– Салли и Джордж Кэрри сказали, что Эрик получил эту стипендию в Монархе за счет того, что вывел из строя Уолтера на межлицейских соревнованиях.
Джанет Донован пожала плечами:
– Все никак не успокоятся. Мне недавно передали, что Джордж Кэрри обвиняет Эрика: якобы он отравил Уолтера, чтобы снять его с соревнований. Серьезные обвинения. Если они в то время что-то подозревали, то почему молчали? Легко переписывать историю двадцать лет спустя.
– Но совпадение нехорошее, согласитесь, – настаивал Гэхаловуд.
Джанет Донован бросила на него мрачный взгляд, весьма напоминающий взгляд ее дочери:
– Вы что расследуете – убийство или межлицейские соревнования аж восемьдесят восьмого года?
Гэхаловуд не стал спорить и вернулся к теме разговора:
– Вы говорили, что Эрик в Салеме прямо расцвел.
– Да, очень, – ответила Джанет Донован.
В руках у Марка Донована был фотоальбом. Он открыл его и, перелистывая фото, заговорил о счастливых годах семейства Донованов.
– Эрик был очень милый мальчик, – повторил он. – Из тех, с которыми никаких хлопот. Всегда готов помочь. Душа нараспашку. И одаренный: взгляните, например, на эти фото, он по большей части сам снимал. Помню, мы ему на семнадцать лет подарили фотоаппарат. Он давно о нем мечтал. Только и делал, что нас увековечивал во всех видах. Эрик уж если за что брался, так досконально. В те годы на главной улице жил профессиональный фотограф. Дела у него шли просто блестяще. Времена были другие. Он торговал аппаратами и пленкой и проявлял фотографии. К нему весь город ходил. И Эрик ему очень нравился: он его взял под крыло, учил проявлять негативы в лаборатории.
– Как зовут этого фотографа? – спросил Гэхаловуд.
– Джо Морган. Но вы его вряд ли найдете, он уже много лет как умер.
– Значит, после университета Эрик устроился в Салеме, и ему там очень нравилось. Тогда почему он вернулся в Маунт-Плезант?
– Потому что у меня был рак, – ответил Марк Донован. – Для него это стало изрядной встряской. Он переехал к нам, вроде как на время, да так и остался. Хотел убедиться, что я не перетруждаюсь и принимаю лекарства. Говорю же, славный парень.
– Как вы думаете, могло быть его возвращение в Маунт-Плезант связано еще и с тем, что его уволили? – поинтересовался Гэхаловуд.
– Не исключено, – ответила Джанет Донован. – Быть может, он искал предлог, чтобы вернуться к нам. Кто же будет уходить с работы, если ему там хорошо.
– Значит, его все-таки уволили… а не он уволился…
– Да, Эрик нам всегда твердо говорил, что его уволили. Почему вы спрашиваете?
– Просто проверяю, – уклончиво ответил Гэхаловуд, понимая, что все его откровения с родителями могут потом дойти до ушей Эрика. – Вы не могли бы точно сказать, когда он вернулся в Маунт-Плезант?
– Да, легко. Это было накануне Дня труда, то есть первых выходных сентября девяносто восьмого года. Я точно помню, потому что как раз тогда случился жуткий ураган, опустошивший часть Восточного побережья. Увидев Эрика, я решила, что он в отпуске и сделал нам сюрприз. Но он посмотрел на меня и сказал: “Нет, ма, я насовсем вернулся”.
Гэхаловуд вышел от Донованов в задумчивости:
– Надо проверить, уволили Эрика или он сам уволился. Если уволился, значит, он нам солгал. Зачем лгать? В том, чтобы уйти с работы, нет ничего дурного. Особенно если он хотел заботиться об отце. Утверждая, что его уволили, Эрик как будто хотел выдать свое возвращение за чистую случайность. И меня это наводит на мысль, что он сбежал из Салема тайком.
Я сразу понял, куда клонит Гэхаловуд:
– Что снова возвращает нас к вопросу: что случилось в Салеме осенью девяносто восьмого года?
– Именно так, писатель. Наверняка тут и кроется связь между Эриком и Аляской. Осенью девяносто восьмого года оба, с разницей в пару недель, покидают Салем. Почему? Что такого произошло в Массачусетсе? Часть ответов на наши вопросы находится там.
За разговором мы подошли к моей машине. И тут нас остановила какая-то женщина в возрасте. На поводке у нее была длинношерстная собака, задыхавшаяся от жары.
– Вы тот писатель, что ведет расследования, да? – обратилась она ко мне.
– Да, мэм.
– Я вас узнала, видела вас по телевизору. Это мне муж сказал, что вы были у Донованов, видел, как вы приехали. Хорошо прошло?
Вопрос меня несколько смутил:
– Не знаю, хорошо ли прошло, но это было интересно.
– Интересно для расследования?
– Да. Больше я ничего не могу сказать, понимаете, это полицейское расследование.
Она посмотрела на меня в упор:
– На самом деле я не гуляю с собакой, я хотела с вами поговорить.
– Очень любезно с вашей стороны. Ну вот, мы с вами поговорили.
– Вы меня неправильно поняли. Я хотела поговорить с вами о том, что случилось дома у Кэрри в девяносто девятом году.
Увидев, что я заинтригован, она явно осталась довольна произведенным эффектом.
– Видите тот домишко с зелеными ставнями? – показала она. – Там я и живу. Кэрри – наши соседи. В понедельник вечером у них что-то случилось, как раз накануне пожара над магазином. Никогда не забуду эти трагические дни. Малышка Аляска убита, пожар в квартире Уолтера, потом его арест и смерть. Какая ужасная цепь событий!
– Что же случилось в тот памятный понедельник у Кэрри? – спросил Гэхаловуд.
– Большой скандал. Помню тот вечер, муж вернулся домой около девяти вечера. Сказал, что слышал у соседей какую-то ссору. Мне стало любопытно. Я вышла на крыльцо, вроде как покурить, и навострила уши. И услышала, как орет какой-то мужчина. Разобрать, что он кричит, я не могла, но, видно, дело было серьезное. Я подумала, что это Джордж Кэрри кричит на жену, и удивилась – не тот он человек, чтобы из себя выходить. А потом у них вдруг распахнулась входная дверь. Я вся сжалась на лавочке, чтобы меня не заметили. Выскочил Уолтер Кэрри, совершенно взбешенный. За ним семенила мать, умоляла его не уходить. Взревел мотор, и он уехал. После этого опять настали покой и тишина.
– Почему вы не рассказали об этом полиции? – спросил Гэхаловуд. – Тем более что в ту ночь сгорела квартира Уолтера.
– А я рассказала, – заверила соседка. – Я на следующий же день поговорила с шефом Митчеллом.
* * *
Полиция Маунт-Плезант располагалась на двух этажах кирпичного здания. Судя по помещению и автопарку, местные силы правопорядка отнюдь не испытывали недостатка в средствах. Шеф Митчелл принял нас в кабинете – просторном, со вкусом отделанном, скорее всего, на деньги налогоплательщиков.
– Жаль, что приходится за вами бегать, сержант, – с упреком сказал Митчелл. – Лучше бы вы сами пришли.
– Вы нам времени особо не дали, – возразил Гэхаловуд.
– Нашлось же у вас время сходить к Салли и Джорджу Кэрри…
– Может, будем говорить прямо, шеф Митчелл? Чего вы от нас ждете?
– Я вам вчера сказал: мне бы хотелось, чтобы полиция Маунт-Плезант тоже участвовала в расследовании.
– Дело находится в ведении полиции штата.
– То, что происходит в Маунт-Плезант, касается непосредственно полиции Маунт-Плезант, – заметил шеф Митчелл. – Ставки высоки, и я намерен выделить вам в помощь своего заместителя.
– Мне скорее приходила в голову Лорен Донован.
Шеф Митчелл удивился:
– Почему Лорен?
– Ее эта история непосредственно касается. Если кому и поверят, то только ей.
– В том-то и проблема: у нее свои убеждения, я ей всегда говорил, что они не должны пересекаться с работой в полиции.
– Благодаря своим убеждениям она на шаг впереди. Насколько я понимаю, она долгие годы снова и снова возвращается к этому расследованию. Она точно будет нашим козырем. Чем скорее мы закончим, тем скорее вы от нас избавитесь, – заключил Гэхаловуд.
– Я бы предпочел, чтобы это был мой заместитель, – повторил Митчелл.
– Шеф, – произнес Гэхаловуд примирительно, но твердо, – я понимаю ваше беспокойство. Вам не хочется бардака – его не будет. Меня ничто не обязывает брать с собой кого бы то ни было. Вы, похоже, забыли, что полиция штата не нуждается в указаниях местной полиции. Давайте будем работать в добром согласии. Вы хотите привлечь к расследованию местного полицейского? Ладно. Это будет Лорен Донован. И точка.
