– Честно, не знаю.
Он действительно не знал, каким одеколоном пользуется. Какой Инга купила, таким и брызгается.
– Клубный аромат. В казино едешь?
– Ага. Притормози, пожалуйста.
На проходной он подошел к охраннику, сунул ему в руку две пятидолларовые купюры.
– Такси за мной подъедет. Это за ложный вызов. И скажи, пусть больше не опаздывает.
На этом разговор закончился, и он вернулся в машину.
– Можно трогать? – спросила Элла.
– Трогай, – кивнул Зиновий.
И оторопело уставился на нее, когда ее правая рука сделала несколько игривых «па» над местом, откуда у него росли не только ноги…
– И что это такое?
– Да так, анекдот вспомнила, – усмехнулась Элла. – Можно трогать? Трогай… Да ты не думай, я и не хотела у тебя ничего трогать.
– Я смотрю, у тебя сегодня веселое настроение, – в попытке скрыть свое недовольство заметил он.
– Скорее, шальное. Шалею от такой жизни.
– От какой?
– От такой, что тоска бабья гложет. Ты, наверное, обижаешься на меня? Думаешь, что я тебя тогда за работягу приняла? А я тебя за мужика приняла. Завидно стало, вот и ушла…
Конечно же, Зиновий помнил этот случай. С тех пор Инга и не дает ему жизни. Да и он сам уже не хочет покоя. Сам себя подстегивает. Но лучше бы ничего не было.
– Тебе муж должен был позвонить, – усмехнулся Зиновий.
– Ну да, как будто ты не в курсе, что это была отговорка.
– Что было, то было.
– А что будет, то будет. Завидую я Инге. Классный ты мужчина. Смотрю на тебя, и дух захватывает. Сила в тебе какая-то особая.
– Нет уже ничего.
– Ну, не скажи. Видела я, как у твоей Инги глаза светятся. У меня так уже давно не светятся. Как вышла за своего, так все и закончилось. Пока ухаживал, ничего, а как окольцевал, так все увяло. Ты понимаешь, о чем это я?
– Не понимаю, – мотнул он головой. – И понимать не хочу.
– Ой да ладно! – хихикнула Элла. – Не понимает он. Может, я тебе не нравлюсь?
Она была красивой женщиной, этого у нее не отнять. Но Зиновию вовсе не понравилось, что все та же шаловливая рука задрала вверх и без того короткую юбку. Напрашивается баба. Без мужика истосковалась. Но Зиновий же не доктор…
– Не надо, – покачал он головой.
– Почему? – ничуть не смутилась она.
– Сама знаешь.
– Ах, да, у тебя же жена! Но вы же не расписаны.
– Без разницы.
– Да нет, разница есть. Разница – одна дает, другая дразнится…
Похоже, Элла разошлась не на шутку. Раздражение и досада так и прут из нее. И шутки идиотские. Зиновий уже был близок к тому, чтобы покинуть машину.
– И к чему ты это сказала? – укоризненно спросил он.
– А к тому, что Инга твоя дразнится. С моим братом она спит.
– Что?! – Зиновий ошалел от удивления и возмущения.
– С моим братом, говорю, спит. А ты не знаешь?
Зиновий был настолько потрясен, что не мог сказать и слова.
– Вижу, что не знаешь, – продолжала Элла. – Да ты не забивайся. Она с Виктором пусть крутит, а ты со мной. Поехали ко мне, а?
И вдруг до Зиновия дошло, что верить ей никак нельзя. Она же клиническая идиотка. Ну как еще можно объяснить ее поведение? Сначала сообщает, что жена изменяет мужу, и тут же, не давая ему опомниться, тащит к себе в постель. Дешевая потаскуха, дешевые трюки…
– Останови машину, – потребовал он.
– Ты что, не веришь мне? – возмутилась Элла.
Глаза вспыхнули безумным огнем, рот принял форму восклицательного знака.
– А я тебе сейчас докажу!
Она заблокировала двери и придала машине такое ускорение, что Зиновия вжало в спинку сиденья.
– И куда мы едем?
– К брату моему. Домой! Инга сейчас у него!
– Но это же не так!
Зиновий был близок к панике. Элла действительно имела идиотский вид и вела себя как полоумная. Но, похоже, она не врала. Неужели Инга действительно изменяет ему?
Если так, то он должен был это почувствовать. Но дьявольские тиски большого города не просто сжали его со всех сторон, они вытянули всю энергию, которой он мог сканировать информационное пространство. Этот страшный мир выдавил из него все соки, превратил его в бездушный сухофрукт.
Что, если Инга нашла другую любовь? Что, если им больше не быть вместе? А так ли страшно расстаться с ней? Так ли страшно вырваться из плена красивой, но бессмысленной жизни?
Машина стремительно неслась по шоссе в сторону Садового кольца. Она везла Зиновия к дому, где Инга изменяла ему с другим мужчиной. Но он чувствовал, что ответы на свои вопросы получит гораздо раньше. Он чувствовал…
3
Инга уже привыкла к тому, что Виктор ждет ее в своем офисе. Она ставила машину на закрытую стоянку, и они пешком шли к нему домой. Ей нравилось бродить по московским улочкам, ей нравилось идти по ним навстречу своему счастью.
– Ты уже сказала ему? – с надеждой спросил Виктор.
«Он», «ему» – так звал он Зиновия. Как будто ему было больно называть его по имени.
– Нет. Но обязательно скажу.
Конечно же, она должна сказать Зиновию, что между ними все кончено. Но ведь этим она может убить его. Он так ее любит! Было бы лучше, если бы он догадался сам. Но внутри него какой-то ступор, он словно потерянный мечется в этой жизни. И она вместе с ним мечется…
– Ты тянешь резину, – покачал головой Виктор. – Нельзя так.
– А как можно?
– Он взрослый человек, он все поймет. Оставишь ему дом, машину, пусть живет в свое удовольствие. Но без тебя.
– Он-то и живет ради меня.
– Ну, не знаю.
– Да и с чего это я дом ему должна оставлять? Он на меня записан.
– Новый дом построим.
– Да я не сомневаюсь.
Один дом хорошо, а два лучше. Инге было жаль Зиновия, ей не хотелось делать ему больно, но любовь любовью, а имущество и денежки врозь.
– Никогда во мне не сомневайся. Никогда.
Виктор шел и влюбленно смотрел на Ингу. Пришлось взять его за руку и отвести в сторону, чтобы он не врезался в столб.
– Не давай повода, не буду, – улыбнулась она.
– Не дам.
– Вот именно, чтоб никаких дам.
– Даже не думай.
Они зашли в подъезд дома, поднялись на второй этаж. Виктор вставил ключ в замочную скважину. Скоро, скоро в дело вступит другой ключ. Инга блаженно улыбнулась, предвкушая еще не ставшее привычным удовольствие.
Виктор пропустил ее вперед, сам зашел в прихожую вслед за ней. Закрыл дверь, намереваясь включить свет. И упал как подкошенный. Короткий затухающий вскрик, шум упавшего тела. Инга и понять ничего не успела, как вынырнувшие из темноты руки схватили ее и потащили в комнату. Как будто черти набросились на нее, как будто в преисподнюю потянули…
Если так, то в комнате ждал ее главный черт. Настоящий Сатана. Роман Владиславович, он же Черняк. Смотрит на нее испепеляющим взглядом, на губах змеится мефистофельская улыбка. А Виктор лежит себе в прихожей с проломленной головой и ничем ей не может помочь. А еще просил, чтобы она никогда не сомневалась в нем…
– Ну здравствуй, моя дорогая. Вижу, что рада нашей встрече.
– Ты… Ты не в Загорье! Здесь так нельзя! – в панике пробормотала Инга.
– Что нельзя? Беспредельничать? Так это ты по беспределу живешь. Законного вора как последнего лоха кинула, в Москве по мужикам как та сучка скачешь.
– Это мое личное дело.
Черняк осуждающе покачал головой, молча подошел к Инге и наотмашь влепил ей пощечину. На ногах она удержаться не могла. Но и с пола подниматься не спешила. Голова кружилась, душа сотрясалась от бессильной злобы. Черняк мог сделать с ней все, что угодно. Он способен на все, а помочь ей некому. Разве что Зиновий. Но он уже не в состоянии предугадывать события. Да и что он может сделать против Черняка? Нет у него ни пистолета, ни железных кулаков.
– Твое личное дело – молчать и сопеть в две дырочки, – злобно сказал вор. – Ты меня поняла?
– Да.
– А то бордель тут устроила. То с одним, то с другим. А меня уже и знать не хочешь. Или хочешь?
– Хочу, – вынуждена была согласиться она.
– Вот и отлично. Этим мы обязательно займемся. Но сначала дело. Мы же люди деловые, так?
Инга не ответила. Потому что ответа от нее и не требовалось.
– Сколько вы с Зиной бабок наколотили?
– В каком смысле?
– Не придуривайся. Я все знаю. Почти два «лимона» зеленью срубили.
Инга все поняла. Только Тонька знала, сколько денег они заработали. Только она могла стукнуть на них Черняку.
– Тонька сдала? – задыхаясь от подступившей к горлу обиды, спросила она.
– Она.
– И где сейчас эта стерва?
– Не твое дело. Но если ты хочешь ее наказать… А хочешь, я отрежу ей голову, закрою в банку с формалином и вручу тебе в качестве сувенира?
Черняк смотрел на нее так, как будто собирался отрезать ее собственную голову. Инга чуть не свалилась в обморок от страха.
– Нет, не надо…
– А я говорю, что надо. Не люблю стукачей. А предателей не люблю еще больше.
– Я не предатель. Просто я не хотела убивать.
– Но ты должна была убить, – беспощадно усмехнулся Черняк. – Должна. Ты понимаешь, что за это я должен тебя убить?
