от мысли использовать свою силу, я приготовился к сражению. Если совсем худо будет, использую укрепление и усиление мышц энергией.
— Начали! — скомандовал Сокол, и стоящий в десяти метрах от меня молодой парень с копной седых волос на голове ринулся в атаку, заставляя свои кулаки светиться белым от направленной в них энергии.
Энергия воителей различается по цветам и оттенкам. Они своего рода идентификатор, позволяющий понять, чего ждать от бойца. И по классификации мастера Фаркса, белый — символ скорости. Постараюсь не отставать…
* * *
Михаил слегка переживал, понимая, что Максиму обязательно надо устоять хотя бы трижды против опытных ликвидаторов, каждый из которых владеет своей силой на уровне как минимум слабого Гвардейца.
За это утро и ночь Михаил успел собрать информацию о том, кому доверяет сына своих спасителей. И первый его противник был слабейшим из всех них — парень лет двадцати пяти по прозвищу Хрустальный. Он лишь недавно прорвался через грань Мастера и стал пусть и слабым, но Гвардейцем.
«Если Хрустальный будет сражаться на пике своих сил прямо сейчас, то его хватит как раз на минуту. Правда, не думаю, что будет сражаться во всю силу: всё же не насмерть бьются».
Белый цвет его энергии свидетельствовал о лёгкости и скорости. Там, где все нанесут один удар, Хрустальный ударит дважды. Не очень сильно, конечно, зато этого хватит, чтобы клинком отправить врага на тот свет. В этот раз у парня меча в руках не было, но кулаки от этого менее опасными не становились.
Стоило начаться битве, как парнишка побежал к Максиму. Вполне обычная скорость, ничего примечательного. Граф занял оборонительную стойку, не вынимая клинок из ножен. Они сблизились, и два светящихся кулака превратились в подобие урагана.
Максим как мог уклонялся от белёсых жал, работая корпусом, либо же блокировал выпады соперника. Порой он это делал собственным телом, но лицо при этом не подставлял. Словно боксёр держал удар.
Десять секунд стремительной рубки, двадцать… Преимущество в длине рук и ног Максима быстро сошло на нет из-за слишком близкой дистанции для ударов.
От глаз Михаила не скрылось, как Хрустальный сделал полшага назад и разжал один из кулаков, как усилил свои ноги и в миг переместился за спину противника. Удар — и открытая ладонь чиркнула по волосам Максима. А вот от кулака, что тут же прилетел в область почек, парень уже не увернулся.
Удар был болезненный, что стало видно по скривившему лицу Максима. Хоть парень и упал на бок, но первой кровью ещё и не пахло, и сдаваться он не собирался.
Хрустальный вновь сжал кулаки и кинулся на Максима, планируя занять выгодное положение сверху и разбить тому лицо серией молниеносных атак.
Михаил лишь улыбнулся наглости и наивности Хрустального.
«Ай-ай… Не стоит отдавать Максиму свои ноги…» — ухмыльнулся Михаил.
Осознал Хрустальный ошибку мгновенно, когда юный граф, как заправский самбист, извернулся и перехватил его ногу. Ликвидатор попытался выкрутиться из этого положения, но всё, что ему удалось, — это высвободить ногу, будучи уже под противником, что слишком уж быстро отошёл от болезненного удара по почке.
Максим перехватил обе руки Хрустального и, чуть отведя голову назад, вдарил ему лбом по переносице. Глухой звук и недовольно сморщенное лицо Берестьева дали понять, что Хрустальный высвободил всю свою силу и окутал себя защитным покровом. Максим благоразумно не стал продолжать бить.
Выбраться из стального захвата юного графа Хрустальный так и не смог, как бы ни брыкался.
— Первое очко ярлу, — объявил Сокол, как время вышло. — Хрустальный, выдыхай. Потешкин, готовься. Тридцать секунд перерыв.
Новый оппонент. Тридцать лет. Гвардеец, успевший отслужить пять лет в армии. Ушёл оттуда в ликвидаторы после неудачной шутки над своим командиром. Месяц в военной тюрьме заставил пересмотреть бывшего сержанта свои взгляды на жизнь. Впрочем, прозвище, как и любовь к подколкам, у него остались: в отряде, частью которого Потешкин стал, отнеслись к юмору благосклонно.
Его сила, как и у Морозова, имела жёлтый цвет. Только вот жёлтый жёлтому рознь. Для непосвящённых она и вовсе казалось какой-то непонятной и необузданной, в отличие от опытного Элитного Гвардейца.
У Михаила энергия имела коричневый оттенок, близкий к цвету земли. Это знак твёрдости и нерушимости. И она под влиянием вражеских атак расходовалась медленнее других. А энергетические клинки, что появлялись на свет после пропускания силы через его любимые парные кинжалы, обретали в дополнение к прочности ещё и невероятную остроту. Твёрдость алмаза и острота, подобная величайшим клинкам мастеров оружейников. Именно это позволяло Морозову выживать на пути одиночки, сражаясь с сильнейшими врагами.
У Потешкина же… Его жёлтый цвет был другим. Это не сила земли. Это скорее сила солнца. Некоторые ещё называют её одним из трёх типов пламени: жёлтый, оранжевый и ярко-алый. Все они, так или иначе, по своему поведению напоминают стихию огня. Разрушительные, быстрые, бьющие по площади… Защититься от них — непростая задача. Но и своих владельцев эти энергии защищают не особо хорошо. Даже покров Хрустального будет надёжнее горячих доспехов.
Эта сила обожаема теми, кто любит атаковать, но никак не защищаться. И Потешкин в полной мере продемонстрировал свои намерения, достав в первую же секунду боя из ножен свой клинок. И клинок этот был, как несложно догадаться, из иномирных материалов.
Михаил не мог до конца оценить его качество, но точно знал, что клинок Максима из ларнейской стали не уступит этому мечу, что несётся вперёд, объятый желтым светом с пляшущими в воздухе языками пламени.
Максиму с одной стороны было легко, а с другой невероятно тяжко. Он не мог позволить себе пропустить даже одну атаку. Коснись эта сила его тела, и бой тут же завершится. К счастью, у него был клинок и мастерство, что позволили ему поддерживать битву на дистанции, своевременно блокируя удары, уклоняясь, а порой и опасно контратакуя оппонента. Один раз Максим даже по покрову прошёлся, заставив соперника заволноваться.
— Я поражён его выносливостью. Некоторые из моих ребят после всех этих тестов и битв уже на ногах бы еле стояли, — тихонько проговорил Сокол. — Клинок у мальчишки странный. Обычное оружие после столкновений с напитанным энергией мечом быстро разрушается: краснеет, темнеет, ломается. А они уже раз тридцать столкнулись, и ничего такого не вижу…
— Ярл говорил, что это родовой клинок, сделанный из материалов, добытых в изломе, — поддерживая легенду, ответил Морозов.
— Да, скорее всего. Хотя на ножнах и рукоятке я никаких символов не увидел.
—
