— Одну минуту.
Бармен принялся смешивать «хайболл», а Уолт наконец взглянул на подсевшего. Он был пьян. Абсолютно. Глаза, затянутые алкогольной пеленой, изучали детектива с туповатым любопытством. Ноздри вздувались, как у быка перед корридой. Скуластое лицо горело, будто Конуэй только что постоял под горячим душем. Брови, широкие и густые, сошлись у переносицы, а бычий лоб покрылся сетью морщин. Уолт вспоминал.
— Привет, — поздоровался Франциск.
Уолт, не говоря ни слова, отвернулся к стойке, схватил рюмку огромной лопатообразной ладонью и одним движением опрокинул ее содержимое себе в горло. Поставив опустевшую склянку на гладкую поверхность стойки, выдохнул и сказал бармену:
— Смотри, Мигеле. Этот парень, что уселся рядом со мной, один из самых пронырливых заср…в в Нью-Йорке. И зовут его Франциск Кунз.
Мигеле улыбнулся и водрузил перед Франциском бокал с «хайболлом». Уолтер не выразил ни малейшего удивления по поводу появления в баре приятеля. Казалось, что они сидели вместе весь день, просто тот выходил по нужде.
— Налей-ка мне еще рюмочку, приятель, — вновь обратился к бармену Конуэй. — Поганая жизнь. Спроси у этого парня, — огромный «большой» палец ткнул в сторону улыбающегося Франциска, — зачем он тащился сюда через все Штаты с самого Восточного побережья. Знаешь, каков будет ответ? Он тут по делам! Вот такой. Дела, дела. Никто не приедет просто так, навестить старину Уолта. У всех дела. Один я сижу без дела и опрокидываю стаканчик за стаканчиком.
— Эй, Уолт, очнись, — сказал Франциск. — Открой глаза.
— Да, да, знаю, знаю, — Конуэй повернулся к нему. — Как дела, Франци? Все бегаешь?
— Конечно, а на что я еще гожусь?
— Вот-вот, — Уолт схватил новую рюмку. — Давай выпьем за большой бизнес, чтоб ему пусто было.
Франциск отпил из своего бокала, а Конуэй вновь опорожнил рюмку до дна.
— Мы с Мигелем отличные друзья, — сообщил он. — У него лучшая выпивка во всем городе, и он отпускает мне в кредит. Он вообще отличный парень.
— Чем занимаешься сейчас? — спросил Кунз. Он понял: с Конуэем надо общаться в его ключе, иначе приятель просто ничего не поймет. Алкоголь не способствует быстрой работе мозгов.
— Я-то? — Уолт улыбнулся. — Работаю в этом баре по вечерам. Смотрю, чтобы не было никаких заварух. Тихое, пристойное место.
— Подработать хочешь?
— Смотря что для этого нужно сделать и сколько за это платят. Хотя, конечно, наличные мне не помешали бы.
— Надо проверить одну женщину, — Франциск вытащил из кармана фотографию Лайзы Джексон. — Я думаю, она занимается серьезными делами.
Уолт туманно рассматривал карточку.
— Хм, симпатичная. И что же сделала эта киска? Тебя ведь из Нью-Йорка и миллионом не вытащишь. Чего такого она натворила, что ты оторвал свой зад от дивана и примчался сюда?
— Кое-кто считает, что эта мисс — киллер.
— Да ну? — в невидящих глазах Конуэя проявился интерес. — Она? Ты уверен?
— Нет, — кивнул Франциск. — Но у нее дома спрятана «Ллама’8" и пара глушителей.
— Вот даже как? Ну ладно, — Уолт вздохнул. — Сколько?
— Сотня.
— Хм, — тот подумал. — Две сотни, и я сделаю это за два дня.
— Полторы, — поправил Кунз улыбаясь. — И ты сделаешь это за день.
Конуэй вновь задумался, а затем крякнул и зашелся басовитым смехом.
— О’кей, я же говорил, что ты — самый хитрый парень в Нью-Йорке. Завтра в три часа дня ты получишь все по ней, — он кивнул на Лайзу. — Только карточку придется у тебя взять.
— Давай. Но завтра верни, она мне еще понадобится.
— Ладно, завтра в три здесь же.
— Да, кстати, — добавил Кунз. — Возможно, эта леди занимается еще и мошенничеством…
Но Уолт, похоже, не услышал этого. Он сидел, уставившись на фотографию, и шевелил губами, словно произнося какое-то заклинание.
Франциск допил коктейль, расплатился и слез с табурета.
— До завтра.
— Да, да… — рассеянно кивнул Конуэй, вновь погружаясь в свое странное занятие.
Детектив пошел к двери. Четверка юнцов лениво отлепилась от бильярдного аппарата и двинулась следом.
— Стоять! — вдруг громко прорычал Уолтер. — Рик-ко, если ты сейчас же нс вернешься на место, я сломаю тебе руку.
Четверка замерла в нерешительности. Они знали, насколько серьезен этот человек, и у них не было повода сомневаться в том, что угроза будет выполнена.
— Я жду пять секунд, Рикко, — вновь подал голос Уолт.
— Ладно, парни… — буркнул Рикко, высокий джинсовый крепыш, голову которого украшал пестрый бонда-но. — Еще разок в бильярд. Спорю, Змей, на десятку, я тебе еще раз задницу надеру.
Мигеле довольно усмехнулся…
Да, весь испанский квартал знает: Уолт Конуэй ничего не говорит зря…
* * *
… С каждым днем все холоднее и холоднее, — подумал Доминик, глядя на серое пасмурное небо. Оно было хмурым и низким. Вновь накрапывал мелкий противный дождик — природа оплакивала еще одно умершее лето. Набережная Мерайн-парка, абсолютно пустая, выглядела сиротливо. Холодный ветер налетал резкими острыми порывами со стороны Джамайка-Бей. Серая гладь залива морщилась, будто лоб старика. Вода подергивалась мелкой рябью.
Доминик посмотрел в обе стороны длинной набережной. Никого. Ему стало неуютно и почему-то почудилось, что эта поездка окончится для него плохо. Вдруг Чарли догадался о планах босса и перекупил киллера? Сейчас тот подкрадывается сзади, взводя курок пистолета. А вокруг пусто. Никто не услышит одинокого выстрела. Это был внутренний страх, не имеющий под собой почвы, однако Доминик дернулся и тяжело повернулся.
Земля покрыта двойным слоем теплого одеяла: жухлой травы и подвядших листьев. Деревья, темные на желто-оранжевом фоне, смотрелись черными скелетами с раскинутыми ветвями-лапами. Их еще покрывали рваные куски плоти-листвы, но уже образовались просветы, сквозь которые виднелись другие деревья, стоящие гораздо дальше, а за теми смутно проглядывали следующие.
Нет, никого.
Доминик вздохнул и с трудом поднялся. Журнал «Попьюлар мэшинз» он свернул и сунул под мышку. Порыв ветра, более сильный, чем предыдущие, развернул полы плаща и едва не смахнул шляпу с его головы. Прицци вскинул руку, успев поймать ее за поля.
Темный гранитный парапет, тянущийся вдоль всей набережной, манил Доминика. Не сумев преодолеть соблазн, он подошел к заграждению и навалился грудью на темно-коричневый гранит. Вялые волны ударялись о стенку. Соленые брызги взлетали вверх, касаясь лица человека, оставаясь на нем маленькими каплями.
«Интересно, — подумал он, — какая глубина здесь?» В темно-свинцовой воде дно пропадало менее чем в футе от набережной. Впечатление было такое, будто дно просто отвесно уходило вниз, обрывалось как отрезанное острым ножом.
Еще один порыв холода мазнул Доминика соленой ладонью по лицу. Прицци вздохнул и взглянул на часы. Семь. В то же мгновение до него донесся звук шагов. Тонкие каблучки отмеряли секунды на мокром асфальте. Высокая женщина в светлом элегантном плаще медленно шла по набережной, рассматривая залив. Она никуда не спешила и ни разу не повернулась к стоящему у парапета старику. Просто прогуливалась, наслаждаясь осенним сырым воздухом, в котором витал терпкий аромат тления, поднимающийся от сопревшей листвы. Походка у женщины была легкой и грациозной, да и сама она отличалась поразительной, совершенной краcjтой.
Доминик выпрямился, подошел к скамейке и сел, открыв журнал и выставив обложку. Он наблюдал за женщиной поверх страниц. Все-таки семь часов, никого больше не видно…
А что, если это не она? — вдруг испугался Доминик.
— А если киллер вообще не придет? Нет, такого не может быть! Нс может быть! Он правильно назвал и место, и время встречи… А что, если это все-таки не тот человек?..
Женщина уже поравнялась с ним. Взгляд ее равнодушно скользнул по сидящему на скамейке старику, по названию журнала. Губы тронула легкая улыбка, которая могла означать что угодно: от удовлетворения, что заказчик уже здесь, до насмешки над абсурдом ситуации — одинокий пожилой господин сидит под дождем на совершенно пустой набережной. Ветер пронизывает его до костей, но он все-таки упорно сидит, дрожа от холода, и читает, точнее, делает вид, что читает научный журнал. Полный идиотизм!
Она сделала еще пару шагов, и Доминик вдруг с отчаянием понял: это не тот человек, которому он звонил. Не тот!
Внезапно женщина, словно решив для себя нечто важное, свернула, подошла к лавочке и села на другой стороне. Прицци затрясся от охватившей его радости. Она! Она пришла! Или все же…
Доминик взял журнал в правую руку и повернул так, чтобы женщина без труда могла прочитать название. Она вновь улыбнулась. Ее явно забавляло поведение старика. Волны с легким чавкающим плеском продолжали разбиваться о стенку парапета. За спиной желтые листья шептали симфонию осенней поры, а дождик слепо отстукивал им в такт.
