внимания, рискнул, напрямую спросив у старика, торговавшего тугими помидорами:
— Скажи, отец, кому я могу продать хорошее золото?
Сухой старик с обвислыми прокуренными усами и жидкой бородкой сначала недоуменно посмотрел на него, а потом вдруг усмехнулся, обнажил узкие желтоватые от никотина зубы и высоким голосом почти без акцента сказал:
— А разве я плохой покупатель?
— Может, хороший, — Евгений Александрович с нескрываемым сомнением посмотрел на стеганый засаленный халат, — но я боюсь, что в-вам столько не нужно.
— Уж не мешок ли золота ты продаешь, сынок? — едко усмехнулся старик.
— Нет, не мешок, — Зайцев обернулся. Но вокруг так же шумела пестрая толпа, и никому они были не нужны.
— А почему, отец, ты не спрашиваешь цену? — Евгений Александрович неторопливо, один за другим, положил на тарелку весов три помидора. Любопытно, как он себя поведет?
— Хорошему товару я знаю цену, — ответил старик, и у Зайцева радостно екнуло сердце. Неужели стоящий покупатель? Он положил на теплый дощатый прилавок семь пальцев.
Старик посмотрел на его аккуратные полные руки, потом поднял темные, почти черные глаза, и бородка его дернулась:
— Хорошо! — сказал он странным полувопросительным тоном. — Можно семьдесят за грамм.
— За грамм, — повторил Евгений Александрович, водрузил на весы еще два помидора, снова неторопливо огляделся, внимательным взглядом проводил доверху груженную помидорами повозку, которую легко тащил маленький симпатичный ишак. — Рынок работает долго. Я могу подойти сюда через два часа.
