в этом новом, курьезном свете, Филип громко расхохотался и направился в дом, как я предположила, разыскать Альфреда.
– Он, конечно, неказистый, – произнес дядя Мэттью, указывая на мистера Фонзи, – и его одеждой только ворон пугать, но, должен сказать, он вышибает из этой своей гитары чертову прорву звуков. Мы всю дорогу слушали его мотивчики.
Я взяла Чарли под руку и увела от остальных.
– Объясни мне, что все это значит? Ваша упаковочная деятельность… вы ее оставили?
– Бросили.
– Скажи мне честно, Чарли, вы не крали бритвы?
– Нет, мам, почти совсем. Ведь даже ты не хотела, чтобы мы продолжали их паковать до конца жизни? Это оказалось чудовищным, и в этом нет никакого будущего. Нет, мы пошли дальше. Теперь мы в шоу-бизнесе, где сколачиваются целые состояния. На самом деле мы рекламные агенты Янки. Дедуля устроил нас туда – он потрясающе опытный предок! Это он придумал прибыть сюда вот так, со звездой джаза на крыше. Обалдеть, какой трюк! Континентальный дебют Янки начался с настоящего взрыва, не правда ли? Вокруг этого притона собрались, вероятно, тысячи ребятишек.
К нам подошел Фабрис.
– Послушай, мам, ребята требуют Янки, ты же понимаешь. Они могут легко превратиться в чудовищ, если вечно держать их запертыми на этом дворе.
– Определенно, – кивнул Чарльз.
– Но как они узнали, что он приезжает?
– Это все сделал Сиги, наш парижский агент. Первоклассная организация!
Неоперившийся юнец сейчас вел себя как примадонна.
– Куда я могу выйти, чтобы побыть со своими фанатами? Что здесь происходит? Если они тотчас меня не увидят, то станут опасными. Послушайте, парни, что-то пошло не так. Пожалуйста, пришлите мне немедленно моего парижского агента.
– Я здесь, – словно из-под земли возник Сиги.
– Молодец, Сиги, – улыбнулся Фабрис, – чертовски великолепное шоу.
– Пока да, – согласился Янки, – но мы должны держать темп. Где сейчас ребятишки? Я хочу быть с ними.
– Они все двинулись на другую сторону дома, – сообщил Сиги. – Там большой сад и балкон, откуда ты можешь дать свое представление. Я только что настроил микрофон. Идемте, нельзя терять время. Извините, – обратился он ко мне вежливо, целуя мою руку, – но если они вскоре его не увидят, то все здесь разнесут. – Сиги побежал в дом, а за ним и остальные.
Я повернулась к дяде Мэттью, понимая, что во всей этой суматохе уделила ему недостаточно внимания.
– Как поживаете, Пэйн? – потом спросила я.
– Пэйн только что перемолвился с вашим привратником, – сказал дядя Мэттью. – Похоже, улица сейчас свободна, так что мы тронемся в путь. Я совсем не собирался тебя беспокоить – Париж не входил в наши планы, – мы приехали сюда, чтобы сделать одолжение тем парням.
– Но раз вы уже здесь, останьтесь. А куда вы направляетесь, кстати?
– В Ипр, – ответил дядя. – Мы с Пэйном решили, что хотим опять повидать бельгийский Ипр. Один товарищ в палате лордов сообщил мне, что там есть сектор, где сохранилось все как прежде. Мы пережили там один из лучших моментов своей жизни, верно, Пэйн?
– Сказать по правде, милорд, я с не меньшей охотой посмотрю на все это в нынешних обстоятельствах.
– Вздор! Это все покажется скучным, хотя, конечно, лучше, чем ничего.
– Но ведь спешить некуда, не так ли? – заметила я. – Не уезжайте сразу. Коли уж вы здесь, погостите несколько дней.
– Мое дорогое дитя, но где?
– У нас, конечно.
– У вас, наверное, нет комнаты.
– Милый дядя Мэттью – в таком огромном доме? Жером, наш шофер, покажет Пэйну, куда поставить такси, где заправить и все такое.
– Это очень любезно с твоей стороны, Фанни. Я действительно чувствую себя усталым. А бывают тут коктейльные вечеринки?
– Разумеется, почти каждый вечер. Я знаю, что несколько человек должны скоро прийти.
Дядя Мэттью устремил на меня высокомерный взгляд и произнес:
– Я знал, что рано или поздно они и здесь станут модными. Что ж, это великолепно. Если мне можно увидеть свою комнату, я пойду туда и посижу несколько минут, а потом буду готов ко всему.
– Отвези своего дедушку наверх на лифте, – велела я Норти. – Мы отведем ему Фиолетовую комнату. А затем пошли Жерома позаботиться о Пэйне, будь добра. Я должна пойти и посмотреть, что там затевают эти парни.
На лестнице меня перехватил Филип.
– Этот ужасный Сиги, – вздохнул он.
– Где Альфред?
– Уехал на набережную Орсэ, жаловаться – вышел через канцелярию, как только улица начала расчищаться. А теперь послушайте, Фанни…
– Да, но поспешим. Я должна остановить все это…
– Это важно. Не говорите Альфреду. Уверен, журналисты на улице Фобур не сообразили, что к чему. Я надеюсь, что в этот самый момент они спешно передают в редакции сообщения о мятеже по поводу Менкье. Альфред уже проинформировал Министерство иностранных дел. Если нам удастся поддержать жанр, этот так называемый бунт будет иметь великолепный эффект. Обе стороны почувствуют, что зашли слишком далеко, и наступит красивое примирение.
– Это было бы идеально, но, боюсь, это слишком хорошо, чтобы быть правдоподобным. Они все по-прежнему в саду, если верить Сиги.
– Да, я только что туда заглянул. Парень распевает, фанаты обмирают и все такое прочее. Но все те люди, которые похожи там на журналистов, пишут для джазовой прессы – их писанина не попадет в серьезные новости, и они даже не подозревают, что находятся в посольском саду. Сейчас я иду в отель «Крийон», встретиться там с газетчиками. В общем, рот на замке, хорошо? И вышвырните Янки, это ваша задача.
– Да, конечно. Но, Филип… вам придется умаслить Норти, а не то милый маленький Эми все узнает. Я думаю, она понесла в детскую Чанга.
– Хорошо, я сделаю это в первую очередь.
Я побежала дальше, в Желтую гостиную, где обнаружила мальчиков, которые вовсю изображали идиотов. Французские окна были распахнуты настежь; на маленьком балконе Янки Фонзи ревел в микрофон; позади него на паркете мои мальчики и Сиги притопывали и прихлопывали, в то время как огромная толпа в саду уже потеряла всякое управление. Впоследствии эта сцена была живо и ярко воспроизведена в журнале «Дискофил», и мне остается только его процитировать: «L’atmosphère fut indescriptible. Ce jazz-man chanta avec une passion qui n’appartient qu’aux grands prédicateurs. On dansait, on entrait en transes, on se roulait au sol tout comme les convulsionaires de Saint Médard. Le gazon était lacéré, les arbustes déchiquetés – affligeant spectacle»[127].
Я рванулась вперед и втащила мистера Янки обратно в комнату, затем отсоединила микрофон и захлопнула окна посреди этого мучительного зрелища. Он был так сильно удивлен этим непривычным поведением, что не оказал сопротивления.
