все так же серьезно (скучно) играл против американца Джона Изнера. Двухметровый игрок, один из трех гигантов тенниса, двигался неторопливо, но замах его ракетки был убийственным. Моя обычная уловка – посылать мяч за пределы корта – сразу провалилась, потому что этот парень отбил почти все подачи. Я проиграл два сета, а с проигрышем третьего мне грозила опасность вылететь из турнира. Угнездившееся внутри разочарование вновь стало подавать признаки жизни, будто старый друг, вечно появлявшийся, если становилось совсем туго.
Во время смены площадок я плюхнулся на скамейку и открыл бутылку с водой, собираясь сделать большой глоток, но потом вдруг отшвырнул ее в сторону. Бутылка врезалась в судейское кресло, и вода радужной дугой выплеснулась наружу.
– Эй! – Сидящий сверху судья перегнулся через борт и удивленно замахал мне рукой. Болельщики на трибунах ахнули, и я почувствовал, что их поддержка, сопровождающая меня на протяжении последних нескольких матчей, пошатнулась.
«Нельзя, чтобы все пошло прахом», – мысленно сказал себе и вспомнил то спокойствие, которое появлялось в душе на гавайской веранде и на столе Дейзи. Когда она теплыми руками гладила кожу, а ее мягкие губы касались моих…
– Предупреждение, мистер Соломон, – сообщил судья. – На этот раз мягкое.
Я улыбнулся, изображая удивление.
– Что? Я просто хотел попить, а бутылка выскользнула из руки.
– И полетела в сторону? – Судья поджал губы, но после неохотно рассмеялся.
Я поддержал его смех, и разбушевавшийся внутри меня гнев ослабил хватку, ускользнув прочь. Пока.
Мне пришлось менять стратегию игры. Я по-прежнему пытался посылать Изнеру мощные подачи, а потом бросался к сетке, чтобы усилить угловые удары или легким касанием перекинуть мяч на сторону противника. Я заставил изрядно побегать этого здоровяка и после четырехчасового марафона все же одержал победу.
На отдых перед полуфиналом был дан один день, и я даже не сомневался, что локоть взмолится о пощаде. Но ничего подобного не случилось.
«Дейзи и ее магия вуду».
За все это время мне так и не удалось поговорить с ней. В перерывах между матчами я спал или тренировался, старался сохранять энергию и не обращать внимания на происходящее в другой группе. После побед давал интервью, и все репортеры спрашивали об одном и том же:
– Ты играешь как настоящий профессионал. Что изменилось?
Игнорируя скрывавшееся в вопросе оскорбление, я с улыбкой смотрел в камеру – на Дейзи – и неизменно отвечал:
– Не знаю. Вероятно, магия.
К полуфиналу я чувствовал себя выжатым как лимон. В соперники мне достался Роджер Федерер – любимый теннисист всех времен и третий первоклассный игрок на планете.
– Твою ж мать, – выругался я в раздевалке перед матчем. – Это будет отстойная игра.
– Сделай все, что в твоих силах, – попросил Джейсон, не в силах скрыть нервозность в голосе. – Роджер…
– Легенда? Всеобщий любимчик? Величайший игрок всех времен?
– Все вышеперечисленное.
– Вот почему я никогда не выигрываю много матчей, – заметил я, выдавив улыбку. – Чтобы не пришлось играть с Роджером Эффином Федерером.
Джейсон расхохотался.
– Знаешь, Кай, учитывая твою игру на этом чемпионате, даже если ты уступишь Роджеру, в моих глазах все равно останешься победителем.
– Господи, приятель, только не рыдай из-за меня, – попросил я и сжал его в объятиях, чем еще больше удивил агента. – Спасибо, Джейс. За все. А теперь извини. Легенда тенниса собирается надрать мне задницу и преподнести ее на блюдечке. Увидимся позже.
Однако у Роджера выдался неудачный день. В конце концов, такое случается со всеми, даже с великими. Только в первых двух сетах он допустил с десяток необоснованных ошибок, что помогло мне выиграть со счетом шесть – четыре, шесть – два. В третьем сете Федерер собрался, и большую часть времени мы обменивались мощными подачами, в которых, кстати, Роджер слыл специалистом (наравне со мной). Его сильной стороной считалось непоколебимое постоянство. В четвертом он вошел в ритм, и следующие два сета мы сыграли вничью.
«Господи, нельзя же в каждом матче играть по пять сетов».
Тем не менее я каким-то чудом сумел вырваться вперед по очкам и собрал все свои силы, чтобы выполнить эйс[46]. Я забил мяч и чуть не выронил ракетку, заметив, как Роджер пытается сделать замах и промахивается.
– Гейм, Соломон, – нараспев произнес судья.
Зрители обезумели. Когда мы пожали друг другу руки возле сетки, Роджер улыбнулся, печально и устало.
– Победа твоя, – сказал он. Образец поведения, как и всегда. – Забери ее домой.
Я кивнул в знак благодарности, не в силах вымолвить ни слова от распиравшего меня ликования и усталости.
«Кто бы мог подумать, я только что пожал руку Роджеру Федереру».
Одного этого было достаточно, чтобы почаще выходить в финал.
В конечном итоге я добрался до финала Открытого чемпионата Австралии. И моим соперником, конечно же, стал Брэд Финн.
– Дерьмо, – тихо пробормотал я, пока мама, Джейсон и члены команды по фитнесу наблюдали, сидя в гостиничном номере, как Рафаэль Надаль (второе место в рейтинге) выбыл из игры из-за травмы подколенного сухожилия. Затем Брэд обыграл первую ракетку мира Новака Джоковича, у которого были проблемы с плечом. Я с отвращением признался себе, что предпочел бы проиграть Джоковичу, чем выйти на корт с Брэдом.
«Не будь занудой. Сделай это ради отца. Ради Дейзи, Джейсона. Да и ради себя, черт возьми».
У меня было всего два дня, чтобы прийти в себя и собраться с силами. Я написал Дейзи, но она не ответила мне. Несколько раз позвонил, но она не взяла трубку.
– Ну и черт с ней. Мне не нужен «костыль».
Я произнес эти слова вслух, пытаясь отыскать в себе часть старых доспехов и нацепить их обратно. Вот только внезапно осознал, что, несмотря на все мои усилия, мне нужны близкие люди в жизни. Мама. Джейсон. Дейзи. И в конце концов, я сам несу ответственность за свои поступки. Даже если начну винить Брэда за его расизм, Дейзи – за отсутствие или отца за его преждевременную смерть, это ни к чему не приведет.
Мне нужно играть. И не важно, выиграю я или потерплю поражение.
Утром, незадолго до встречи с Брэдом на корте, я собрался с духом и поклялся держать себя в руках. Я хотел заставить всех гордиться мною. В первую очередь отца. Отчего-то я не сомневался, что он наблюдает за своим сыном сверху.
Перед началом матча нам с Брэдом пришлось пожать руки друг другу и сделать несколько фотографий с руководителем Открытого чемпионата.
– Удачи, метис, – процедил Брэд. – Ну, разве милый папочка не гордился
