— Я помогу как смогу, Дэвид, вы знаете.
Он сжал ее руки.
— Это значит — пойти против воли вашего отца. Мне нужен доступ к церковному сундуку, где хранятся эти записи. Мне нужно знать, где он, и если он заперт, мне понадобится ключ.
Эш искоса посмотрел на нее. Вместо ответа она наклонилась и поцеловала его в небольшой шрам на щеке.
26
Эш подрулил к воротам в церковный двор и выключил двигатель. За воротами виднелись стены церкви Святого Джайлса, и их вид почему-то встревожил его. Только когда Грейс коснулась его руки, торопя, он отогнал смутные мысли и потянулся к ручке двери.
Стоя у машины в ожидании, когда из нее выйдет Грейс, Эш ощутил на спине щекотание от стекающей струйки пота Он расстегнул воротник рубашки и помахал им, пропуская более прохладный воздух под мягкую материю. Несмотря на возрастающую жару, Грейс казалась свежей как всегда; на ней была легкая голубая блузка, заправленная в тонкую летнюю юбку. Распущенные волосы обрамляли лицо, их вьющиеся концы спадали на плечи. Эш заметил, как, прежде чем присоединиться к нему, она бросила обеспокоенный взгляд назад, на школу.
— Постарайтесь не думать об этом, — сказал он, прекрасно понимая бессмысленность своего совета.
На мгновение она смешалась, но с легкой улыбкой сказала:
— Трудно не думать. Не пойму, что со мной происходит, Дэвид.
«И со мной тоже», — хотел ответить он, но оставил свое замешательство при себе.
— Давайте войдем, — сказал Эш, направляясь к деревянным воротам.
Ржавые петли сопротивлялись, когда он толкнул створку, а тень под навесом принесла временное облегчение от утреннего солнца. Эш пропустил Грейс и по гравиевой дорожке пошел следом за ней к паперти. Проходя мимо могил, Грейс вынула из сумки на плече связку ключей, затем подошла к большим двойным дверям, повернула железное кольцо и вошла в притвор, держа в руке выбранный ключ. Она оглянулась на Эша, но он и сам увидел, что дверь внутрь церкви раскрыта.
— Она должна быть заперта, — сказала Грейс, кладя ключи обратно в сумочку. — Наверное, здесь отец или его причетник.
Как и в первый раз, в притворе Эша охватил холод, но теперь он показался еще более неестественным; его невидимая пелена обволакивала тело слишком плотно, вызывая сильный озноб.
Грейс отворила внутреннюю дверь, и они вместе прошли внутрь. Эш остановился, словно его удержала какая-то невидимая рука; тишина внутри церкви была прямо-таки осязаемой, как и холод, охвативший его мгновение назад.
Хотя церковь Святого Джайлса была достаточно внушительной, ее внутреннее убранство поражало своей скромностью. С обеих сторон к алтарю, отделенному от нефа расписными колоннами, вели ряды арок; пространство над ним занимала фреска, изображающая преображение Христа. Окно за алтарем было залито солнцем, так что фигуры на витраже ярко светились. Их теплое, мягкое сияние падало на кафедру в нефе. Центральный проход разделял ряды скамей надвое и тянулся к другому концу церкви, где по обе стороны от ведущей на колокольню арки располагались друг напротив друга орган и хоры. Через арку Эш смог рассмотреть концы колокольных веревок; они чуть покачивались, возможно оттого, что открылась дверь в притвор.
Грейс сжала локоть Эша и напряженным шепотом проговорила:
— Вы слышали?
Эш прислушался и покачал головой.
— Наверное, здесь кто-то… — начал он, и тут они оба услышали звук — тихий, неотчетливый стон. Грейс крепче сжала его руку.
— Это слышится оттуда, — приглушенно проговорил Эш, указывая на алтарь.
Грейс попятилась, но Эш, осторожно ступая, двинулся по боковому проходу вперед, вглядываясь в арки и осматривая пространство между колоннами. Грейс, еще более бесшумно, неохотно пошла следом.
Тихие стоны продолжались.
Обернувшись к Грейс, Эш увидел, что она побледнела, шаги ее замедлились. Оба замерли, когда стоны перешли в резкий крик, звучание которого усилили каменные стены и высокие своды.
Вдруг Грейс оттолкнула Эша и побежала на звук. Он ее окликнул, боясь за нее, но она не отозвалась и, добежав до конца прохода, пересекла неф, направляясь к другой небольшой арке.
Эш поспешил за Грейс, а она исчезла в боковом приделе.
Хотя и крохотный, придел имел маленький алтарь и жертвенник, а также каменное изображение лежащей на спине фигуры в древних одеяниях. У самого основания лежал преподобный Локвуд, а вокруг него были разбросаны клочья разорванных книг и измятые пергаменты.
27
Рассмотрев изображение Локвуд-Холла, Эш решил, что Грейс была права: в его архитектуре действительно чувствовался какой-то холод. О, это было величественное, даже великолепное здание с коринфскими капителями и пилястрами, с высокими окнами и замысловатыми балюстрадами на крыше, но в этой величественности таилась какая-то сухость, словно архитектор больше заботился о точности, чем о красоте. С другой стороны, такое впечатление могло возникнуть и усилиться вследствие интерпретации художника, поскольку реалистическая точность картины оставляла мало простора для романтического воображения. Даже крохотные фигурки всадников, скачущих через поле позади дома, были выписаны со всеми прозаическими подробностями, а лесные деревья в отдалении виделись почти так же четко, как и деревья на переднем плане. И несмотря на это — а может быть, именно благодаря точности, — картина зачаровывала.
Эш обнаружил, что углубился в картину, его взгляд сфокусировался на отдельных деталях — длинных шторах на окнах, причудливых перилах лестницы, ведущей к огромным входным дверям, на ярких костюмах всадников, маленькой белой фигурке под вечнозелеными дубами в некотором отдалении…
Его отвлекли голоса снаружи. Дверь, и так приоткрытая, открылась шире, и вошла Грейс Локвуд в сопровождении человека с кислым выражением лица Он показался исследователю знакомым; Эш узнал в нем одного из завсегдатаев «Черного кабана», которого увидел впервые, приехав в деревню, — тогда этот человек и его напарник, казалось, заинтересовались им. Грейс была занята спором и в первый момент посмотрела на Эша с удивлением, забыв, что он ждет ее здесь.
— Дэвид, — проговорила она, указывая на сопровождающего, — это доктор Степли.
В слезящихся глазах доктора за очками в тонкой оправе таилась усталость, как и во всем облике этого человека: кожа его имела нездоровый оттенок, словно он много лет провел в темной комнате, а не наслаждался свежим воздухом и пышной природой того местечка, в котором практиковал. Казалось, терапевту давно пора на покой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
