был возбуждён. Едва ли не больше, чем рядом с любимой женщиной.
– Мы поддержим, насколько сможем, – Влад пожал Олегу плечо и передал столько своей внутренней силы, что его взгляд помутился, голова склонилась набок и на секунду он потерял сознание.
Кирилл провалился в мир теней и рвался вперёд сквозь грязную волну, ползущую перед вереницей машин. Он видел откуда-то сверху, как Олег вышел под яркие лучи солнца и щурился. Чёрная гусеница из девяти сегментов остановилась за полсотни метров до ведьмаков. Внутри отдельных металлических оболочек, ставших единым существом, не было людей. Перевёртыш видел лишь массу, состоявшую из отдельных ошмётков сознаний, будто бы смешали множество кусков разноцветного пластилина. Двери всех машин открывались по очереди, словно по длинному телу прошла судорога.
Охотник чуть согнул ноги. Приготовился. Кирилл рванулся одновременно в сорок пять человеческих тел. Перевёртыш думал, что лишённые разума оболочки получится очень легко заполнить собой. Всё оказалось сложнее. Пустота внутри бывших людей оказалась огромной, отупляющей, засасывающей. Заполнить ЭТО невозможно, а раствориться и потеряться слишком просто. Кирилл видел жизни этих людей. Одинаково гнусные поступки, одинаково отвратительные характеры, сформированные одинаковой средой. Скверна не имела разума, но обучала своих детей, не обладала волей, но подчиняла своим интересам. Кирилл успел различить набухающие гнилью пузыри – не команда начинать, а синхронизирующий сигнал между отдельными узлами примитивной нервной системы. Перевёртыша выбросило в реальность. Он не мог больше всматриваться в глубь мерзости. Ему стало страшно.
Олег не хотел понять врага. Охотник решил для себя, что ему противостоит настолько чуждое явление, что изучать его можно лишь через внешние признаки. Каждый раз попытка постичь логику зла проваливалась, на душе оставался новый шрам, а мозг избавлялся от пары складок.
Блондинчик плёл так быстро, что из носа бежала тонкая струйка крови, сквозь собственное бормотание он услышал в закрытой машине, как снаружи лязгнули затворы. Никакого диалога не будет, даже для соблюдения внешних социальных норм, к которым так часто апеллировали поражённые Скверной. Светлые волосы слиплись от пота, лицо раскраснелось.
– Да… – сказал Перевёртыш, – Ты в таком виде даже пьяным кавказцам не продашься.
– П#¢д3ц, – Егор хихикнули и забрызгал красным стекло, – Тебе надо поменьше со мной общаться – слишком активно перенимаешь мои заёбы.
Седой не шевелился. От него тянулся серебристый жгут и на конце расширялся в купол, накрывающий охотника и немного машину.
Оболочки полные грязи рассредоточились, встали так, чтобы не попадать выстрелами друг в друга – сложная задача для нетренированного отряда, но лёгкая для единого существа.
Олег видел защитный купол перед собой, но не надеялся на защиту друзей и выставил руки. Пальцы скрючились и вооружились когтями. Время сжалось. Звуки при таком ускорении уже не имели значения, да и не были слышны. Зато охотник видел яркие бутончики на концах автоматных стволов. Пули не оставляли в воздухе следов, но яростно отражали солнце. Это было красиво. Рой металла стеной двинулся на ведьмака. Если сложить все траектории, то выходило, что коллективный не-разум хотел поразить несколько точек, где с максимальной вероятностью мог находится охотник.
Ведьмак взрезал полотно пространства перед щитом, и вернулся к обычному времени, первый залп провалился в теневой мир.
Металлические щелчки перезарядки звучали зловещей а капелла. Олег точно знал, что его сил хватит на десяток таких упражнений. Но что, если у нападавших по несколько десятков боекомплектов? От второго залпа охотник укрылся за куполом и внимательно изучал его сигнатуры, меняющиеся от попаданий. Эта защита оказалась совсем ненадёжной и рассыпалась, едва отгремели выстрелы.
Воздух наполнился резким запахом. Так пахло на улицах перед новым годом, когда петарды продавали бабушки-лоточницы вместе с сигаретами всем желающим от мала до велика. Олег чертыхнулся – друзья остались без защиты, и следующая атака могла изрешетить машину Седого. Он наскоро сплёл щит из рвущейся наружу ярости, и белый внедорожник покрылся сполохами рыжего пламени.
Скверна затаилась. В тишине раздавался только скрип снега под подошвами ведьмака. Он приближался к своей дичи и желал разглядеть её получше. Из-за открытых настежь дверей, сквозь тонированные стёкла смотрели пустые блестящие глаза и торчали дула автоматов – одинаково, без эмоций. Ненависть только ощущалась в привкусе воздуха, в его тягучести, в напряжении самого пространства.
Ведьмак собрал силу в горсти и швырнул перед собой мелкую сеть – в мире людей лёгкое марево, среди теней горящие переплетённые нити. Заклинание вывернуло оружие из рук стрелков и направило их друг на друга. Скверна выдала ещё одну короткую очередь. Эти пули метались хаотично, пронзали дёргающиеся в припадках тела, прошивали металл и крошили стёкла.
Стихло. Шипели продырявленные шины. Теперь запах стал тяжелее, добавилась вонь смерти. В прошлый раз темнота скрадывала подробности бойни от охотника, а теперь это пытался сделать слепящий свет, но едва справлялся.
Охотник повернулся к друзьям – щит был на месте, машина цела. Нужно было убираться отсюда, но почему-то ноги не слушались, и было тяжело дышать. Олег посмотрел вниз и сначала увидел текущую из-под пуховика кровь, а потом дырку в груди – шальной рикошет, случайность, сбежавшая из расчётов ведьмака.
Первым наружу выскочил Кирилл. Он бросился вперёд с лицом полным страдания и ужаса. Потом Блондинчик. Егор обессиленно упал на колени и закрыл лицо руками – его одежда тоже была покрыта кровью, но целая, без отверстий.
Седой двигался медленно. Он отдал свои силы на защиту и теперь едва передвигал ногами, но шёл уверенно с взглядом полным решимости сделать всё, что даже невозможно.
– В прошлый раз одного из нас тоже ранили – голос Олега терялся в булькающих звуках. Ведьмак улыбался. Шока не было. Боль оказалась сильной, едва терпимой. Дышать становилось всё труднее. Кирилл подхватил оседающее тело и помог лечь.
– Влад! – мальчишка понимал, что его создатель ранен смертельно, понимал, что у лекаря не осталось ни капли сил, но продолжал молиться и с надеждой смотреть, как Седой зажимает раны трясущимися руками и вливает свою жизнь.
Лицо Егора сморщилось:
– Ублюдок! Щит надо было ставить перед собой! Мудак, тупорылый!
Блондинчик кричал много гадостей пока не сорвал голос. Олег его уже не слышал. Охотник находился в тёплом забытьи и думал. Вокруг не было ничего. Только тьма и его сознание. Он пытался двигаться, щупать всё вокруг, услышать звук, запах, ощутить тепло или холод, разглядеть хотя бы фосфены, но без тела и без мира вокруг это невозможно. Олег мысленно хмыкнул. И тут ему в голову пришла мысль: «Что является носителем сознания сейчас, если тела уже нет?»
Глава 13.
Кот
