– Она… может быть, – ответил Тейя.
– Она сделает, – уверенно ответил Гильдебранд. – Оставим их еще на несколько дней в покое. Пусть немного свыкнутся с мыслью о смерти ребенка. А тогда я потребую решительного ответа.
Но старик был вынужден заговорить с королем раньше, чем он рассчитывал.
Велизарий оставался все это время в Риме, но высылал постоянно небольшие отряды, которые нападали на мелкие города, села, отдельные замки и захватывали их. Предводителями таких отрядов он назначал римлян, так как они знали хорошо дороги в глубине страны. Иногда же такими предводителями были и готы, потому что, живя среди римлян, многие готы путем браков сроднились уже с римлянами и теперь стали на их сторону. На последнем народном собрании в Регете было решено, чтобы таких готов-отщепенцев подвергать позорной казни, как только они попадутся в руки. Но до сих пор закон этот ни разу еще не применялся, и о нем почти забыли.
Но вот однажды Гильдебранду донесли, что крепкий замок Цезена, стоявший среди леса на вершине крутой скалы, неподалеку от их лагеря, занят отрядом Велизария. Гильдебранд давно уже с неудовольствием смотрел, как мелкие отряды врага проникали таким путем все дальше вглубь страны, и теперь решил выступить против них. Взяв с собою тысячу воинов, он ночью отправился к замку. Чтобы подойти незамеченным, он велел солдатам обвязать копыта лошадей соломой. Действительно, нападение было вполне успешно: византийцы бросились бежать врассыпную в лес, где готы, окружившие скалу, перебили почти всех. Только небольшой группе удалось добраться до мостика, переброшенного через речку, протекавшую у основания скалы. Готы бросились за этой группой, но у мостика их задержал один из беглецов, судя по богатству вооружения – их начальник.
Этот высокий, стройный и, как казалось, молодой человек, – лицо его было закрыто спущенным забралом, – сражался, как лев, прикрывая бегство своих. Он убил уже четырех готов.
В эту минуту подъехал Гильдебранд. Видя, как неравна битва, он крикнул одинокому воину: – Сдайся, храбрец! Я ручаюсь тебе за твою жизнь!
Римлянин вздрогнул, с минуту как будто раздумывал и взглянул на старика, но затем с новой яростью бросился вперед и убил еще одного гота. Готы в ужасе немного подались назад. Но старый Гильдебранд бросился на него с криком:
– Вперед! Теперь нет ему милости! Берите копья!
А сам бросил в него свой каменный топор, – он один только и имел еще это древнее оружие. Храбрец получил удар в голову и, точно сраженный молнией, упал.
Два гота подскочили и сняли с головы шлем.
– Да, это не римлянин, – вскричали они. – И не византиец. Смотри, Гильдебранд, золотистые локоны. Это гот!
Гильдебранд подошел и вздрогнул.
– Факелов сюда! Свету! – вскричал он и, всмотревшись в лицо воина, медленно поднялся. – Да, это гот, – мрачно сказал он и затем прибавил с ледяным спокойствием. – И я, я убил его! – Но рука его, державшая поднятый топор, сильно дрожала.
– Нет, – вскричал вдруг гот. – Он не умер, а только оглушен: вот он открывает глаза.
– Он жив? – с ужасом спросил Гильдебранд. – Тогда горе и ему, и мне!.. Но нет, сами боги готов отдают его в мою власть. Привяжи его, Алигерн, к своей лошади, да покрепче! Если он убежит, ты ответишь своей головою. Теперь домой!
– Что приготовить для пленника? – спросил Алигерн старика, когда они приехали в лагерь.
– На ночь связку соломы, а к утру виселицу, – ответил он и отправился в палатку Витихиса сообщить об успехе нападения.
– В числе пленных есть один гот-перебежчик, – яростно закончил он свое донесение. – Он должен быть повешен завтра же.
– Как это печально! – со вздохом сказал король.
– Да, но необходимо. Я созову на завтра военный суд. Ты будешь председательствовать?
– Нет, пусть мое место займет Гильдебад.
– Нет, – сказал старик. – Я – военачальник, пока ты не выходишь из палатки. И право председательства принадлежит мне.
Витихис взглянул на него.
– У тебя такой сердитый, холодный вид. Что, это старый враг твоего рода?
– Нет, – ответил Гильдебранд.
– Как его зовут?
– Как и меня – Гильдебранд.
– Слушай, старик, ты, кажется, ненавидишь этого Гильдебранда! Суди его, но остерегайся чрезмерной строгости. Не забывай, что я охотно помилую его.
– Благо готов требует его смерти, – ответил старик, – и он умрет.
Глава 9
Рано утром на следующий день пленник с покрытым лицом был выведен на луг, где собрались военачальник и большинство готов.
– Слушай, – сказал пленник сопровождавшему его воину Алигерну. – Старый Гильдебранд будет на суде?
– Да, он главный судья.
– Ну, так окажи мне услугу. Он мог бы избавить меня и еще более мой род – слышишь? – от позора виселицы. Он мог бы тайно прислать мне оружие.
Гот пошел искать Гильдебранда, который готовился открыть суд. Суд был крайне прост. Прочли закон. Позвали свидетелей, заявивших, где был взят пленник, и велели привести самого пленника. В эту минуту Алигерн шепнул Гильдебранду его поручение.
– Нет, – ответил тот. – Род позорится его поступками, а не наказанием.
В эту минуту ввели пленного.
– Откройте ему лицо. Это Гильдебранд, сын Гильдегиса.
Раздался общий крик удивления и испуга.
– Это его родной внук!
– Старик, ты не должен судить его! Ты жесток к собственной плоти и крови! – вскричал Гильдебад.
– Нет, только справедлив, – ответил старик.
– Несчастный Витихис! – прошептал Тейя. Гильдебад же вскочил и опрометью бросился к лагерю.
– Что можешь ты сказать в свою защиту, сын Гильдегиса? – спросил Гильдебранд.
Молодой человек выступил вперед. Лицо его разгорелось, но не от стыда, а от гнева. Ни малейшего следа страха не виднелось в прекрасных чертах его лица.
Толпа, знавшая уже, как геройски он сражался, смотрела на него с видимым сочувствием.
Сверкающими глазами окинул он ряд готов и остановил их на Гильдебранде.
– Я не признаю этого суда! – гордо заявил он. – Ваши законы меня не касаются! Я – римлянин, не гот! Отец мой умер до моего рождения, а мать – благородная Клелия – была римлянка. На этого варвара-старика я никогда не смотрел, как на родственника. Я одинаково презирал и его любовь. Он заставил мою мать дать мне его имя. Но как только я смог, я отбросил его: Меня зовут Флав Клелий. Все друзья мои – римляне. Я думаю, как римлянин, и живу, как римлянин. Все друзья мои пошли за Цетегом и Велизарием, мог ли я оставаться? Убейте меня, вы можете сделать это и сделаете. Но сознайтесь, что это – не исполнение приговора суда, а простое убийство. Вы не судите гота, а убиваете римлянина.
