Дом номер 21 оказался убогим строением, зажатым между другими зданиями, будто стремившимися раздавить его. Подъезд стоял нараспашку и напоминал сумрачный колодец, где начиналась узкая крутая лестница, спиралью поднимавшаяся вверх. Пол подтапливало, из щелей между каменными плитами сочилась темная вязкая жидкость. Я с трудом вскарабкался по лестнице, цепляясь за перила, правда, внушавшие мне некоторые опасения. На каждой лестничной площадке было по одной квартире и, учитывая размеры здания, я сомневался, что жилье здесь где-нибудь превышало сорок квадратных метров. Маленькое слуховое окно венчало лестничную шахту, проливая слабый свет на верхние пролеты. Дверь в мансарду находилась в конце короткого коридорчика. Меня удивило, что она открыта. Я постучал, но ответа не получил. Сразу за дверью начиналась крошечная гостиная, где стояли кресло, стол и этажерка с книгами и жестяными коробками. Некое подобие кухни с мойкой помещалось в смежной каморке. Единственным достоинством этого жилища была терраса, выходившая на крышу. Дверь на террасу также оказалась открыта, и оттуда тянуло ветерком, приносившим запах еды и выстиранного белья, развешанного на крышах старого города.
— Есть кто дома? — снова позвал я.
Не дождавшись отклика, я прошел до балконной двери и выглянул на террасу. Со всех сторон вздымались джунгли крыш, башен, водосборников, громоотводов и каминных труб. Не успел я шагнуть на асотею, как почувствовал прикосновение холодного металла к затылку, раздался характерный металлический щелчок взводимого револьверного курка. Мне не пришло в голову ничего умнее, чем поднять руки и застыть неподвижно, даже не моргая.
— Меня зовут Давид Мартин. Мне дали ваш адрес в полиции. Я хотел поговорить с вами о деле, которое вы расследовали, когда служили в корпусе.
— Вы всегда входите в дом не постучавшись, сеньор Давид Мартин?
— Дверь была открыта. Я стучал, но вы, наверное, меня не услышали. Можно опустить руки?
— А я вам и не приказывал их поднять. Что за дело?
— Смерть Диего Марласки. Я арендую особняк, где он прожил последние дни. Дом с башней на улице Флассадерс.
Мне не ответили. Зато ствол револьвера по-прежнему твердо прижимался к затылку.
— Сеньор Сальвадор? — окликнул я.
— Я думаю, уж не лучше ли вышибить вам мозги прямо сейчас.
— И вам неинтересно узнать мою историю?
Давление револьвера ослабло. Я услышал, как Сальвадор ставит оружие на предохранитель. Я медленно повернулся. Рикардо Сальвадор был импозантным мужчиной с мрачным лицом, седеющей шевелюрой, светло-голубыми глазами и острым, как иглы, пронизывающим взглядом. Я прикинул, что ему, должно быть, около пятидесяти, но мало нашлось бы людей вдвое его моложе, кто осмелился бы перейти ему дорогу. Я проглотил комок в горле. Сальвадор опустил револьвер и повернулся ко мне спиной, возвращаясь в квартиру.
— Прошу прощения за грубый прием, — пробормотал он.
Я прошел вслед за ним до кухни и остановился на пороге. Сальвадор положил револьвер на мойку и поджег одну из горелок на плите бумагой и картоном. Достав банку кофе, он вопросительно посмотрел на меня.
— Нет, благодарю.
— Это единственная приличная вещь у меня в доме, предупреждаю, — сказал он.
— Тогда я составлю вам компанию.
Сальвадор насыпал две полные ложки молотого кофе в кофейник, наполнил его водой из кувшина и поставил на огонь.
— Кто вам рассказал обо мне?
— Несколько дней назад я посетил сеньору Марласку, вдову. Она и обмолвилась о вас. По ее словам, вы — единственный человек, пытавшийся выяснить правду, и это стоило вам службы.
— Можно и так выразиться, наверное, — сказал он.
Я заметил, что при упоминании вдовы в его глазах промелькнуло волнение, и мне стало любопытно, что же на самом деле произошло между ними в те печальные дни.
— Как она? — спросил Сальвадор. — Сеньора Марласка.
— Полагаю, что скучает по вашему обществу, — осмелел я.
Сальвадор кивнул. Его злость полностью улетучилась.
— Я давно уже не бывал у нее.
— Она убеждена, что вы вините ее в случившемся. Думаю, ей было бы приятно снова встретиться с вами, хотя прошло уже столько времени.
— Пожалуй, вы правы. Мне действительно следовало бы навестить ее…
— Вы можете мне объяснить, что тогда произошло?
Выражение лица Сальвадора вновь сделалось суровым. Он наклонил голову.
— Что вы хотите узнать?
— Вдова Марласки сказала, что вы никогда не признавали версию, согласно которой ее муж наложил на себя руки, и вы находили обстоятельства его смерти подозрительными.
— Более чем. Вам уже сообщили, как умер Марласка?
— Я знаю только, что, по слухам, произошел несчастный случай.
— Марласка утонул. По крайней мере так было написано в заключительном рапорте полиции.
— Как он утонул?
— Существует только один способ утонуть, но об этом позже. Самое любопытное — где.
— В море?
Сальвадор улыбнулся. Улыбка его была мрачной и горькой, как кофе, начинавший подниматься в кофейнике. Сальвадор вдохнул исходивший от напитка аромат.
— Вы уверены, что хотите услышать историю до конца?
— В жизни ни в чем не был уверен больше.
Протянув мне полную чашку, он оглядел меня с ног до головы, словно оценивая.
— Догадываюсь, что вы уже побывали у этого сукина сына, Валеры?
— Если вы имеете в виду компаньона Марласки, то старик умер. Я беседовал с его сыном.
— Тоже сукин сын, только характер не тот. Не знаю, что он вам порассказал, но ручаюсь, он не признался, что это они тайком устроили так, что меня выкинули из корпуса, и я превратился в парию, кому даже милостыню никто не подаст.
— Боюсь, он упустил этот момент в своем изложении событий, — согласился я.
— Я не удивлен.
— Вы собирались рассказать, как утонул Марласка.
— А вот тут начинается самое интересное, — сказал Сальвадор. — Вам известно, что сеньор Марласка, помимо того, что он был адвокатом, ученым и писателем, дважды побеждал в рождественских заплывах в порту, организованных Клубом пловцов Барселоны?
— Как может утонуть чемпион по плаванию? — удивился я.
— Вопрос — где. Тело сеньора Марласки нашли в резервуаре на асотее водосборника в парке Сьюдадела. Знаете это место?
Я проглотил слюну и кивнул. Там я впервые встретился с Корелли.
— Если вы его видели, то представляете, что, когда резервуар полон, его глубина не превышает метра, по сути, это пруд. В тот день, когда адвоката нашли мертвым, резервуар был полупустым, то есть уровень воды не достигал и шестидесяти сантиметров.
— Чемпионы по плаванию не тонут на глубине шестидесяти сантиметров просто так, — заметил я.
— О чем и речь.
— Были другие версии?
Сальвадор горько усмехнулся:
— Для начала сомнительно, что он утонул. Судебный врач, производивший вскрытие, нашел немного воды в легких, но в заключении он указал, что смерть была вызвана остановкой сердца.
— Не понимаю.
— Когда Марласка упал в резервуар, или когда его кто-то туда толкнул, он был охвачен пламенем. На трупе имелись ожоги третьей степени — на торсе, руках и лице. По мнению судебного врача, тело горело около минуты, прежде чем попало в воду. Следы, обнаруженные на одежде адвоката, указывали на присутствие какого-то растворителя в волокнах ткани. Марласку сожгли заживо.
Мне потребовалось несколько секунд, чтобы переварить информацию.
— Зачем кому-то понадобилось это делать?
— Сведение счетов? Обычная жестокость? На ваш выбор. На мой взгляд, кто-то пытался затруднить опознание тела Марласки, чтобы выиграть время и сбить с толку полицию.
— Кто?
— Хако Корбера.
— Агент Ирене Сабино.
— Который исчез в день смерти Марласки с большой суммой денег, снятой с личного счета адвоката в Испано-колониальном банке, о котором его жена не подозревала.
— Сто тысяч французских франков, — промолвил я.
Сальвадор покосился на меня с любопытством.
— Как вы узнали?
— Не важно. Но что делал Марласка на асотее водосборника? Случайно там оказаться невозможно.
— Это второй неясный момент. В кабинете Марласки мы нашли ежедневник, где он сделал пометку о предстоящем свидании в том месте в пять часов дня. По крайней мере впечатление складывалось именно такое. В ежедневнике были записаны только час, место и инициал. Буква «К». Возможно, Корбера.
— И что, по вашему мнению, произошло? — спросил я.
— По моему мнению, и оно косвенно подтверждается уликами, Хако обманул Ирене Сабино, чтобы иметь возможность влиять на Марласку. Известно, что адвокат увлекался этими мошенническими сеансами спиритизма и прочими подобными фокусами, особенно после смерти сына. У Хако был партнер, Дамиан Роурес, подвизавшийся в этой сфере. Настоящий прохиндей. Вдвоем, с помощью Ирене Сабино, они заморочили Марласке голову, обещая, что смогут установить связь с погибшим мальчиком в мире духов. Марласку обуревало отчаяние, и он был готов поверить чему угодно. Троица кровососов превосходно устроила свои делишки, только Хако оказался из них самым жадным и хитрым. Некоторые считали, что Сабино не имела злых умыслов, поскольку искренне любила Марласку и верила во всю эту спиритическую чушь, как и он. Мне подобная версия представляется неубедительной, но на исход дела это в любом случае не повлияло. Хако проведал, что у Марласки лежит крупная сумма в банке, и задумал отнять у него все и сбежать с деньгами, запутав следы. Свидание, назначенное на асотее водосборника, могло быть фальшивой уликой, оставленной Сабино или Хако. Нет доказательств, что Марласка сделал запись своей рукой.
