– Так у вас есть «крыша» в полиции?
– Ведь я уже не полицейский.
Некоторое время они шли молча, затем он снова заговорил:
– Вы понимаете, что он может убить вас в любой момент? На катере по пути в Глен-Коув, например? Или может задушить вас подушкой в постели?
– Что вы хотите этим сказать?
– Хотя, может быть, он и не собирается вас убивать, а хочет всего лишь похитить, чтобы допросить.
Кэтрин подумала о мансарде над квартирой Питера.
– Тогда он мог бы просто пригласить меня выпить в «Ломбарди».
Абрамс проговорил:
– Один паук сказал мухе: «Заходи в мою маленькую прекрасную комнатку. Она лучшая из всех, что мне удалось сплести». И муха пошла. В ваших отношениях с Торпом это возможно?
– Я бы пошла, если бы рассчитывала узнать что-то новое, – просто сказала Кэтрин.
– Но вас пришлось бы прикрывать. И вот если бы вы не вышли оттуда, то Торпу было бы уже некуда деваться. Я считаю, что Торп использует вас для того, чтобы подобраться ко мне. Он рассчитывает одним выстрелом убить двух зайцев. У него мало времени. Между прочим, меня он собирается убить, потому что меня бесполезно допрашивать.
Кэтрин с некоторой язвительностью произнесла:
– Это что, образчик ваших способностей к дедукции? Или вы снова слышите голоса свыше?
– Просто я пытаюсь думать так же, как он. Торп, конечно, умен, но вполне предсказуем.
Она немного помолчала.
– Что же получается? Питер использует меня как приманку, чтобы вытащить наружу вас, а вы используете меня как живца для того, чтобы заманить его?
– Что-то в этом роде.
– Хотя бы честно. Слушайте, вас, судя по всему, не очень-то волнуют во всем этом деле соображения государственной безопасности?
– Когда моя собственная жизнь будет уже вне опасности, я смогу серьезно подумать и об этом, но сейчас мой главный мотив – не «счастье народа превыше всего», «salus populi suprema lex», a «lex talionis», то есть возмездие. – Абрамс произнес латинские изречения с итальянским акцентом.
Когда они приблизились к мемориальной арке в Гранд Арми-Плаза, она сказала:
– Мы договорились с Питером, что, если не встретимся здесь, я поеду на метро назад в Манхэттен. Вы поедете со мной?
Абрамсу показалось, что он прочитал в ее глазах открытый призыв.
– Да, – ответил он.
– Хорошо, давайте подождем еще пять минут.
Абрамс ждал молча, посматривая на часы чаще, чем это было нужно. Он поглядел в том направлении, откуда они пришли, и проговорил:
– А вот и кролик Питер прыгает нам навстречу.
Кэтрин повернулась в ту же сторону и увидела приближающегося Торпа, одетого в коричневый с синим спортивный костюм. Абрамс прошептал:
– Если обычно вы при встрече целуетесь, то сделайте это и сейчас.
– Я не очень хорошая актриса.
Торп, приближаясь к ним, замедлил бег.
– Так-так, мужчина и женщина – марафонцы. Прекрасно выглядите. Хорошо пробежались?
Кэтрин чмокнула его в щеку.
– Да. А что случилось с твоим носом?
Торп дотронулся до кусочка пластыря на ноздре.
– Как обычно, чистая случайность.
– А что с пальцами? – спросил Абрамс.
Питер взглянул на два забинтованных пальца.
– То же самое, что и с носом. Почему вы так возбуждаетесь при виде моей крови?
– Вид крови пробуждает во мне любопытство.
– Типичный полицейский, – хмыкнул Торп.
– Ты почему-то очень бледный, – вмешалась в разговор Кэтрин.
Он пропустил ее замечание мимо ушей.
– Послушайте, что здесь такое творится? – Торп окинул взглядом парк. – Какое ужасное место! Эти коляски с детьми, маленькие дикари на велосипедах, панки на досках, а вдобавок ко всему еще и собаки, которые так и норовят покусать джоггеров. – Он почесал в затылке и весело сказал: – Вот что, давайте пробежимся по кладбищу Гринвуд. Много зелени, пятьсот акров земли, а вокруг – только никому не мешающие покойники.
– Джоггинг на кладбищах запрещен, – заметил Абрамс.
– Да брось ты, Тони, – улыбнулся Торп. – Я уверен, ты бегал по кладбищам. По-моему, ты любишь одиночество.
– Там тоже может быть много народу, – сказала Кэтрин. – Ведь сегодня День поминовения.
– Это старое кладбище, – возразил на ее замечание Абрамс, – последние крупные захоронения делались там лет шестьдесят назад. Так что посетителей будет немного.
Торп хлопнул в ладоши и начал бег на месте.
– Ну что, ребята, давайте за мной.
Они побежали по широкой улице, тянувшейся вдоль парка. Когда миновали кварталов двадцать, перед ними возникли мощные кованые ворота кладбища Гринвуд.
Торп оглядел улицу.
– Все спокойно, пошли.
Он с разбегу запрыгнул на забор и, ловко перебравшись через него, спрыгнул. Абрамс помог Кэтрин, сначала подставив ей сплетенные руки в качестве опоры, а затем подтолкнув ее под ягодицы.
– Тони, что ты себе позволяешь! – шутливо воскликнул Торп. Он принял Кэтрин по ту сторону ограды. Абрамс заметил, что Питер незаметно ощупал талию Кэтрин и понял, что она вооружена. Тони легко перебросил свое тело через забор. Торп протянул было руки, вроде чтобы помочь ему восстановить равновесие, но Тони пресек эту попытку.
Они пошли мимо могил и через некоторое время вышли на неширокую дорожку. Абрамсу действительно приходилось бегать здесь, и Торп был прав: джоггинг по кладбищам – великолепная штука. Ни тебе пешеходов, ни велосипедистов. К тому же кладбище Гринвуд славилось своей викторианской архитектурой. На каждом шагу здесь встречались великолепные надгробия, статуи и склепы, очень хороши были кованые чугунные решетки.
Они медленно побежали по дорожке, по сторонам которой расположились одинокие усыпальницы. Создавалось впечатление, что на всем кладбище никого больше не было.
Торп нараспев произнес:
– Хоть я и один в этом царстве теней, я никого не боюсь, потому что я самый последний подонок в этой долине смерти.
– Питер! – воскликнула Кэтрин чуть ли не игриво. – Это же вульгарно!
– Что же, смерть сама по себе вульгарна, – отозвался тот.
Абрамс, бежавший чуть позади Питера и Кэтрин, переводил взгляд с одного на другого и подумал вдруг, что Торп действительно обладает какой-то странной силой, притягивающей к нему женщин. Даже сейчас, уже зная все, Кэтрин, казалось, восхищалась его грубоватостью. Хотя вполне возможно, что она играла, как Тони и договорился с ней.
Они подбежали к развилке.
– Налево, – не поворачивая головы, бросил Торп.
Они бежали теперь между темными гранитными и белыми мраморными надгробиями. Торп задавал темп, все убыстряя свой бег. Кэтрин и Абрамс сильно отставали.
– Питер! – крикнула Кэтрин. – Слишком быстро! Мы уже устали!
Торп ответил через плечо:
– Брось, Кейт, ты идешь отлично! А Тони пусть подтягивается.
Через некоторое время он замедлил бег, а затем и вовсе перешел на шаг. Кэтрин и Абрамс догнали его и тоже зашагали по дорожке, с трудом дыша и обливаясь потом.
Они шли молча. Тони чутко прислушивался, пытаясь уловить что-то необычное. Кровь стучала у него в висках, он ощущал страшную усталость, ему казалось, что он и Кэтрин очень уязвимы здесь, где нападения можно было ожидать отовсюду.
Торп взял на себя роль гида.
– Наряду с викторианским стилем тут явно присутствует и дух романтизма. Особенно это заметно по крестам. Тони, у меня такое впечатление, что эти кресты заставляют тебя нервничать?
Абрамс промолчал. Торп продолжал:
– Вам приходилось где-нибудь видеть такое количество изображений ангела-хранителя? Кстати, Тони, а у тебя есть ангел-хранитель?
– Думаю, скоро узнаем, – мрачновато проговорил Абрамс.
Торп улыбнулся и посмотрел налево. Их взору открылась свежевырытая могила. Рядом горкой была насыпана земля, а в нее были воткнуты две лопаты. Торп ступил на траву и подошел к могиле.
– Посмотрите. Судя по надгробию, этой могиле больше ста лет. Ее только что разрыли. – Он опустился на колени и заглянул в яму. – Пусто… Думаю, в соответствии с правилами, через определенное время можно вскрывать старые могилы, уничтожать останки и перепродавать место очередным клиентам. Так что наши могилы, оказывается, нельзя назвать местом последнего успокоения.
– Пойдемте дальше, – предложила Кэтрин.
– Сегодня здесь, видимо, будут похороны, – задумчиво проговорил Торп.
– Значит, старое надгробие уберут? – уточнил Абрамс.
– Вероятно, – ответил Торп.
Он прочитал надпись на черном граните: «Квентин Моусби. Родился 21 апреля 1843 года, умер 6 декабря 1879 года». Он был моложе нас. В те времена люди вообще не задерживались на этом свете. – Торп в упор посмотрел на Абрамса. – Почему же сегодня мы рассчитываем на долгую жизнь?
– Потому что бережем себя, – спокойно ответил Тони.
