обещанный Егором зоопарк. Перевёртыш поймал на себе взгляд, и на лице промелькнула озорная искорка. Из-за уха выплыла небольшая рыбка апельсинового цвета и, выпучив глаза, двигала жабрами, словно надувала щёки. Воротник пуховика пошевелился, и по лицу на лоб шустро выполз изумрудный геккончик. Кирилл поднял руку к лицу, и между пальцев засуетилась фиолетовая змейка.
Охотник усмехнулся:
– Они все безвольные.
Двери лифта открылись. Кот спустился с рук хозяина и пробежал к порогу, при этом движениями хвоста, парой взглядов и поворотов головы выразил своё «фи!» к зоопарку Перевёртыша, как это умеют делать кошки.
– Я ещё не готов создавать жизнь, папочка, – ответил Кирилл.
– Тебе не идёт быть вторым клоуном, – одёрнул Седой.
В квартире Олега пахло землёй, прелой листвой, слышался аромат цветов – после нового года он быстро восстанавливал свою коллекцию растений, которую растерял, пока учился в университете. Теперь подоконники, стены, полы были частью в чём-то аляповатой и бессистемной домашней оранжереи. Седой прошёл в комнату и с удовольствием любовался зеленью.
Олег повесил куртку на дверку единственного шкафа – он так и не обзавёлся вешалкой в прихожей.
– Что вы мне хотели рассказать? – охотник сел на полу на небольшую подушку.
Седой пригладил волосы и спросил:
– А что, если Скверну не победить?
– Мы все видели, что я могу уничтожить даже очень большие сгустки, – Олег вспомнил все свои стычки с тварями и быстро крутил в голове, – Я не всегда могу целиком поглощать, всё что попадается, но развеять можно паразита любого размера.
– Я знаю, что ты можешь… – Влад провёл руками по листьям фикуса, – Что будет быстрее: ты или люди, которые создают грязь?
– Ты, возможно, не замечаешь, – добавил Перевёртыш, – Мы тоже генерируем паразитов.
Олег вспомнил, как Седой бросал курить и сглотнул комок.
Влад сложил руки на груди и тяжело вздохнул:
– У нас не получилось стать обычными хорошими людьми. А ты и вовсе, Олег, с каждым днём сильнее похож на Шарикова. Тебя раздражает Скверна, и ты её хочешь давить, как Полиграф Полиграфович кошек.
Олег проглотил сравнение и молча смотрел исподлобья. Слова попадали в сердце, словно кирка в трещины камня. В горле бурлил то ли вой, то ли рык, руки немного дрожали. Влад продолжал:
– Ты хотя бы понимаешь о чём я говорю, хотя бы переживаешь… Олег, ты был счастлив, когда считал паразитов галлюцинацией?
– Нет, – охотник помотал головой, – Счастье от этого не зависит.
– За твоей жаждой охоты ничего нет, только пустота, – Влад напрягся, ожидая реакции на свои слова, но не остановился, – Ты научился ненавидеть то, что называешь злом, но тебе никто не объяснил зачем в тебе эта ненависть. Нужна ли она тебе?
Запищал домофон. Кирилл метнулся в прихожую и, не спрашивая, несколько раз нажал кнопку на трубке, а потом повернул флажок замка.
Почти две минуты тишины. Олег ощутил в себе надежду, что сейчас Егор войдёт, расскажет глупую шутку и у всего появится смысл, хотя бы иллюзия значимости.
Блондинчик опустил полный сладостей пакет на пол рядом со столиком, заваленным деталями от электроники.
– Я так понимаю, что чайник никто не ставил…
– У него нет чайника – только кастрюлька, – сказал Седой, – Мы тут обсуждали необходимость выйти за рамки комфорта. Я думаю, что нам нужно научиться понимать свои внутренние мотивации.
– А-а… – протянул Блондинчик, – Действительно. Вы, как всегда, зрите в корень! Нам всем не хватает качественной рефлексии по поводу своих поведенческих паттернов. Зачастую мы действуем словно таргет-группы маркетологических акций, вместо того чтобы поступать разумно. И? – Егор достал большой пряник с начинкой и откусил кусок, – Акое бежумие следуефее по плану?
– Мы едем в Питер, как ты и планировал, – сказал Седой, – Твоё предприятие по снятию порчи с мопсов, гаданию на кофейной гуще о выборе серёжек и прочее обретёт ещё одного настоящего ведьмака.
– А как же Синеглазка? Порча? – Олег привстал с пола.
– Ты не можешь спасать мир, если не знаешь, как он устроен, – начал Егор, а Седой продолжил, – А ты не знаешь даже, как устроен ты сам.
Кирилл тоже зажевал пряник:
– А надо ли спасать мир вообще? А надо ли спасать мир именно тебе?
– Философы… – проворчал Олег.
– Да мы стебёмся, Олежка! – Егор смеялся и мусорил крошками, – Хотя поменять тебе образ жизни надо.
Олег поставил кастрюльку с водой на огонь. Охотник ждал, пока закипит, и смотрел на шикарный вид из окна – вдаль тянулись небольшие домики, перемежающиеся крупными группами заснеженных елей, оканчивающиеся на горизонте лесом. Олег был рад, что появился план. А ещё его немного потряхивало – бросить всё уже во второй раз и уехать прочь из маленького городка было словно снова выпрыгнуть из горящего самолёта без парашюта в надежде научиться летать. Ведьмак заварил чай и отправился в ванную, чтобы снять рваную и окровавленную одежду.
Часть 3.
Глава 1.
Ведьмаки вышли из самолёта, забрали вещи и пробирались к выходу из аэропорта. Олег морально готовился снова начать пользоваться автобусами и каждый день спускаться под землю.
Для всех непосвящённых Питер покажется очень большим городом. Если потратить на знакомство с картой метро минут двадцать, то всё расстояния сократятся на порядок. Если вдобавок к этому научится рассчитывать время и приучить себя читать и думать вместо того, чтобы искать в сети мемасики, которые забываются быстрее, чем появляются новые, втыкать в симуляторы ожидания или восстанавливать нарисованный особняк под руководством жадного, усатого, лысого маньяка-педофила, то любая точка на карте оказывается в пределах шаговой доступности.
Олег медленно вдохнул воздух за дверями аэропорта. Мозг отметил знакомые запахи. Дежавю не наступило. Ведьмак очень хорошо различал тогда и сейчас и абсолютно не хотел ни вспоминать, ни переживать. В его личной истории знакомства с Питером невозможно было поставить точку, оставаясь живым. Олег учился существовать и блокировать свою память, не позволять самому себе слишком часто крутить картинки, от которых путались мысли.
– Надышался ветром перемен? – Егор молчал уже несколько минут, терпеливо ожидая, когда Олег придёт к равновесию. Аура охотника выглядела распавшейся на части, разрубленной острым мечом.
– Почти, – Олег наконец собрал себя воедино, – Может не перемен, а свободы?
– Без разницы… От ветра в любом «мухосранске» он ничем не отличается, – вставил Кирилл.
– Это потому, что ты ни в одном «мухосранске» не был, а из больших городов жил только тут, – Блондинчик говорил тихо, будто про себя, в шуме зала ожидания его слова были едва различимы.
– Малой прав, – вступился Влад, – Свободу в воздухе никто не чует, и перемены
