– Я шучу, шучу. Но смотри сам, люди здесь разные. Ешь, а то скоро все разберут.
– А можно, я с собой возьму? Потом поем.
Карел посмотрел на крендель и рассудил, что в него уже больше не влезет. Но и отказываться не хотелось.
– Можно, я тебе заверну.
– А вы здесь, ну, давно? – попытался завести беседу Карел, потому как Аника, кажется, немного расстроилась, решив, что он уже собирается уходить. – Работаете, в смысле.
– Давненько уже, – Аника снова нырнула за прилавок и, судя по звуку, принялась мыть посуду. – Уже лет двадцать, как старшенького сюда на работу взяли. А там и младший подтянулся.
– О, – глубокомысленно поддакнул Карел. – У вас здесь сыновья работают?
– Нет, только один, – поставив тарелки сушиться, Аника вытерла руки и присела за стол. – Младший как раз.
Она хитро прищурилась.
– Как так?
Карел рассеянно отщипнул хвостик от рогалика и прожевал. Тот оказался мягким и вкусным.
– Ну, знаешь, – как-то очень легко начала Аника, и Карел сразу понял, насколько тяжело ей об этом говорить. – Так бывает, что кто-то уже не работает там, где начинал.
– Ну, конечно, понимаю. Бывает такое, что работу меняют, это не очень удивительно, – вклинился Карел.
Да, уж он-то не видел ничего удивительного в перемене работы.
– Или даже место работы, только, знаете, ничего приятного. Вещи с места на место переносить, бумаги разные заполнять. Хотя казалось бы – кому на своем месте мешал? Так нет, мешал же.
Аника молчала и задумчиво жевала губу, очень внимательно следя за его лицом. Карел смутился и замолчал – наверное, его никто не спрашивал.
– Да нет, я не об этом… Нет его уже, лет восемь как.
– Извините, – смущенно пробормотал Карел, подумав, что на этом, должно быть, разговор и вовсе можно прекращать.
Вряд ли кому-то захочется и дальше общаться с человеком, который, пусть и по незнанию, прошагал грязными ботинками по душевной ране. Карелу не очень нравилось быть таким человеком, но иногда, даже если он понимал это, у него совершенно не получалось никак иначе.
– Да ладно, ладно. Ты же не знал, значит, и в Заводе у нас новенький. Так-то об этом все знают.
– Ваш сын был кем-то известным?
Карелу показалось, что Аника говорит об этом довольно просто. Конечно, ведь уже восемь лет прошло.
– Нет, – Аника внимательно на него посмотрела и задумчиво сплела пальцы, устраивая на них подбородок. – Он просто был среди тех, кто возглавил наше восстание. Никто из тех, кто был организатором, не выжил.
Она задумчиво потерла большие пальцы друг о друга, и этот жест напомнил Карелу Яна, когда тот рассказывал о восстании. Но он, кажется, знал не так уж и много – может, Аника знала больше?
– Он тогда единственный из братьев этим делом заинтересовался. Крис впервые из Завода должен был уехать по торговым делам, ему не на руку против Мастера идти, Абель вообще всегда был против этих идей.
– Простите?
– Что, Абель? Да, – Аника улыбнулась, похоже, сыном она гордилась. – Ты же работал у Абеля, да?
– Так вы знаете обо мне больше, чем хотите показать, да?
Карел усмехнулся. Верь после этого людям, как бы мило они тебе не улыбались.
– Ну, ты же сказал, что тебя Кристиан привел. А он говорил мне, что ему медик от старшего брата перешел, так сказать, по наследству. Ну да… так вот. О чем я? О детях. Я и сама туда пошла. Не потому что мне нравилось это волнение в Заводе, а лишь потому что беспокоилась за сына. Какая мать не пойдет за ребенком, когда тот очертя голову лезет в самое пекло? Конечно, я знала, что будут проблемы, ну а что поделаешь-то? Долго, долго готовились. Года два, не меньше. А потом началось восстание. Ты знаешь, что бывает, когда на Заводе встает работа?
Карел отрицательно покачал головой. Наверное, что-то очень впечатляющее, если спустя восемь лет это решили повторить.
– Небо видел когда-нибудь? – Карел кивнул. – А из нас никто до тех пор не видел. Когда все машины остановились, перестал валить дым и стало видно небо. Клянусь, я не знаю, с чем это связано и связано ли вообще, но как только чуть-чуть посветлело, пошел дождь. Дождь, не переставая, шел всю ту неделю.
Карел потер затылок. Он смутно помнил: Абель говорил ему о чем-то подобном. Ему, кажется, не очень понравилось то время.
– Завод совсем не приспособлен для такой погоды. Очень крепкие стены, хорошие мощеные улицы и никакого водоотвода. За стены вода не уходит, в землю тоже. За первые два дня поднялась вот так, – Аника развела большой и указательный пальцы, показывая уровень воды. – За оставшуюся неделю набежала до колена, успела застояться, зацвести. Люди травились, чистую воду не везли, потому что работать перестали, еда тоже начала подходить к концу. Непродуманно вышло, как видишь: сами себя в угол загнали. Все, что нужно было сделать Мастеру, это убрать причину. Понимаешь, да?
Карел понимал. И видел, как блестят глаза Аники, но прерывать ее не собирался. Когда люди говорят так чистенько и слаженно, они либо часто это повторяют, либо долго собираются с духом, прежде чем рассказать. Во второе как-то верилось больше.
– Их убили?
– Нет, конечно, нет. Они погибли сами. Когда были на складе угля, который хотели продавать, что-то случилось. Конечно, я не знаю, что. И никто теперь, наверное, не знает. Их завалило углем, да так неслабо, что спасти никого не смогли. Да и нашли их только через два дня…
– То есть это просто случайность? Как такое бывает?
– Никак не бывает, Карел, не-бы-ва-ет, – процедила Аника. – Это я, глупая старуха и безутешная мать, могу поверить, что им просто не повезло. Просто гора угля рухнула. Случайно. Ну, с кем не бывает! Но Абель его видел. Они с Крисом и остальными завал разгребали. Когда вернулся, сел рядом со мной, молчал долго, потом сказал, что на нем вообще нет никаких следов. Так не бывает, когда на тебя падает тонна угля, да еще и разного объема.
– А разве так можно? Ну, убить, не оставляя следов?
– Это ты вроде как врач, – Аника прищурилась, – ты мне и скажи.
– По идее, – Карел нахмурился и потер морщинку между бровей, стараясь оправдать гордое звание врача, – это возможно, если очень сильно сдавить грудную клетку. Например, всем весом человеческого тела. Правда, я такого никогда не видел, и мне кажется, что следы все равно бы остались. Хотя нет, я не знаю, не буду говорить.
– Да даже если и остались, – отозвалась женщина, – так кто же на них смотреть будет? Кому там какая разница, что за следы у них на ребрах? Умерли, да и дело с концом. Все ясно.
Карел увидел, как по глубокой морщинке на лице Аники сползает слеза. Привстав, он протянул руку и сжал локоть женщины. Та глубоко вздохнула и подвела итог своему рассказу:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
