— Джейн, будь благоразумна, — произнес Сол, красный от смущения. — Ты не можешь остаться, если я уйду. Нелепо вести себя подобным образом. Ты как дебютантка на первом балу, задерживаться допоздна на танцах — для молодежи.
— А мне нужно считать себя старой и сидеть в сторонке с пожилыми дамами? Те хоть имеют детей и внуков, о которых могут поговорить, а я — нет. Пожалуйста, вспомни об этом. С тобой я уж определенно чувствую себя старой.
Затем, хвала Господу, рядом с Солом оказался дедушка.
— Почему бы тебе не поехать домой вместе со мной, Сол? Я не собираюсь дольше задерживаться. Эдвин ушел, насколько я знаю, так что в машине найдется место для тебя. Оставь Джейн, пусть повеселится, приятно видеть ее счастливой. Она потом вернется в твоем автомобиле.
— Нет. Джейн много выпила, посмотри на нее. Она пьяна.
— Если я выгляжу пьяной, то от музыки и хорошей компании. Я выпила один бокал шампанского, а потом пила фруктовый пунш. Я прекрасно могу добраться сама.
Сеси и Майкл приблизились к роялю. Аликс почувствовала, что кто-то тянет ее за локоть, и обернулась узнать, в чем дело.
— Эдвин! Я думала, ты ушел. Что с тобой? У тебя вид как у привидения. Что случилось?
— Мне нужна твоя помощь, Лекси. Немедленно. Выйдем, чтобы дедушка нас не увидел. Попроси кого-нибудь принести тебе плащ, нам надо уйти прямо сейчас.
— Зачем? — встревожилась Аликс.
— Я услышал ужаснейшие новости, я должен ее увидеть, нельзя терять ни минуты. Но я не могу отправиться туда один в такую пору. Уже ночь.
— Кого увидеть? И почему ты не можешь один? Разве кругом разбойники и головорезы? Ради всего святого, Эдвин, я ничего не понимаю!
— Ты недалека от истины, когда говоришь о головорезах. Но нет, дело не в этом, дело в правилах приличия, будь они прокляты! Если я пойду в тот дом один в это время суток, кто-нибудь обязательно меня увидит. Приоткрывающиеся занавески… ты же знаешь наших лоуфеллских старых сплетниц. Похоже, я и без этого создал ей достаточно неприятностей.
— Эдвин, успокойся и объясни мне, о чем ты толкуешь.
Эдвин усмехнулся: тот брат, которого Аликс знала, был спокойным и уравновешенным. Теперь они уже были одни в комнате, где хранились охотничьи ружья. Эдвин стоял, прислонившись спиной к шкафу и зарывшись рукой в шевелюру. Пряди волос под его пальцами казались почти черными, заметила Аликс со странно возросшей четкостью восприятия, которую вызвала передавшаяся ей от брата тревога.
— Речь о Лидии. Два человека говорили здесь о ней в оскорбительной манере, ну ты знаешь, о чем я. А Берти сообщил затем, совершенно небрежно, невзначай, что на нее набросился один из тех фашистов, которые квартируют в доме у миссис Маккехни.
— Какой Берти?
— Берти… как его там… а, Берти Лонгтон. Да какая разница? Важно, что тот человек… тот ублюдок чуть не напал на Лидию. Что она пережила? Что она должна чувствовать теперь? Лекси, она могла уже упаковать вещи и уехать.
Это было бы совсем неплохо, подумала Аликс. Но едва ли уместно так ответить Эдвину.
— Я не виделся с ней днем и ругаю себя. Стараюсь не ходить туда каждый день, хотя, Бог свидетель, был бы счастлив проводить с ней целые дни. Но мне надо было доставить проклятый буер к кузнецу, одно из лезвий нуждается в заточке, поэтому я не катался с ней на коньках сегодня утром, а потом подумал, что оставлю визит до завтра. Я же хотел быть с ней, почему не пошел?
— Ты бы ввязался в драку с чернорубашечником, попал в кутузку, и пришлось бы тебя выкупать за бешеные деньги, — спокойно промолвила Аликс. — Этот гнусный тип действительно напал на нее?
— Я не знаю… Точно не знаю. Идиот Берти сообщил, что чернорубашечник обзывал Лидию шлюхой и сукой. И еврейкой, конечно…
— Это переполошит соседей.
— Ничего смешного!
— Ради Бога, Эдвин, я не сказала, что смешно. На мой взгляд, отвратительно. Хорошо, я пойду. Попроси кого-нибудь разыскать Эккерсли, он может отвезти нас домой, прежде чем забрать остальных. Иди и объясни дедушке, что у меня разболелась нога и ты хочешь меня проводить. Нет, не спорь, не устраивай суматохи. Просто сделай, как я говорю. Эккерсли довезет нас до «Уинкрэга» и вернется за остальными. Замолчи, Эдвин. Я не собираюсь никуда идти в этом платье, а пока я буду переодеваться, ты можешь вывести свою машину.
Эдвин снова открыл рот, чтобы возразить, но Аликс заставила его умолкнуть:
— «Уинкрэг» и переодеться во что-нибудь удобное. А иначе — не пойду вообще.
Эдвин ждал в холле, барабаня пальцами по мраморной столешнице.
— Добрый вечер, Роукби, ты все еще на ногах?
— Да, мистер Эдвин. Эккерсли вывел ваш автомобиль и просил передать вам, что сам поехал обратно домой. Не хочет заставлять сэра Генри ждать. Он надеялся, вы не станете возражать.
— Нет, не стану.
— Могу я чем-то помочь, сэр?
— Принеси мне бутылку шампанского.
— Конечно, мистер Эдвин. Вы бы желали бутылку того особого сорта, что специально держит сэр Генри?
— Просто что-нибудь шипящее, игристое и успокоительное для нервов.
— Я немедленно позабочусь об этом.
В доме было тихо. Даже трубы на время оставили свое глухое, утробное урчанье и лестница не издавала ни единого скрипа, когда Аликс осторожно, ступенька за ступенькой, поднималась по ней. Нигде не хлопала дверь, не разносился эхом по коридорам звук шагов. Казалось, она совершенно одна во всем доме. Что, разумеется, неправда.
Возникло ощущение, что на дом наложено заклятие. Тишина была того типа, который наводит на мысли о мрачном замке, населенном существами иной, потусторонней природы. В любой момент здесь можно столкнуться со злобной ведьмой или каким-нибудь иным порождением ада, нацеленным назло и проказы. Аликс велела себе не дурить, но тем не менее была рада благополучно добраться до двери своей комнаты.
Часы над камином тихо тикали, огонь скулил и подвывал, словно беседуя сам с собой — приглушенные, мирные, привычные звуки. Горела единственная лампа — та, что возле постели. За пределами маленького кружка света комната погрузилась во мрак, если не считать неярких язычков пламени, отбрасывающих маленькие тени, пляшущие на деревянной обшивке стен. В хорошем готическом романе это был бы самый подходящий момент для появления монаха без головы или призрака падшей горничной.
Горничная уже убрала твидовый костюм Аликс. Аликс подошла к платяному шкафу и начала снимать с плечиков юбку, когда услышала шорох.
Определенно он исходил от лестницы. Наверное, Эдвин пришел поторопить сестру. Какое-то время Аликс прислушивалась, но все стихло. Видимо, это, по своему обыкновению, кралась Липп, направляясь за отваром для бабушки или за какой-нибудь мерзко пахнущий пастилкой, которые та любила жечь в спальне. Аликс не могла вообразить себе ничего хуже при головной боли, чем бродящую вокруг Липп, но бабушка, бесспорно, привыкла к ней за долгие годы.
И кстати, было что-то немного странное с этой мигренью. Вопреки скверному самочувствию, сопровождавшемуся раздражительностью, бабушка плотно поела за ленчем. Обычно, когда ее сваливал в постель очередной приступ головной боли, она уже за несколько часов смотреть не могла на пищу. Да и лицо ее на сей раз не принимало мертвенно-бледный оттенок, так хорошо всем знакомый.
Аликс почти заподозрила леди Ричардсон в симуляции с целью избежать присутствия на званом вечере у Гриндли. Но зачем бабушка с помощью выдуманного предлога стала бы нарушать свои давние принципы? Коль скоро приглашение принято, никакие поводы не должны помешать выполнить обещание.
Тот же звук послышался опять. Кто-то ходил по дому, но не Липп. Все в «Уинкрэге» знали тихие, почти неслышные шаги, какими передвигалась по дому Липп, стремясь застать кого-нибудь врасплох за каким-нибудь предосудительным занятием. А даже если и безобидным — домочадцам не нравилось, что за ними шпионят, поэтому служанка привыкла двигаться бесшумно. Нет, судя по поступи, этот некто тяжелее, чем Липп.
Будь это Эдвин, он бы уже постучал в ее дверь. Но если это не брат и не Липп, тогда кто? Слуги? Определенно нет. Твердую поступь Роукби Аликс узнала бы всегда и везде, а остальному мужскому персоналу нечего делать наверху.
Аликс выключила лампу и подкралась к двери. Медленно и бесшумно повернула ручку, на несколько дюймов осторожно приоткрыла дверь. Широкий коридор освещался настенными светильниками, которые давали лишь тусклые отблески: бабушка не выносила ярких коридоров.
В конце коридора, возле бабушкиной комнаты… Человеческая фигура или всего лишь тень?
Великий Боже, там кто-то был! Сердце Аликс часто застучало. Как ей поступить? С воплем выбежать из комнаты, зовя на помощь? Перебудить всех спящих в доме? Но что толку пытаться схватить незваного гостя в одиночку? Пока она колебалась, из того конца коридора донесся звук поворачивающейся дверной ручки. Фигура вышла из тени, и стало ясно, что это мужчина. Он был одет в темное и держал обувь в руке. Так вот почему он производил мало шума.
