тех пор, как на столе появилась еда. — Убого, да? — Он тяжело вздыхает. — Может, это мое наказание за то, что я шантажировал её.
— Может, — кивает Камилла. — И правильно.
Я киваю.
— Должен согласиться с Камиллой в этом.
Он сужает глаза.
— Вы, ребята, не помогаете мне чувствовать себя лучше.
Он опрокидывает в себя остатки вина и тянется за бутылкой.
Я выхватываю её прежде, чем он успевает дотянуться.
— Ни за что. Можешь пить воду или ничего. Ты слишком пьян.
Он стонет и продолжает есть в тишине. Закончив, откидывается на спинку стула и закрывает глаза.
— Если бы знал, что ты такой хороший повар, я бы частенько заставлял тебя готовить для меня.
— Как будто ты можешь заставить меня что-то сделать, — отвечаю я.
— Туше, — бормочет он.
Я бросаю на Камиллу извиняющийся взгляд, так как этот мудак портит нашу встречу.
И тогда он храпит.
Мы оба тихо смеемся, глядя на него — голова откинута назад, а рот приоткрыт.
— Извини за этого идиота, — шепчу я.
Она качает головой.
— Это не твоя вина. — На ее лице появляется ярость. — Но я не могу поверить, что он шантажировал ее, чтобы она переспала с ним. И что Адрианна нам не сказала.
Я выгибаю бровь.
— Ты рассказала ей о нас?
— Нет, но…
— Тогда ты не можешь ожидать, что она расскажет тебе об Арче, не так ли?
— Верно подмечено. — Ее плечи опускаются. — Он действительно любит ее?
Я киваю в ответ.
— Похоже на то, я никогда раньше не видел его таким.
Она выглядит задумчивой.
— Интересно, что чувствует Адрианна.
Возникает неловкая тишина, пока мы смотрим друг на друга. Невысказанные вопросы витают в воздухе между нами.
Что мы чувствуем друг к другу?
Я осознаю, что Камилла с самого начала была более глубоко вовлечена в это эмоционально, чем я, но не могу избавиться от этого ноющего ощущения внутри, что она дорога мне больше, чем кто-то из тех, о ком я когда-либо заботился.
Черт, не думаю, что мне когда-либо была дорога женщина.
И все же слово "чувства" заставляет меня нервничать.
— Пойду возьму десерт, — говорю я, снимая напряжение и убирая грязную посуду со стола.
Камилла ничего не отвечает, но я чувствую, как она наблюдает за мной. Воздух становится тяжелым от напряжения, и это всё вина Арчера.
Пришёл сюда с рассуждениями о любви и чувствах.
Я достаю из холодильника тирамису, приготовленный на скорую руку, три тарелки и возвращаюсь к столу.
— Как думаешь, он проснется для десерта? — спрашиваю, не зная, что еще сказать.
Она качает головой.
— Похоже, он в полной отключке.
— Смотри, — говорю я, накладывая большую порцию в тарелку и подношу ее прямо ему под нос.
Его глаза дергаются, он принюхивается, а затем резко выпрямляется, широко раскрыв глаза.
Камилла смеется.
— Что случилось?
— Ты уснул, — говорю я, указывая на тарелку с десертом. — Тирамису разбудил тебя. Хочешь?
Он жадно забирает его у меня.
— Тебе даже не нужно спрашивать.
Мы оба смеемся, глядя, как он поглощает тирамису, как свинья, которая не ела несколько дней. За столом воцаряется уютная тишина, и я благодарен за то, что ушло то неловкое напряжение между мной и Камиллой.
Я ни за что не готов разбираться в том, что, блядь, между нами происходит.
Мне нужно не забыть надрать Арчеру задницу завтра утром, когда он протрезвеет. Вечер проходит совсем не так, как я планировал.
Глава 30
Камилла
Время идет так быстро, что кажется, будто оно подгоняет меня.
До выпуска осталось всего две недели, а значит, и две недели до того, как я попрощаюсь с Гаврилом навсегда.
Любая боль, которую он причинил мне, — ничто по сравнению с душераздирающей болью от одной только мысли о том, что я больше никогда его не увижу.
Такое ощущение, что он — моя вторая половинка, как будто он дополняет меня. Даже если он всегда настаивал, что это всего лишь секс, мне трудно поверить, что он не чувствует того же.
Или, может быть, я просто наивная девственница, которая слишком привязалась к мужчине, лишившему меня невинности. Пустота, которую оставит его отсутствие, слишком огромна, чтобы о ней думать.
Я поднимаю взгляд от своей работы и обнаруживаю, что он смотрит прямо на меня, в его глазах бушует ад.
Мои щеки пылают, и я снова опускаю взгляд на свое сочинение, когда звенит звонок.
Бабочки оживают в моем животе каждый раз, когда я понимаю, что останусь с ним наедине.
Мой садистский и извращенный Гаврил.
То, что он делал со мной, вызвало бы отвращение у большинства людей, и все же я хочу исследовать с ним больше. Я хочу погрузиться во тьму и никогда не выходить оттуда.
Этот человек может стать либо моим спасением, либо моей погибелью, зависит от того, чем все это закончится.
Миа спросила меня, как продвигаются наши отношения, когда я вернулась в Чикаго на ее свадьбу несколько недель назад, и я не смогла говорить об этом.
Мои мечты могут исполниться или разбиться вдребезги, в зависимости от того, какие чувства он ко мне испытывает, а я пока слишком напугана, чтобы выяснить это.
Я не спеша собираю сумку, пока не остаюсь в классе последней, и только тогда встречаю напряженный взгляд Гаврила.
— Ты очаровательна, когда смущаешься из-за того, что я пялюсь на тебя. Ты знала это?
Я качаю головой.
— Тебе не стоит быть таким очевидным, когда мы находимся в комнате, полной других людей.
Он смеется, звук мрачный, почти садистский.
— Тебе не стоит указывать мне, что я должен или не должен делать. — Он направляется ко мне хищной походкой, глаза потемнели от желания и чего-то еще. — Иди сюда.
Я обхожу свой стол и иду навстречу к нему, мое сердце неровно колотится, как всегда, когда он вот так смотрит на меня.
Остановившись в метре от него, я задерживаю дыхание, ожидая его следующего шага.
Словно гадюка, он нападает и притягивает меня к себе, не заботясь о том, что дверь в класс все еще приоткрыта.
Я ахаю, когда мягкость моего тела прижимается к его твердым мускулам.
— Сэр.
— Называй меня хозяином, malishka.
— Хозяин, — мурлычу я.
Он стонет, а затем целует меня со всей страстью, на которую только способен, яростно проводя языком по моим губам.
Я раздвигаю их для него, и он проникает внутрь, борясь за полное господство, и я даю ему это.
Мне нравится, как он забирает у меня весь контроль, так идеально контролируя ситуацию.
Невозможно не
