— Да, уже четыре тысячи лет халдеям известна письменность, тогда как Египту — только три тысячи пятьсот лет. И не египтяне, а мы заложили основы математики и астрономии. Мы первыми открыли умножение, деление, возведение в степень, извлечение корня, дроби. Мы высчитали продолжительность солнечного года. Мы поделили его на двенадцать месяцев, месяц на четыре недели, неделю на семь дней и ввели високосный год. Мы открыли час и минуту. Мы обнаружили земную ось. Вавилонские ученые рассчитали движение звезд по кругу и их кратчайшее расстояние от солнца при восходе и заходе. Мы определили астрономическое начало времен года. Мы первыми наблюдали движение планет. Мы первыми высчитали скорость движения луны и солнца. Мы первыми заложили основы естественных наук и географии. И мы же, а не Египет, первыми открыли лекарства. В то время как в Египте лечат с помощью заклинаний и мозгом ящериц, вавилонские ученые сделали медицину серьезной наукой, опирающейся на результаты всесторонних наблюдений. Мы первыми стали заниматься историей, литературой, филологией, грамматикой. У нас были первые государственные договоры и первое государственное устройство. Мы первыми завели торговлю и банковское дело, которые теперь распространились по всему свету. Мы и только мы… и снова мы, во всем первые — мы.
Речь старца и его кропотливый труд на научном поприще были очень интересны. Однако собравшиеся нетерпеливо ждали, когда он кончит. Пока он рисовал перед ними картину прошлого, их снедала тревога за будущее Вавилонии — персидские войска стоят у стен мидийских укреплений. Сегодня предстояло решать иные дела, и потому, едва Набонид сделал новую паузу, в зале задвигались. Сам Валтасар нетерпеливо ерзал на троне. Наука никогда не увлекала его, и он не мог понять, какое удовольствие находит старик в том, чтобы рыться в старых, пыльных библиотеках или раскапывать холмы, в которых погребены развалины древних святилищ, и по их обломкам читать необычайную историю Халдейского государства. Искусством Валтасар признавал только то, что служило прославлению его царствования, его самого, как величайшего властелина всех времен, и его державы, как самой могущественной на свете. Все, связанное с именами других людей, с иными временами, не имело в его глазах никакой ценности, за исключением разве что армии, которая возвышала его мощь. Вот и Телкиза говорила сегодня, что, если у него будет непобедимая армия, все его желания сбудутся. Поэтому он нетерпеливо поглядывал на отца, едва сдерживаясь, чтобы не оборвать его на полуслове.
Набонид же перевел дух, собрался с силами и продолжал:
— Да, во всем, что было, есть и будет на свете, неоспорима великая заслуга халдеев, самого могущественного, самого благородного и одаренного среди других народов. Халдеи потому самый могущественный и одаренный народ, что они — избранники богов. Боги вдохнули в нас свою силу, свою мудрость и свое бессмертие. Халдейский народ будет жить вечно, как вечно живут боги. В пору недобрых предзнаменований я пришел сказать вам, халдеи, что вам нечего беспокоиться о судьбе родины. Уповайте на милость богов и не гневите их, принося им вместо молитв и даров вести о том, что вы куете мечи против врагов. Не армию, а храмы вам следует создавать. Не мечи ковать, а воздвигать алтари. Не солдатам, а божьим воителям надо вверить судьбу державы. Не в сражениях, а на жертвенниках Мардука следует проливать кровь.
Не перед лицом неприятеля склоняться, а падать ниц перед священными ликами богов, населяющих небесные чертоги. Пробудитесь, халдеи, и служите тем, кто ведет вас к Мардуку, а не тем, кто ведет вас к гибели. Это хотел сказать вам я, ваш истинный царь, его величество Набонид.
С этими словами Набонид начал подыматься. Вместе с ним поднялись и жрецы и помогли хилому старцу встать на скамеечке перед креслом.
В этот момент раздался чей-то громкий голос:
— Да живет вечно царь Набонид!
— Да живет вечно Набонид! — на весь тронный зал закричал второй.
Поднялся шум. и зазвучали здравицы во славу бывшего владыки.
Валтасар судорожно вцепился в локотники тронного кресла, и ярость исказила его лицо. Золотые локотники трона были в эту минуту единственной опорой его власти. Ни за что не выпускать их из рук. Царь тот, кто держит трон. Он не выпустит его: даже если ему грозит смерть, он и мертвый будет повелевать живыми.
В суматохе несколько жрецов вытащили мечи, хотя приносить оружие на заседания было строжайше запрещено, и устремились к трону.
— Стража! — выпучив глаза, завопил насмерть перепуганный Валтасар.
Телохранители с длинными копьями бросились к трону, но жрецы опередили их. Еще минута — и Валтасар захлебнулся бы кровью. Но мгновением раньше Набусардар выхватил меч у Валтасара, воскликнув: — Позволишь, государь?
Потрясенный Валтасар окаменел. Но Набусардар не ждал его ответа. Он сознавал, что действует ради своей несчастной родины. Ведь Набонид призвал возлагать надежды на богов, а не на оружие и армию, которая одна может противостоять персам. Он им покажет алтари! Ясно. на кого жрецы натравливают Набонида. Им надо было, чтобы свои археологические россказни он свел к тому, что халдеи должны выступить против тех, кто ведет их к гибели, а не к Мардуку. Иными словами, против захватившего власть царя Валтасара и Набусардара, командующего его армией. Теперь они с одним мечом на двоих стоят перед толпой жрецов. Они должны устоять, если суждено победить Вавилону.
При мысли об этом Набусардар почувствовал небывалый прилив сил, но прежде чем обратить меч против недругов, закричал на весь зал так, что затрепетали языки пламени в светильниках:
— Халдеи, выслушайте правду из уст Набусардара!
Натолкнувшись на отпор, жрецы отступили перед мечом Набусардара.
Зал возбужденно гудел, но постепенно возгласы стихали. Только кучка жрецов вокруг Набонида не унималась, требуя низложения Валтасара, и устранения Набусардара.
Набусардар не дал себя испугать и громко повторил:
— Халдеи, хотите ли выслушать Hабусардара?
— Предатель! — было ему ответом.
— Погубитель страны!
— Изменник!
— Смерть ему! — раздался грозный приговор.
Набусардар бесстрашно стоял с мечом против жрецов снова воззвал.
— Халдеи, вам незачем предавать меня смерти. Выслушайте меня, и, если убедитесь, что я изменник, я сам предам себя смерти. Но если вы поймете, что предатель не я, а кто-то другой предайте смерти его. Возле самых наших границ полыхает пламя войны, но боги не гасят его. Наша страна охвачена бедствием, но я не видел чтобы боги подали руку помощи нашему народу. Враг расползся по нашей земле, словно саранча по плодородным месопотамским полям, но боги не остановили его. Наступило время когда богов надо чтить в небесах, защитников страны — на земле. А кто, кроме армии, защитит о хорошо вооруженного врага ваших жен, детей, достояние?
— Не хотим войны, не желаем войны! — прервал Набусардара выкрик.
Но в нем уже не было прежнего ожесточения, и крик растаял в огромном помещении.
Набусардар словно не слышал его и говорил, воодушевляясь все больше:
— Хорошо вооруженного неприятеля остановит только хорошо оснащенная армия.
— Верно! — воскликнул Валтасар и храбро поднялся с трона.
— Желаем жить в дружбе и мире с соседями, — кричали жрецы.
В зале стоял взволнованный гомон. Но Набусардар. перекрывая голоса жрецов, вызывающе воскликнул:
— Разве мало натерпелся халдейский народ под ассирийским, эламским и египетским игом? Разве свобода и рабство — одно и то же?
— Разве свобода то же, что рабство? — гневно повторил за ним царь.
Свобода и рабство — не одно и то же. Разве можно сравнить свободу с рабством! Соглашаясь, первым кивнул головой верховный судья Вавилона Идин-Амуррум, за ним сановник по хозяйству, грудь которого, словно панцирем, защищена наградами предков.
Больше никто не возражал Набусардару вслух, и царь вздохнул спокойней.
Жрецы, поднявшие мечи на Валтасара, отступили от трона.
— Халдеи, — уже тише продолжал Набусардар, — свобода и рабство — не одно и то же. Вы хотите остаться и в будущем свободными гражданами, а не рабами персов. Это и мое желание, и я клянусь здесь памятью моих великих предков, что хочу отдать жизнь ради спасения моей и вашей отчизны, которой угрожает враг. Сейчас я обнажил меч государя, отстаивая его и свою жизнь, но это не значит, что я боюсь смерти. Я защищался, ибо если уж умирать, то за честь народа. Если достопочтенные советники и служители Эсагилы думают иначе, то я заявляю, что никогда не соглашусь с ними. Народ, который гордится перед всем миром тем, что в его жилах течет кровь Саргона Аккадского, Хаммурапи и Навуходоносора, должен подкреплять свои слова делом. Или нет в Халдейском царстве металла для мечей? Или в сердцах сыновей Вавилонии не стало доблести и мужества и им довольно величия и славы предков? Если мы не сумеем постоять за себя, мы погибнем. Так я считаю и никогда, ни перед чем не отступлюсь от своих слов.
