Жгите эту халупу на хер!
Потапыч, не раздумывая, кивнул:
— Верно, Немой!
И первым выдернул пучок сухого сена из стоящей на дворе телеги, которую бывший хозяин так и не успел разгрузить.
Когда охваченные огнём стены затрещали, а языки пламени лизнули крышу, мы пошли в следующий дом.
Там было примерно то же самое. Только здешний хозяин не прятал концы в подпол, а сделал себя вдовцом прямо на кухне.
От увиденного у меня подогнулись колени. Но я заставил себя обойти весь дом, держа меч трясущимися руками.
Пусто.
— Поджигайте, к ипеням!
И этот дом затрещал в огне.
А нихерово ты закрываешь старые обиды, Немой! Глобально!
Чёрные клубы дыма поднимались до самого неба.
Эй, боги! Вам там не воняет?
Перед тем, как войти в ограду следующего дома, я остановился.
— Здесь какая-то херня, Потапыч! Или они ушли из деревни, или…
— Готовят засаду? — кивнул старик.
— Вот именно, бля!
— Что будем делать?
А что тут делать? Если сунемся в дом, полный этих переродившихся тварей — они нас сожрут в один миг. Никакое колдовство не поможет!
Гранат у нас нет. Остаётся только одно.
В то, что в каких-то домах остались живые люди, я не верил. Меня волновала другая хрень. Что, если твари раскусят нашу стратегию и нападут первыми?
Ну, тогда… Да, бля! Тогда и буду думать! А пока:
— Остальные дома будем поджигать стрелами! Я стреляю огнём. Вы отстреливаете всех, кто попытается вылезти!
Дружинники согласно кивнули.
Я вытащил лук Джанибека из чехла и растерянно оглянулся.
— А как эти зажигательные стрелы делать-то, бля?!
Пришлось возвращаться к уже подожжённому дому и спасать из полыхающего двора огромную охапку сена. Потом мы сделали несколько факелов из наколотой вдоль сухой сосновой доски и торжественно вручили их Потапычу. Этими устройствами он поджигал пучки сена, примотанные к концам стрел, и передавал стрелы мне. А я стрелял, целясь в крыши, крытые соломой или сухой осиновой дранкой.
Не, ну а чо? В крышу-то попасть нетрудно!
Так мы прошли вдоль улицы. И только в конце деревни нам повезло. Или не повезло — тут как посмотреть, бля!
Наше счастье, что твари оказались тупыми. Наверное, змеи выедали у них не только сердца, но и мозги.
Они прятались до последнего. И лишь когда заполыхала крыша приземистого большого дома, в котором раньше жил деревенский пасечник, твари начали ломиться из окон и дверей.
Огненные змеи спасались от огня! Это охренеть, бля!
Но нам было не до смеха.
Когда в доме повылетали рамы, и оттуда, завывая, хлынули гады в остатках тлеющей одежды, я чуть на жопу не сел!
Сунул лук Прошке и выхватил меч.
— Мыш, ты с дружинниками! Потапыч — погнали! Парни, нас не зацепите! И сами с саблями не лезьте, только если совсем песдец придёт!
Я подсёк мечом ноги первого гада. Не останавливая движение, вздёрнул лезвие вверх. Меч воткнулся в рёбра следующего и расхерачил ему грудную клетку. Одним ударом я прикончил мелькнувшую в разрубленных рёбрах змею.
Безногий зомби, цепляясь руками за траву, упрямо полз в мою сторону. Но огромный медведь одним взмахом лапы оторвал ему голову. А выползшая из разорванной шеи змея снова досталась мне.
Следующий гадёныш увернулся от Потапыча и бросился на меня. Сверху до пояса он уже полыхал огнём, но бежал на ногах. И напрасно, бля!
Стрела воткнулась ему точно в коленку, пробив сустав. Нога переродившегося подломилась, он рухнул на траву. Ударом меча я снёс ему башку на хер! Убийца Нечисти работал! Он кромсал огненных тварей, как миленьких!
Главное — не проипать змею!
Я заметил в дёргающемся трупе яркий шнурок и взмахнул мечом.
Но Потапыч оказался быстрее. Он схватил змею лапами и махом откусил ей башку.
Ипать, Потапыч! Она же огненная!
Медведь взревел от боли, как грёбаный берсерк, и пошёл крушить оставшихся тварей направо и налево. Дружинники засыпали их стрелами, а я с мечом не отставал от медведя.
Через несколько минут всё было кончено.
Большинство переродившихся, на наше счастье, сгорели вместе с домом. Остальные рассыпались в пепел во дворе.
Кроме одного.
Бля, Потапыч!
Жаркая молния мелькнула возле забора и рванула к высокой траве. Но щёлкнула тетива, и змея забилась, колотя хвостом по земле и быстро темнея. Из её башки торчала стрела.
Прошка, красава! Охереть!
Потапыч перекинулся обратно в человека и растянулся на траве. Я упал рядом с ним, глядя на улетающие в небо клубы чёрного дыма.
— Пожрать бы! — негромко сказал старик.
Я повернул голову.
Сашка торопливо скинул со спины мешок и вытащил оттуда шмат сала и пол-каравая чёрствого, словно камень, хлеба.
— Вода ещё есть!
— Давай!
Мы сделали по большому глотку воды из стеклянной бутыли, которую Сашка прихватил ещё из Старгорода. Вода была тёплая и уже начинала пованивать. Но выбирать не приходилось — пить из деревенского колодца никто не рискнул.
Хер его знает, чего эти твари туда набросали!
— Сашка, ты не мог свежей воды набрать, что ли? — неразборчиво пробурчал Потапыч, набив рот хлебом и салом. — Возле моей избушки целая река!
— Не сообразил, — виновато сказал Сашка.
— Ладно тебе, Потапыч! — заступился я за парня. — Мы-то вообще ни хрена не взяли.
— И то верно, — усмехнулся Потапыч. — Кто-то ещё жрать будет?
Мы, не сговариваясь, помотали головами. Какая, на хрен, еда в такой вони? Воздух пропитался гарью, запахом гниющего и горящего мяса. Тихая деревенька, бля! Останемся живы — одежду выкину на хер! Пусть меня Потапыч хоть налысо острижёт. Или буду голожопым перекидываться, по привычке, пока шерсть не отрастёт.
— Как хотите! — хмыкнул Потапыч и в один присест умял остатки еды.
Он вытер руки о траву и легко поднялся на ноги.
— Ну, что, Немой? Куда дальше?
— А дальше некуда, — ответил я, тоже поднимаясь с земли. — Три дома осталось — Михалкиных, Васьки-пьяницы и мой. Только мой давно сгорел. Там один сарай уцелел чудом.
В голове щёлкнуло. Перед глазами поплыла картинка.
* * *
Холодно. До чего же холодно, бля! Яркие переливающиеся звёзды заглядывают в широкие щели между досок. Любопытно им — что за полудурок скорчился в дырявом сарае возле дымящего очага, кое-как сложенного из речных камней?
А это Немой. Он сжимается в комок, засовывает ладони глубоко в подмышки, чтобы сохранить хоть остатки тепла. Очаг горит плохо. Дым стелется по полу и медленно выползает в щели между досок.
Немой нехотя вытаскивает руку из-за пазухи и кладёт в огонь ещё одно полено. Он украл его у Васьки. Перелез через забор, пока Васька валялся пьяный,
