отшатнулся.
– Она уже все увидела и теперь переносит на бумагу. – осторожно предположил Мерфи. – Почему родители девушки просили для расследования именно тебя? Ты с ней знаком?
– Знаком с ее другом. Он позвонил мне вчера ночью и рассказал о Сабине. Он сосед покойного агента Вардена.
– Ты думаешь здесь есть связь?
– Нет. Скорее всего Сабину убил тот, кто вместе с ней учился.
– И с Николасом Трентом.
Черт, а дока получается связать такие события без всякой мозаики.
– Что нового по Дипло?
– Сейчас трясут его любовниц. – Мерфи закончил разговор. Он закрыл шкаф и вернулся к документам. Звонка от Рейзена не было, но пора начинать. Ехать в школу современного искусства. Я решил облегчить себе задачу и позвонил Пенни.
– Привет. Что-то случилось?
Почему должно что-то случиться? Я что, звоню ей только когда что-то случается? Ну так-то да.
– Убийца твоей знакомой Сабины учиться у вас. Не набросаешь список, кто на такое способен, пока я буду мотаться по пробкам?
– В алфавитном порядке?
Я добрался до школы только к обеду. Вести дело одному не сподручно. У меня должен быть напарник с машиной.
Я поднимался по лестнице без всякой надежды на то, что застану во время перерыва всех одногруппников Сабины и ничего, кроме студенческих сплетней не услышу. Но я ошибся. Меня встретили на входе и проводили в один из лекционных залов. Для меня был приготовлен стол и стул. Меня ждали даже преподаватели.
– Пожалуйста. Проходите по одному. – Пенни провела через аудиторию первого студента и усадила, напротив.
Я почувствовал себя не агентом ФБР, а звездой, к которой выстроилась очередь за автографами.
– Специальный агент Маккинли задаст вам несколько вопросов.
Я с благодарностью взглянул на Пенни. Ни я, ни Ротман, Ни Скотт, ни Лисовски не могли так организовать опрос свидетелей.
– Джон Ламб. – представился юноша. – Я готов отвечать.
– Что ж, мистер Ламб. Как давно вы знакомы с Сабиной Ранкс?
– Полгода. С Сентября.
– У нее были недоброжелатели?
Этот вопрос стал основным. Задавать другой было бессмысленно. Все студенты как один отвечали, что Сабина была конфликтной, грубой сплетницей. Одна девушка даже разрыдалась во время допроса. Сабина пустила о ней дурной слушок, за которым последовал ее разрыв с любимым парнем и прочее, прочее, прочее. Сабина совала свой нос в чужие дела. Разрушала чужие отношения. Сталкивала людей лбами. Выдавала чужие секреты. Даже преподавателям от нее доставалось. Кто с кем встречался, расстался, спал, был в ссоре, занял денег и не отдал. За всем этим надо было идти к Сабине. Но я не верил, что из-за этих глупостей можно было ее убить. Не просто убить. А создать инсталляцию из ее тела. Это новое слово я узнал от Пенни. Максимум, что могли сделать ее многочисленные недоброжелатели, это отписаться в социальных сетях от ее аккаунта.
Я начал уставать от бесконечного пустого трепа.
– Не стойте в дверях вы свободны! – командовала Пенни.
Аудитория опустела. Остался один человек, которого я еще не опросил. Пенни уселась, напротив. Ее все это не капли не утомило.
– Тебя за это не побьют в туалете?
– Мы не в средней школе. И я не страдаю зависимостью от чужого мнения. Что узнал?
– Что Сабина Ранкс насолила не малому количеству людей. Почему ты не спросишь, что я здесь делаю?
– Тебя снова перевели. В отделе особо тяжких ведь снова мышь повесилась, в отношении кадровых агентов.
– Икай Харрис, друг Сабины, он попросил меня заняться делом. Я рассказал, как это устроить. На свою голову.
– Икки? Сабина много о нем говорила.
– Я смотрю на всех них и думаю, что я старый. У них такие глупые претензии к Сабине. Что будет дальше? Они будут клеймить человека за то, что он попросил у них ручку и погрыз колпачок?
– Все относительно. Для кого-то убийство пустяк. Для другого наступить на ногу в метро смерти подобно.
– Извини. Но у Сабины Ранкс были недоброжелатели? Мне нужен твой трезвый взгляд.
– Были. Все. Кто садился на этот стул ее недоброжелатели. И я, признаюсь, тоже ее не любила. Слишком навязчивая.
– Что вы сейчас проходите?
– Архитектуру.
– Сабину нашли на заброшенной стройке, неподалеку от Шорлайн. По моим предположениям она была там с убийцей.
– Панорама города. Она хотела поехать со мной на ту стройку. Я ей сказала, что там отличный вид. – Пенни опустила голову и уставилась на свои руки.
– Черт. Пенни. Только не повторяй за мной. Не вздумай винить себя. Хорошо, что тебя там не было. Ты тоже могла пострадать. Думай о себе, сама мне это говорила. Кто с ней ездил вместо тебя?
– Не знаю. Никто. Я отказалась в последний момент.
– Прекрати. – я коснулся подбородка Пенни и развернул ее лицом к себе. – Посмотри на меня. Ты тут не причем. Это было спланированное убийство. Если на стройке, то в другом месте, убийца сделал бы это. И ты не смогла бы ей помочь.
– Ты бы себе такие советы давал. – Пенни встала из-за стола и тоже покинула аудиторию. Я остался один в пустом кабинете. За окнами уже стемнело.
У Сабины Ранкс были враги? Были. Кто мог убить Сабину Ранск? Хоть кто. Нужно поставить вопрос по-другому. Кто был с ней близок? Кого бы она позвала с собой на ту стройку?
Икай согласился со мной встретиться и поговорить. Он был слегка трезв и в траурной черной футболке. Икки в отличие от других отзывался о Сабине положительно.
– Она была классная. Не знаю, кто мог такое сделать. Она любила своих одногруппников.
– А они ее нет. С кем у нее были отношения до тебя?
– Она мутила с Луисом Питерсоном. Но это не он. Он уехал в Нью-Йорк с родителями, перед новым годом. Я собираюсь посвятите Сабине песню.
Мне стало его жаль. Он только начал жить. Музыкант, беспринципный тусовщик. Кто-то его осудит. Но не я. Мне бы хотелось, чтобы он и дальше жил беспечно. Играл в своей группе, пил до соплей, не запирал двери. Что бы его окружали молоденькие полуголые фанатки, а не мертвая подруга и полицейские. Не все в этом мире должны хлебнуть дерьма.
– Это будет правильно. Память о Сабине в твоей песне.
– Спасибо, агент Маккинли.
– Я еще ничего не сделал. Убийца пока не найден.
– Я знаю, что вы его найдете. Я помню, как вы со мной разговаривали. Я чуть в штаны не наделал. Вы жесткий.
Что означает на его сленге жёсткий? Крутой? Жестокий? Что-то вроде того. Я не найду убийцу. Икки разочаруется в справедливости, начнет петь грустные песни и
