Корвус лихорадочно соображал. Безумие какое-то: за ним охотятся в музее, сотрудником которого он является. Это наверняка связано с уникальным тираннозавром рексом из Нью-Мексико. Информация, имеющаяся у Корвуса, нужна неизвестному, и чтобы получить ее, он готов совершить убийство.
В любую секунду таинственный преследователь включит свет.
Корвус услышал чье-то громкое дыхание, понял, что это дышит он сам, и попытался взять себя в руки. Стараясь производить как можно меньше шума, скинул ботинки и в одних носках отступил ближе к неосвещенным рядам ископаемых скелетов, вглубь хранилища, где у самой стены на возвышениях помещались наиболее крупные экспонаты. Лучше всего прятаться там. Хранилище размером с пакгауз, но у преследователя есть целая ночь, чтобы выкурить Корвуса отсюда.
В темноте раздался голос, ровный и спокойный:
— Мне хотелось бы поговорить с вами, профессор.
Корвус не ответил. Надо перебраться в более безопасное укрытие. Продвигаясь ощупью, он пополз на четвереньках, осторожно, чтобы не наделать шума. Айэн помнил: в глубине зала есть огромный скелет трицератопса, обернутый полиэтиленом, — может, удастся спрятаться за ребрами… Даже при включенном свете Корвус, сидя внутри, будет находиться в густой тени, а массивный рогатый череп динозавра прикроет его, как навес. Трицератопс теснился между несколькими дюжинами частично собранных скелетов, все они были обернуты полиэтиленом. Корвус на четвереньках стал пробираться сквозь нагромождение костей, нащупывая когтистые лапы уже собранных динозавров, лавируя между свисающими концами полиэтиленовых покрытий и прокладывая себе путь среди скелетов все дальше и дальше. В какой-то момент Корвус остановился и прислушался, но не услышал ничего — ни движения, ни звука шагов.
Странно — незнакомец не включил свет.
— Доктор Корвус, мы тратим драгоценное время. Пожалуйста, покажитесь.
Айэн был потрясен: голос шел уже не от двери, расположенной на другом конце хранилища, теперь он приблизился и раздавался справа. Неизвестный перемещался в темноте, но так тихо, что ничего не было слышно.
Корвус продолжал ползти с бесконечной осторожностью, ощупывая кости нижних конечностей динозавров и пытаясь определить, каким именно животным они принадлежат, а затем представить их местоположение в переполненном хранилище.
Корвус на что-то наткнулся, со стуком упала кость.
— Это уже начинает надоедать.
Голос звучал ближе — намного ближе. Корвусу хотелось спросить: «Кто вы?» Но он промолчал, ему было прекрасно известно, кто перед ним: проклятый соперник, какой-нибудь палеонтолог или лицо, нанятое неким палеонтологом, явившееся, чтобы присвоить чужое открытие. Эти чертовы американцы все сплошь подлецы и преступники.
Корвус приподнял конец полиэтиленового покрытия, раздался громкий шелест. Айэн замер, затаив дыхание, потом снова стал ощупывать дорогу. Если б только удалось узнать хоть одного несчастного динозавра, он догадался бы, где находится… Ага! Вот, кажется, плечевой пояс овирапторида Инджения. Корвус метнулся вправо, пролез между покрытиями, шаря руками впереди себя и, наконец, наткнулся на один хвостовой позвонок, потом на другой и на изогнутый железный стержень, служивший им опорой. Это был трицератопс. Корвус поднял руку, нащупал толстый слой полиэтилена, с предельной осторожностью сдвинул его и влез внутрь. Тут он, отыскав ребро, а затем еще одно, ползком переместился вперед, рассчитывая притаиться под громадными костями трехрогого черепа диаметром почти в пять футов. Медленно и аккуратно пролез в полость, где когда-то находились сердце и легкие. Даже при включенном свете тут ни черта не разглядишь. Неизвестный может искать Корвуса много часов, если не всю ночь. Айэн ждал, скорчившись и не шевелясь. Его сердце бешено стучало.
— Прятаться бесполезно. Я иду к вам.
Голос был ближе, гораздо ближе. От ужаса у Корвуса в голове загудело, словно там вдруг оказался целый пчелиный рой. Воображению вновь и вновь рисовалось странное ружье с длинным стволом. Это не шутка, незнакомец собирается убить его.
Ему нужно оружие.
Корвус ощупал грудную клетку трицератопса, ухватился за ребро, подергал — оно держалось крепко. Доктор попробовал еще несколько ребер и в конце концов нашел одно, которое поддалось. На железном каркасе он нашарил гайку и шуруп, прикреплявшие кость, и попытался отвинтить гайку. Засела намертво. Корвус опустил руку ниже, добрался до другой гайки, однако и эта сидела прочно.
Черт подери, надо было раньше хватать какую-нибудь кость со стеллажа, так бы и вооружился…
— Повторяю, доктор Корвус, это начинает мне надоедать. Я иду к вам.
Теперь голос даже еще ближе. Как он может настолько тихо перемещаться в темноте? Или помещение так хорошо ему знакомо? Неизвестный будто плыл по воздуху. На Корвуса нахлынуло отчаяние, он возился с гайкой, пытаясь ее отвинтить; тут заржавевшая сталь врезалась ему в палец, и потекла теплая кровь. Однако гайка с места не сдвинулась.
Корвус оставил ее, проглотил слюну, отдышался. Сердце билось до того громко, что, казалось, оно выдает его — однако ведь нельзя услышать чье-то сердцебиение? Если он будет сидеть смирно, молча и не шевелясь, неизвестный нипочем его не найдет. Не сможет. Это нереально.
— Доктор Корвус? — позвал голос. — Мне только и нужно узнать кое-какую мелочь насчет того самого тираннозавра рекса. Всего-то делов…
Корвус сидел съежившись, словно эмбрион в материнской утробе, и неудержимо трясся. Голос раздавался меньше чем в десяти футах от него.
14
Том бежал через лес по направлению к желтому огоньку, слабо пробивавшемуся сквозь деревья. Приблизившись к дому сзади, он замедлил бег и, держась в темноте, стал осторожно продвигаться вперед. Дом был большой, двухэтажный, с крытым крыльцом. Над крыльцом горел фонарь, ярко освещавший припаркованный тут же «рейнджровер».
Неожиданно Том вздрогнул: он понял, что бывал здесь раньше, много лет назад, вместе с какими-то приятелями, которые намеревались исследовать заброшенные горные поселения. Тогда еще эту территорию не обнесли забором, и нового дома на ней не выстроили.
Том, прижавшись к стене из нетесаных бревен, крался, пока не достиг окна. Заглянул внутрь. Его взору предстала отделанная деревом гостиная с камином, облицованным плиткой, индейскими циновками на полу и головой лося на стене. Горела только одна лампочка, и Тому сразу стало ясно, что дом пуст. Он прислушался — было тихо. Чернели неосвещенные окна второго этажа.
