туда неочевиден, география скорее духовная, чем физическая. Если вам доведется там оказаться, вы будете в полной уверенности, что вы не открыли это место, а вернулись туда. В одно мощное мгновение просветления вы вспомните всё.
— Дом.
— О... Он вслед за Китом посмотрел вниз, в сторону невидимого «большого дома» в лучах последнего солнца на листве. — Есть дом, а есть — дом, знаете ли. В наши дни все мои коллеги заняты поиском водопадов. Чем зрелищней водопады, тем больше шансов открыть дорогой отель... Кажется, всё, чего я сейчас хочу — это движение ради движения, то, что ваши друзья называют вектором, полагаю.... А существуют векторные неизвестные величины?
— Векторы... можно вычислять. Конечно. Но, наверное, вы имеете в виду что-то другое.
— Этот всегда указывает вдаль, а тот, — указывая на мерцающий мегаполис, возвышавшийся за его головой, — туда, где есть деньги.
Он немного подождал, словно у телеграфного клопфера, чтобы получить какое-то подтверждение от далекого незримого.
— Знаете, — продолжал он, — там встречаются такие странные персонажи. Они приходят, потом не появляются снова несколько месяцев, иногда — вообще больше не появляются. Миссионеры, дезертиры, граждане троп, то, чему они клялись в верности — дорога, тропа, река, всё, что могло бы привести их к следующему горному хребту, следующему изгибу реки, проступающему из сырого света. «Дом» — что бы это ни было, что это могло значить для них? Я расскажу вам историю о Небесном Городе. О Сионе.
Однажды ночью в Восточной Африке (он уже точно не помнил, где) Флитвуд встретил Ицхака Зильберфельда, сионистского агента, который путешествовал по миру в поисках возможностей для создания родины евреев. У них быстро началась дискуссия о бездомности в противовес владению имуществом. Лихорадка, злоупотребление местными наркотиками, кровавые конфликты с племенами, повсеместные и непрекращающиеся — тысячи угроз для белого вторжения сюда, многие из них невидимы, но по мере обсуждения они вызывали всё больше беспокойства.
— Что такое современное государство, — заявил Ицхак, — если не пригородный участок, только большего масштаба? Антисемитизм проистекает непосредственно из пригородного страха перед теми, кто всегда в движении, кто разбивает лагерь на ночь или оплачивает аренду, в отличие от Хорошего Гражданина, который верит, что ему «принадлежит» его дом, хотя, скорее всего, он принадлежит банку, возможно, даже еврейскому банку. Все должны жить в односвязном пространстве, вокруг которого — сплошная линия. Некоторые носят веревочки из волос, чтобы отпугнуть змей. Все, кто живет за пределами участков любого размера, автоматически становятся угрозой для порядка пригородов и, в более широком смысле, для Государства. Удобно, что у евреев своя история безгосударственности.
— Но ведь не зазорно хотеть иметь свой собственный участок земли, разве нет? — возразил Флитвуд.
— Конечно, нет. Но страна евреев станет объектом вечной ненависти тех, у кого нет собственности — это обязательная часть императива предместий. Ненависть переносится на какую-нибудь новую цель, вот и всё.
А где еще они могли бы проявить себя: в ужаснейших джунглях, на мирном пространстве пастбищ, всё никак не успокоятся, никаких конфликтов интересов, высокие, плодовитые, здоровые, неуязвимые и т.д.? Свернут ли они на другую тропинку, или пересекут горный хребет, или вдруг увидят тайный ход в пречистую страну Сион?
Солнце клонилось к закату, а они продолжали обсуждать благословенную возможность.
— Это реально?
Пожал плечами:
— Да... Или нет.
— Или у нас обоих лихорадка.
Они разбили лагерь на поляне у маленького водопада и разожгли костер, чтобы приготовить еду. Ночь началась, словно номинально.
— Что это было?
— Слон, — ответил Флитвуд. — Сколько вы уже здесь, вы говорите?
— Звук такой, словно он довольно близко, вам так не кажется? (Флитвуд пожал плечами). Я хочу сказать, вы... встречали слонов?
— Постоянно.
— У вас есть с собой слонобой?
— Нет. А у вас?
— А если он нападет на нас, что мы будем делать?
— Зависит от его веса — попытаемся его уболтать?
— Антисемит!
Слон в темноте продолжал издавать трубные звуки, теперь к нему присоединился еще один. Гармония. Возможно, комментировали друг друга, кто знает?
— Они что, не спят ночью?
Флитвуд громко вздохнул:
— Не хочу вас обидеть, но... если все ваши соплеменники так опасаются слонов, вероятно, Африка — неподходящее место для сионистского поселения.
Их ступни чувствовали, как дрожит земля джунглей, к ним на высокой скорости приближался взрослый слон.
— Ну, хорошо поболтали, — сказал Ицхак, — а теперь, думаю, я просто...
— Советую вам оставаться, где стоите, правда.
— И что дальше?
— Смотрите ему прямо в глаза.
— Дуэль взглядов со смертоносным слоном.
— Древняя мудрость буша, — сообщил Флитвуд, — гласит: никогда не убегайте. Если броситесь бежать, вас растопчут.
Слон, оказавшийся примерно двенадцати футов высотой, вышел из джунглей и направлялся прямиком к Флитвуду и Ицхаку, демонстрируя явное недовольство. Его хобот был поднят и загнут назад — предупреждение, которое слоны используют, прежде чем направить свои бивни на цель, вызвавшую их гнев.
— Ладно, повторим: мы стоим здесь, поддерживаем зрительный контакт, и вы полностью мне гарантируете, что этот слон просто... остановится? Повернется и уйдет, никаких обид? '
— Смотрите.
На следующей неделе в «Буш Газетт» вышла статья под заголовком «СПАСЕНИЕ ЕВРЕЯ ОТ СЛОНА-ПСИХОПАТА»
Ицхак был так благодарен, что дал несколько консультаций по вопросам инвестирования, и также сообщил полезные банковские контакты по всей Европе, которые в перспективе пригодились бы Флитвуду, если бы в то время он не преследовал уже менее материальные цели. Он попытался объяснить:
— В детстве я читал Диккенса. Жестокость меня не удивляла, меня удивляли эпизоды безвозмездной доброты, которую я никогда не встречал вне страниц художественной литературы. В любом из известных мне миров освященный веками принцип гласил: ничего не делайте бесплатно.
— Так и есть, — сказал Ицхак. — Верьте мне. Купите акции Рэнда.
— Южная Африка? Но там идет война.
