герцогиней бы она побыла совсем недолго.
— Понятно.
Я стер с груди каплю варенья. Вытер палец о полотенце.
— А что твоя мама говорила обо мне? Она верит, что я настоящий принц Нарцисс? Или сомневается?
Мая пожала плечами.
— Мама считает, что из тебя получится хороший муж, — сказала она. — Ты не капризный. Не глупый. Надеется, что, когда у нас с тобой родится дочь, она унаследует от тебя кудряшки и щечки, от меня характер, а ум — от бабушки. Тогда Восьмая, наверняка, станет великой правительницей, и подданные будут любить ее.
«Тут я с ней соглашусь, — сказал Ордош. — Дочке не нужен твой характер. С ним она Волчицей Великой точно не станет».
— Твоя мама ждет от нас внучку? — спросил я.
— Ну, Пупсик… то есть, Нарик…
— Пупсик.
— Пупсик, ты же теперь мой муж, — сказала Мая. — В договоре между нашими странами написано, что ты должен… помочь мне обзавестись наследницей. В первые пять лет брака.
— Почему в первые пять лет? — спросил я.
— На этом настояла моя мама. К тому времени, как мамы и бабушки не станет, моя дочь должна быть достаточно взрослой, чтобы я могла передать ей титул великой герцогини. Если править у нас будет внучка королевы Уралии, то кто посмеет ее тронуть? Так считает мама. Она думает, что королева обязательно полюбит нашу дочь. И твои сестры тоже.
— А что теперь? Ведь моя мама, похоже, дважды пыталась убить твою.
— Мама и Сорока думают, что произошло недоразумение. По вине вашего посла. Нас она заверила, что тот мужчина — настоящий принц. А королеве могла сказать, что мы пытаемся ее обмануть. И что настоящего принца — тебя — убили. Вот твоя мама и разозлилась. Но… ты ведь настоящий принц?
— Конечно настоящий.
— Я тебе верю. И мама… почти. Но я смогу ее убедить.
— Королеву уже известили обо мне?
— Не знаю. Нужно было сделать это через посольство. Но посол исчезла. Мама говорит, что отправила сообщение о тебе в наше посольство в королевстве.
— И что будет дальше?
— Не переживай, Пупсик. Все будет хорошо. Но… тебе придется сделать мне ребенка. Не сейчас — позже. Не пугайся. У нас еще есть время, чтобы подготовиться к этому. Первая оставила четкие инструкции: как и когда должно происходить зачатие. Мне мама об этом говорила. Мы с тобой их обязательно почитаем и обсудим.
— И чем тот процесс, что описан в инструкции Первой, отличается от того, чем мы с тобой занимаемся по ночам?
— Не знаю. Я инструкцию пока не читала. У меня не было желания выполнять ее пункты с… тем, прошлым принцем.
— А со мной, значит, будешь?
— Не бойся, Пупсик. Это произойдет не скоро. После того, как я закончу Академию. Или… ну, не раньше третьего курса! Мама говорит, что все это совсем не страшно!
— Я и не боюсь.
— Правда? Какая прелесть!
— Спешу тебя обрадовать: инструкция Первой нам не понадобится.
— Почему?
«Трезвого зачатия не получилось, — сказал я. — Залет по дурости. Как у подростков. И все из-за одной невнимательной личности. Да, колдун?»
Ордош не ответил.
«Где ты там, колдун? Почему молчишь?»
«Ушел за молоком. Где еще я могу быть? А молчу я, потому что уже извинялся. Одного раза, я считаю, вполне достаточно. Так что прекращай напоминать мне о моей оплошности».
«Об этой оплошности мы будем помнить еще долго. Мае ее предстоит рожать, а мне воспитывать».
«Так я и доверил тебе воспитание дочери. Не хватало нам в семье еще одного „идеального слуги“. Ты сам сперва правильно воспитайся. Наша дочь должна вырасти правительницей, а не прислужницей».
— Пупсик! — сказала Мая. — Ты чего молчишь?
— Думаю, как бы… кое-что тебе сказать.
— Говори, не стесняйся! Ты хочешь что-то попросить в обмен на… выполнение инструкций? Тебе что-то нужно? Что?
— Не в этом дело, — сказал я.
— А в чем?
— Ты уже беременна, Мая. Уже. Без всяких инструкций. Срок чуть больше двух недель.
— Какая прелесть, — сказала Мая. — Это шутка?
Она прижала ладонь к своему животу.
— Никаких шуток, — сказал я. — Разве ты не заметила странностей в своем поведении, в своих желаниях? Свою странную реакцию на запахи, например. И вот это.
Я указал на кусок сыра в руке Маи, с которого мне на живот капало вишневое варенье.
— Как давно ты полюбила сыр с вареньем?
— Я… не знаю.
— Ты и раньше такое ела?
— Не помню. Нет. Но… Ты уверен? Откуда ты знаешь?
— Знаю.
— Откуда?
— Мая, ты сама скоро поймешь, что я прав.
— Но!..
Мая замолчала.
С удивлением посмотрела на сыр, словно лишь сейчас впервые его заметила.
— Какая прелесть, — сказала она. — Что теперь делать?
— Готовиться к появлению на свет дочери.
— Дочери?
Мая бросила сыр на тарелку.
— Я должна сказать об этом маме, — сказала она. — Посоветоваться с ней.
— Прямо сейчас? — спросил я.
— Да. Мама должна об этом знать!
Мая слезла с кровати. Принялась одеваться.
— Ладно, — сказал я. — Ты не возражаешь, если я не буду дожидаться твоего возвращения? Уже поздно. Очень уж спать хочется.
— Конечно, Пупсик, — сказала Мая. — Спи. Постараюсь не разбудить тебя, когда вернусь. Все. Побежала.
* * *
Помню, как вернулась ночью Мая. Она прижалась ко мне, поцеловала в шею. Что-то ворковала на ухо, но я не прислушивался к ее словам: снова уснул.
Утром меня разбудил Ордош.
«Мая уходит», — сказал он.
«И что? Пусть идет».
«Открывай глаза, дубина! Спроси ее о дневниках».
«О каких дневниках, колдун? Что еще тебе взбрело в голову?»
«О записях Волчицы Первой, дубина! Зашифрованных».
«Зачем они тебе сейчас? — спросил я. — Дай поспать».
«В следующий раз жена явится во дворец только через неделю. Нас к тому времени здесь уже не будет».
«Она-то? Не смеши меня, колдун! Примчится сегодня вечером. Что-нибудь придумает в свое оправдание и сбежит из Академии сразу после занятий».
«Спроси!»
«Ладно, ладно! Не отстанешь ведь».
Я приоткрыл глаза.
Мая сидела около туалетного столика. Домашнюю одежду она уже сменила на синий халат — форму Академии. Разглядывала себя в зеркале. За ее спиной суетилась служанка — заканчивала заплетать Мае косу.
Я дождался, пока служанка покинет комнату. Сказал:
— Привет. Уже уходишь?
— Какая прелесть! — сказала Мая. — Я тебя разбудила?
— Сам проснулся. Хотел попрощаться с тобой.
Мая поморщила нос.
— Дурацкая учеба! Чайка уже ждет меня внизу. А тебе везет: будешь спать дальше! Мне бы так!
— Мне выбор не предоставили.
— Да, прости, — сказала Мая. — Это ненадолго. Мама скоро во всем разберется, и поймет, что держать тебя под замком нет необходимости.
— Надеюсь, — сказал я.
И спросил:
— Помнишь, ты говорила
