Дэн тут же поспешил мне на помощь, но тем самым только вызвал у меня новый прилив раздражения, что было совсем уж иррационально, может быть, даже мелочно с моей стороны. Мне было все равно. Я нетерпеливо махнула в его сторону, показывая, чтобы он не совался, схватила полотенце, которым вытирала посуду, и нагнулась, чтобы вытереть пол.
– С твоим бамбуком ничего не случится, Элли. Это крепкое растение.
– Это подарок. – Я вытирала пол, пока Дэн собирал изогнутые стебли и клал их на стол. – Как же – ничего не случится! Все корни сломаны!
Дэн собрал шарики и вернул их в вазу.
– Все будет в порядке, Элли.
Я что-то резко ответила и встала, чтобы отжать полотенце. Сдерживаясь, как бы в сердцах не наговорить Дэну чего-нибудь еще, повернулась к нему спиной. Он не заслуживал тех слов, которые вертелись у меня на языке, но разве осознание того, что ты ведешь себя как мегера, способно мгновенно заставить человека изменить свое поведение? Разве делает в своих глазах те или иные поступки оправданными? Я и тогда так не думала и сейчас не знаю, но, как часто бывало в моей жизни, и на этот раз удержаться не смогла.
Звяканье шариков, которые Дэн бросал в вазу, также не могло не внести свою лепту. Мои плечи напряглись. Я повернулась к нему.
– Не разбей еще и шарики!
Дэн поднял на меня сузившиеся глаза.
– Не собираюсь ничего разбивать.
Я ревниво пересчитала шарики в вазочке, в руке Дэна и те, что еще лежали на полу. Дэн поднял их и выпрямился.
– Еще три.
Он оглянулся.
– Где?
– Не знаю! – огрызнулась я, что было абсолютно несправедливо по отношению к Дэну. – Я знаю только, что шариков было двести восемьдесят семь, а сейчас только двести восемьдесят четыре!
Дэн уставился на меня. Я почувствовала, как начинают пылать моя шея и щеки, и вновь отвернулась к раковине. Затем до меня донесся шорох, за которым последовало три приглушенных звука. Три последних шарика вернулись к остальным, уже лежащим в вазочке.
Дэн подошел ко мне, остановился за моей спиной, не делая попыток до меня дотронуться.
– Элли.
– Я считала, – сказала я. – На фотографии я считала, сколько рыбок в пруду.
Я ощутила почти невесомое прикосновение его рук, легших мне на плечи. Не стала сбрасывать их с себя, но и не подалась навстречу Дэну. Он вздохнул и убрал руки.
– И сколько ты насчитала рыб?
– Пятьдесят шесть.
– Элли, повернись.
Я неохотно сделала так, как он просил. Хотела вступить с ним в перепалку. Более того – хотела довести его до точки, чтобы он разозлился на меня и ушел по своей воле. Чтобы не выпроваживать его самой.
– Что я сделал не так?
Единственное, в чем заключалась его вина, было то, что он начал мне нравиться. Но как об этом сказать?
– Ничего.
– Тогда в чем дело? – Он провел рукой по волосам. – Ты ведешь себя так, как будто я тебя конкретно достал.
Я повернулась и скрестила руки на груди.
– Ты сделал неправильные выводы.
– Тогда в чем дело? Что происходит?
– Да ничего не происходит! – нахмурилась я.
Дэн тоже нахмурился. В напряженной тишине раздался звонок телефона. Дэн кинул взгляд в его сторону, так как я продолжала стоять у раковины. После четвертого звонка я рванула трубку и нажала на громкую связь.
– Алло?
– Привет, родная.
– Привет. – Я отвернулась от Дэна.
– Я не вовремя? – спустя мгновение поинтересовался Чад.
– Да. Давай я перезвоню тебе позже?
– Конечно, куколка. Все в порядке?
– Я тебе перевозню. – Лгать Чаду не имело смысла – он всегда чувствовал, когда со мной что-то не так.
– Ладно, ладно. Буду ждать звонка.
Я повесила трубку. Дэн упер руки в бока и посмотрел на меня. Я прямо встретила его взгляд. Он кивнул на телефон и поднял брови. Я ничего не могла поделать, чувствуя, как мои губы кривит издевательская усмешка.
– Да?
Он тряхнул головой и спросил:
– Хочешь, чтобы я ушел?
Я этого не хотела, но именно потому, что не хотела, кивнула:
– Да, думаю, так будет лучше.
Дэн несколько секунд молча сверлил меня взглядом, затем что-то прошипел и вскинул руки.
– К черту! Ладно. Пусть так. Я уйду.
Далеко уйти ему не удалось. До журнального киоска вниз по улице и обратно – меньше десяти минут. Я даже не успела ликвидировать беспорядок на кухне, когда входная дверь заходила ходуном от его удара. Я, может быть, и не открыла бы ему, но мысль о том, что его видят соседи, заставила меня изменить решение. Я распахнула дверь и увидела перед собой букет алых роз. Дэн глянул на меня поверх них.
– Извини.
Если на моем лице отразилась хотя бы тень нахлынувшего на меня ужаса, то и этого было бы достаточно, чтобы он мог представить себе мое состояние. Я отступила с гримасой на лице. Мой брат умер среди роз. Он утопал в розах. Розы были на похоронах. На его могиле.
С тех пор я ненавижу розы.
– Элли?
Я закрыла лицо ладонями, чтобы не чувствовать их запах.
– Убери их!
Дэн недоуменно перевел взгляд на розы, снова на меня, затем выглянул из-за двери и кинул их в мусорное ведро, стоявшее рядом с моей маленькой верандой. Зайдя внутрь, он захлопнул за собой дверь. Я вытянула вперед руку, не позволяя ему подойти ко мне ближе.
– Какая женщина не любит розы? – У него было такое озадаченное выражение лица, что в другой ситуации я засмеялась бы, но сейчас мне было не до смеха.
– У меня на них аллергия, – солгала я. – К тому же я сказала тебе уйти!
– Никуда я не пойду, пока ты не объяснишь мне, в чем, черт возьми, дело! – заявил он.
Я бросилась в гостиную, но Дэн успел схватить меня за локоть и повернуть к себе.
– Отпусти!
– Там кто-то есть? – спросил он, не выпуская моего локтя.
– Почему мужчины всегда задают этот вопрос первым? – Я выдернула свою руку из его хватки.
– Так как? – не отвечая на мой вопрос, снова спросил он.
– А не пойти ли тебе, Дэн, в одно из известных мест? – осведомилась я, но горло у меня сжалось, а голова вдруг стала раскалываться. Я не хотела начинать этот разговор, и теперь, когда это все-таки произошло, не знала, как его избежать.
Дэн потянулся к воротнику рубашки и принялся расстегивать пуговицы.
– Ну, если ты этого хочешь…
Я попятилась от него.
– Ну ты, умник! Я сказала: убирайся из моего дома!
Дэн наступал на меня. Его рубашка распахнулась. Я никогда не видела его таким – в его глазах словно бушевал шторм. Его ясные сине-голубые глаза, похожие на сверкающую на солнце водную гладь в безветренный полдень, вдруг потемнели, как темнеет озеро перед грозой. Его рот решительно сжался, превратившись в узкую линию, и я неожиданно подумала: неужели когда-то видела его улыбающимся?
– И не говори мне, что ты этого не хочешь.
