карты, но Чалерма не было, а мне уже порядочно надоело ходить вокруг да около, и будь что будет.
– Я знаю, что на пике нет амарда.
Я ожидала, что Вачиравит тут же догадается, кого он гонял по горе в ту ночь, но он даже бровью не повёл.
– Зато есть она.
Я подождала, но за этим ничего не последовало. Вачиравит так и лежал на земле, неудобно повернув голову и уставившись в переплетение лиан под сводом храма. Моя голова, должно быть, вторгалась в узор древесного кружева и огоньков, как чёрная клякса, так что Вачиравиту приходилось подпускать махары в глаза, чтобы видеть, что я говорю. От этого его побледневшее от потери духовной силы лицо подсвечивалось мертвенным сиреневатым светом, так что выглядел он – краше на погребальный костёр отправляют.
– Клан использует её махару, так ведь? – рискнула спросить я. Должно быть, Вачиравит решил, что мне всё рассказал Арунотай или ещё кто-то.
Он сдвинул брови, а уголки его губ опустились так, словно он был готов разрыдаться.
– Берут из неё. Как будто больше неоткуда, – выдохнул он зло. – Я пытался что-то сделать, но… Брату негде больше брать махару для клана. Небесные боги не помогают. Ты…
Он резко замолчал, и я напряглась. Что я? Обложила его так, что гора присела?
– Послушай, ну я правда только хотела, чтобы ты начал заниматься делами клана! Ты для этого самый подходящий человек, и не просто так ведь наследникам всегда перепадает больше с общего стола, чем прочим. Тебя обучили, одарили – не за красивые глаза. Ты должен клану за это! Не махару свою отдавать, – пояснила я, распаляясь, – а работу делать! И не одни только охоты!
– Я ничего не должен этому клану, – зло отрезал Вачиравит и сел, растеряв всяческую задумчивость. – Я уже отдал этому клану всё, что у меня было. Мне наплевать тут на всех, а им – на меня. Только брат заботится. Ради него что-то делаю. – Он мрачно зыркнул на меня. – На тебе вот женился.
– Твоему брату вряд ли понравится, что ты пытался отдать душу несуществующему амарду, – заметила я.
– Не душу и не амарду, а махару клану, – отрезал он. – Пусть лучше из меня, чем из неё.
Я не удержалась и фыркнула.
– Ну у тебя и самомнение! Сколько, по-твоему, в тебе махары?
– Много, – буркнул он, неуверенно косясь на меня.
– Для человека, может, и много, а в сравнении с амардом – с креветкин усик. В клане несколько тысяч человек, из них хотя бы треть охотники. Насколько им хватит твоей махары? Каждому на пару охот? Ты же её не производишь сам, а от той же амардавики почерпнул.
Вачиравит оскалился и со всей силы ударил кулаком по каменному полу. Я поморщилась от его боли, а вот ему самому, похоже, было всё равно.
– Я бы пошёл на службу к Небесным богам за то, что они пошлют клану другого амарда.
Мне казалось, он хватается за соломинки, поняв, что его отчаянный порыв вовсе не вёл к тем результатам, на которые он надеялся, но я нашла в себе силы не указывать ему на это.
– А ты веришь в то, что души скормленных амарду попадают на Небеса?
Он снова спрятал лицо в ладонях и тихо буркнул:
– Нет.
Я пожевала губу. Если ему действительно совершенно плевать на свой клан, и единственное, что его занимает – это убрать с пика амардавику, которая его как-то покалечила, то немудрено, что он не хочет заниматься пустяками вроде дрессировки слуг или проверки учителей. В его бездне отчаяния это всё пустой звук. Но что можно с этим сделать? Просить о чём-то Небесных богов дело такое… То ли выпь завыла, то ли тигр зарычал, поди пойми. Я бы не стала на них уповать.
Я потеребила Вачиравита за рукав, и когда он обратил на меня свои фонари, спросила:
– А куда делся прежний амарданур?
Он пожал плечами.
– Никто не знает. Ещё при деде пропал.
– А нового искать не пробовали?
– Отец искал. – Уголки губ Вачиравита снова предательски дрогнули. – Нашёл её. Продал ей Арунотая. Но брат полноценный. Я – нет. Я пошёл за него. – Он сжал кулак так, что на отбитых о камень костяшках выступила кровь. – Я ничего не должен этому клану.
Я обомлела.
– Подожди, так её пригласилисюда?!
Вачиравит истерично расхохотался, и это был не тот звук, который мне бы хотелось ещё раз услышать. Но сказать друг другу мы больше ничего не успели, потому что гравий зашуршал, и через пару мгновений в храм вбежали Чалерм и Арунотай.
– Брат! – выкрикнул глава, одетый в штаны и сползающую с одного плеча прозрачную сатику. Он замер на краю раздолбанного алтаря. – Что здесь произошло?! Я слышал какой-то грохот, тут что-то вспыхнуло…
Чалерм тем временем обвёл взглядом меня, Вачиравита, его окровавленную руку, алтарь и меч, торчащий в нём, и, кажется, всё понял, потому что снова поднял взгляд на меня, и взгляд этот был убийственным.
– Я пытался предупредить пранью, – прошипел он, – что ей следует проявить уважение и такт по отношению к мужу, но пламенная обличительная речь так и рвалась наружу.
Глаза Арунотая расширились, и я похолодела. Я, конечно, чувствовала себя виноватой в том, что Вачиравит сорвался, но я думала, что мы это как-то решим между собой. Может, послежу за ним получше или придумаю, как подбодрить. Но если Арунотай понял намёк Чалерма… Он ведь так печётся о младшем брате, да ещё и, похоже, обязан ему по гроб жизни, а тут я со своими нападками… Что он со мной сделает?
– Пранья, – заговорил глава, и я невольно вжала голову в плечи. Я видела, как разгораются алым все узоры на его едва одетом теле. – Вы посмели в чём-то обвинять моего брата?! После всего, что мы с вами обсуждали?!
– Перестань, – грубо оборвал его Вачиравит и встал. – Она не сказала ничего нового.
– Но… – Арунотай заморгал и приблизился к Вачиравиту, неловко подняв руку, будто чтобы коснуться его, но не смея. – Ты ведь не собирался… правда… ты ведь обещал…
Вачиравит оказался немного выше Арунотая и в полтора раза шире в плечах, особенно в броне. Он молча обхватил брата за голую спину и прижал к себе одной рукой. Я смущённо отвела
