русских, явно знающих, с какой стороны от прицела следует находиться, вызовут интерес со стопроцентной вероятностью. Если не у гипотетических охотников за нашим грузом, то у портовых властей наверняка. Оно нам надо?
— Хм, а если… — начал я, но Ветров меня перебил.
— А вот на случай «если» у тебя имеется весьма интересный пистолет и навыки выживания, да и я, знаешь ли, не кисейная барышня, — усмехнулся Святослав Георгиевич и покосился на Хельгу. — А уж в четыре руки и глаза мы наверняка сможем уберечь нашего штурмана от возможных неприятностей, а?
Хельга побледнела, и Ветров хмыкнул:
— Не переживай, девочка. Я действительно не считаю это путешествие опасным. То, что мы сейчас делаем, это скорее перестраховка, не больше.
Замершая у штурманского стола девушка вздохнула, но напряжение из ее глаз исчезло. Или затаилось где-то глубоко-глубоко. Святослав Георгиевич смерил ее взглядом.
— Но вот расслабляться не советую. Высокая Фиоренца — местечко довольно беспокойное.
— Расскажете? — заинтересовался я.
— О городе? — уточнил Ветров. И тут же чертыхнулся: — Кирилл! Где тяга, юнец?! Уши надеру!
— Ой! — Увлекшись разговором, я не заметил, как показатель скорости пополз вниз. Бросил взгляд на приборы. Анемометр показал встречный поток, а вот если верить показаниям его старшего собрата вендиректа, то чуть выше идет попутный «тягун». — Ветер сменился, Святослав Георгиевич! Поднимемся до сорока? Там сейчас южный тянет… девять узлов, и скорость растет.
— Растет, говоришь? Ненавижу горы, — вздохнул Ветров, покосившись в обзор на виднеющиеся по левому борту вершины Западных Альп, поднял взгляд к громоздящимся над ними облакам и покачал головой: — Нет, подниматься не будем. Наоборот, спустимся на десяток кабельтовых. Хельга, внимательно… меняем курс. Дай коррекцию на Морзин.
— Морзин? — удивленно переспросила та.
— Да, — отрывисто проговорил наш капитан и добавил с легким недоумением: — У меня что-то с дикцией? Или у тебя со слухом?
— Есть коррекция на Морзин, — резко кивнула Хельга, склоняясь над штурманским столом.
А Святослав Георгиевич продолжил говорить как ни в чем не бывало.
— По Рону мы в такой обстановке пройти не сможем, — Ветров качнул головой, словно указывая на темнеющие тучи, — значит, делаем крюк. Отойдем к Морзину, а оттуда через Араш-ла‑Фрас на Межев… и широкой дугой к Пре-Сен-Дидье. Там уже до Аосты рукой подать.
— А если и там непогода? — поинтересовался я под щелчки высотометра, отмеряющего десятые доли кабельтова. Снижаемся.
— Тогда отправимся через Гран-Комбен на Мартиньи, а оттуда по Рону, как по ниточке. Думаю, к тому времени фронт уже уйдет, — пожал плечами Ветров и повернулся к Хельге. — Корректировка где?
— Еще минуту, Святослав Георгиевич, — прощебетала она.
Эх, будь мы на «ките», просто набрали бы высоту и перемахнули через горы без всяких проблем. Но «Резвый» все-таки не «Феникс». В грозовой фронт на нем идти — изощренный способ самоубийства. А обойти поверху. Полтора часа на высоте пяти-шести миль — это максимум, который способен выдержать наш шлюп. Точнее, он может забраться на эту высоту, чтобы тут же начать медленный и вальяжный спуск… с отключенными двигателями и под радостный свист «пробитой» гермозащиты, аккурат в эпицентр бури. Недостаток энергии сказывается. На больших высотах не только воздух более разреженный, но и эфирное наполнение меньше. «Китам» этот факт по барабану, у них поглощающая поверхность огромная, три-четыре сотни тысяч кубометров купольного объема, это не кот начхал, а вот на шлюпе, с его десятью тысячами «кубиков», высота в шестьдесят кабельтовых уже критична. Не хватит питания для купольной защиты, тот схлопнется… и амба. А до земли одиннадцать с лишним километров свободного падения. Тот еще аттракцион… Да и не успеем мы «подпрыгнуть», фронт накроет.
Ветров оказался прав, погода начала резко меняться уже через четверть часа, и нам пришлось прибавить ходу, чтобы уйти подальше от горного массива. А потом фронт сменил направление, и нам пришлось уходить к Альбервилю. Да и там наш капитан после недолгого размышления связался по радиотелеграфу с местным портом, и в подступающих сумерках наш «Резвый» пошел на посадку.
— Свободных эллингов нет, — сообщил Ветров, вкладывая в журнал полосу телеграфного сообщения. — Значит, будем садиться прямо на поле. Кирилл, все внимание на двигатели… и приготовься крепить шлюп по-штормовому. Хельга, в салон. Присмотришь за хвостом. Не хотелось бы пропахать им землю. Чиниться здесь невозможно.
Капитан обвел нас взглядом, помолчал и…
— Я не понял, что стоим, чего ждем? Вперед!
От рыка Ветрова мы вздрогнули и разбежались по местам. Хельга скрылась в кормовой части шлюпа, а я вернулся на пост двигателиста, тем более что ходить далеко не пришлось. Пара шагов, и я на месте.
Первые заряды косого дождя полоснули по обзору, когда «Резвый», направляемый уверенной рукой Ветрова, как раз опустился на поле у небольшого порта на окраине Альбервиля. Но мне в тот момент было не до любования стихией.
— Есть касание!
— Реверс!
— Есть реверс!
— Купол!
Над головами грохнуло, хлопнуло, шлюп, сложив купол, парусивший под напором все усиливающегося ветра, дернулся, пытаясь подняться на одних нагнетателях, чьи сопла, развернувшись, уставились в землю под нами. Тщетно, разумеется. Одними двигателями эту махину не поднять. Дирижабль вздрогнул и замер. Пора!
— Кирилл, швартовы!
— Есть швартовы!
Восемь рунированных труб, еще недавно сложенных вдоль корпуса и развернувшихся вертикально сразу, как только шлюп оказался в кабельтове над землей, превращая дирижабль в эдакого паука, тут же выпустили жала буров. Штормовые якоря, совершенно непохожие на своих морских собратьев, с визгом вгрызлись в землю. Полминуты… минута… Есть швартовка.
— Крепи на полную. Я не хочу лишиться своего шлюпа только потому, что кто-то поспешил с отключением буров, — уже спокойным тоном произнес Ветров, и я наконец осмелился задать вопрос, который не давал мне покоя с начала захода на посадку.
— Святослав Георгиевич, а зачем отсылать Хельгу в салон? Есть же дифферентометр.
— Ты об этом знаешь, я об этом знаю… — протянул Ветров с неопределенной усмешкой и, неожиданно вздохнув, договорил: — Терпеть не могу лишних людей в рубке. Только работать мешают.
Не любит Святослав Георгиевич «белоперчатных», ой не любит. Хоть и сам офицер.
Глава 2
Мир посмотреть, себя показать
Бегать в дождь, искать гостиницу, когда на борту шлюпа имеются вполне нормальные каюты, было бы глупостью. Но вымокнуть под дождем мне все-таки пришлось. Сначала — проверяя вместе с Ветровым надежность швартовки… учебу-то никто не отменял… А потом пришлось сопровождать наставника к капитану порта, куда нас повел закутанный в темный блестящий дождевик угрюмый и неразговорчивый швейцарец, внезапно вынырнувший из сгустившейся темноты, словно привидение какое-то. Я его чуть не пристрелил… от неожиданности.
Притулившееся на краю поля здание порта представляло собой двухэтажный кирпичный домик со стеклянной шляпкой «гриба» наблюдательной башенки, больше похожей на странный маяк.
Под косыми струями дождя, хлещущими по
