В октябре 1992 г. в мэрии на закрытом заседании Правительства Москвы члены этого Совета попросили начальника управления Министерства безопасности России по Москве и Московской области Е. Савостьянова уделять больше внимания "защите нормальных здоровых коммерческих структур, пока их не забрали под свой полный контроль криминальные элементы".
Типичным объектом защиты стал Константин Затулин, который на заре туманной юности сам был не прочь защищать некие «интересы». Стоит посмотреть на него чуть внимательнее.
Началась биография будущего бизнесмена и политического лидера с исторического факультета МГУ, где он активничал в комсомольским оперотряде. (Может быть, сказалось воспитание отца — полковника КГБ?) С 1977 г. К. Затулин комиссарил на своем факультете, в 1983 г. вступил в КПСС (потом этот факт тщательно скрывал), с 1985 возглавил оперотряд МГУ. Данные об этом вместе с копиями доносов были опубликованы ("МК", 23.01.90).
За успешную ловлю университетских диссидентов в 1987 г. К. Затулин попал в аппарат ЦК ВЛКСМ. Потом номенклатурная стезя привела его в объятия Г. Попова и в администрацию Ассоциации молодых руководителей предприятий СССР. В 1990 г. Попов и Станкевич активно поддерживали Затулина на выборах в Моссовет. Было и обращение избирателей за личными подписями этих известных деятелей, и листовка с фотографией кандидата, пожимающего руку знакомого депутата СССР. Но в этот раз номер не прошел. Зато деловые качества испытанного комсомольца пригодились на поприще коммерции. Затулин попадает в биржевой комитет номенклатурной Московской товарной биржи, а дальше — во всевозможные советы по предпринимательству (то при Президенте СССР, то при мэре) ("Оппозиция", № 1, июнь 1993 г.). Более всего комсомольский чекист сроднился с Лужковым. Чем-то нравятся эти грузные мужчины друг к другу…
Волна номенклатурного бизнеса заносит К. Затулина в окружение С. Шахрая и вместе с ним — в Государственную Думу. Там комсомольский вожак благодаря межфракционным соглашениям занимает сверхреспектабельный пост председателя комитета по делам СНГ. Утвердившись на должности, Затулин решил, что можно уже затевать тяжбу с Шахраем и даже раскалывать думскую фракцию ПРЕСа. В конце концов фракция под нажимом Шахрая все-таки исторгла Затулина, но пост председателя думского комитета ему удалось сохранить. Впрочем, вся эта подспудная грызня шла вяло, как бы нехотя. Делить-то по большому счету было нечего.
У Затулина, как это обычно бывает с подобного рода карьеристами, политическая карьера в конце концов завершилась обретением работы, в которой он смыслил ровным счетом ничего. Если со своим багажом знаний и умений такие карьеристы начинают что-то делать, то их дурь становится видна каждому. Поэтому наиболее умные из толстозадых номенклатурных выдвиженцев стараются не делать вообще ничего. Вот и Затулин, поначалу активно привлекавший к себе прессу, заметно поутих. Молодая оперотрядовская кровь скисла в парламентскую жижицу и неторопливо течет по тяжелеющему организму.
* * *
Читатель, путешествующий по страницам этой книги, еще не раз встретит фамилии тех, кто помогал терзать Москву и намерен в дальнейшем участвовать в политике. Судьбы и повадки этих людей дают пищу для размышлений. Мы должны узнавать их и не обманываться внешним добродушием и формально добропорядочными суждениями.
Часть 4. НЕИЗВЕСТНЫЙ МОССОВЕТ
Контроль за средствами массовой информации — одна из главных забот власти в современном мире. Чистая информация в нашем мире — большая редкость и в основном добывается она индивидуальным опытом. Действительно, кто же станет просто так раздавать такой важнейший ресурс власти?
Наоборот, те, кто пытается взять или удержать власть, формируют целые системы фильтров на пути информации от факта к потребителю сведений о нем. Информация контролируется (ее распространение в нужный момент может пресекаться), дозируется (фильтруются отдельные штрихи, интонации, формируется полуправда), искажается и подменяется. Даже по форме верную информацию номенклатура научилась подавать таким образом, чтобы программировать поведение поглощающих ее.
Информация в руках безнравственной власти становится способом распространения особых форм лжи, делающих даже из людей, способных самостоятельно мыслить, рабов номенклатурной империи.
Там, где в памяти москвичей зацепилось слово «Моссовет», номенклатуре удалось создать мутное пятно, вызывающее раздражение при любом прикосновении к нему. С этим помутнением вполне можно жить. Но рано или поздно все-таки необходимо остановить превращение человеческой памяти в захламленный сарай, в котором за что ни возьмись — одинаково серая пыль. Для того и написана эта часть книги.
Кто сделал Моссовет неизвестным
ЛУЧШИЕ СЛУГИ НОМЕНКЛАТУРЫ
Три с половиной года существовал в Москве уникальный орган народного представительства, о котором москвичам, его избравшим, практически ничего не известно. О нем не было сказано людям почти ни единого правдивого слова. Система дезинформации, подхваченная Г. Поповым, а потом и Ю. Лужковым, делала свое привычное дело. Раньше она разоблачала мнимые антисоветские заговоры, теперь убеждала людей в том, что их выбор в 1990 г. — случайное недоразумение. Примерно в течение года с момента избрания Моссовета наемникам бюрократии, окопавшимся в средствах массовой информации, удалось создать у москвичей отношение к этому органу, как к однородной массе тупиц, болтунов и мелких жуликов.
Из дневника автора:
"Я задаю себе вопрос: почему они все время лгут? Самое простое объяснение — их купили и платят за ложь построчно. Но это так лишь отчасти. Готовность продаваться для журналистов опирается на стойкую привычку писать на заказ, вытравливая из своей профессии себя самого, свое отношение к миру. После снятия идеологического пресса оказалось, что у пишущей братии практически ничего не было за душой. Именно поэтому на газетные страницы и телеэкраны хлынул поток глумливого цинизма. И тут они окончательно нашли друг друга: номенклатура и журналистика. Номенклатура ушла в тень и предоставила прессе громить все, что осталось на свету — направо и налево. И уж тут обладатели второй древнейшей профессии не подкачали — сделали ее первой из древнейших."
Стереотип, который удалось поселить в сознании людей, состоял в том, что они любые неурядицы своей жизни встречали вопросом: "Куда смотрит Моссовет?" Этот вопрос был обращением к власти. Но беда в том, что запрос обращался к тем, чьи полномочия и реальное влияние к термину «власть» не имело почти никакого отношения. Реальной власти у депутата было меньше, чем у постового милиционера, который и законом от нападения был защищен, и штраф за безобразия мог взыскать. Даже начальник РЭУ имел власти куда больше, чем у депутата. В руках у народного избранника не было ни рубля, никакие законы его деятельность в интересах избирателя всерьез не подкрепляли. Все, чем мог располагать депутат лично, так это имевшимся в обществе уважением к его статусу и возможностью писать депутатские обращения с просьбой предоставить информацию. Собираясь на сессии, депутаты прямых властных полномочий не получали, их решения номенклатуре нетрудно было блокировать и обходить.
Итак, от безнадежности и беспросветности простая мысль-запрос, обращенная к власти, плавно и незаметно трансформировалась у граждан в убеждение: "Депутаты ничего не делают — только болтают." А дальше вывод делался совсем уж злобный: "Гнать вас всех надо". Основанием к такой позиции стали только сообщения прессы — ничего более. А они не имели под собой никакой конструктивной основы и лишь подталкивали читателей к разрушительным желаниям.
За все время существования Моссовета ни разу ни в одном издании не появилось ни одной публикации, которая демонстрировала бы стремления автора разобраться в том, что же все-таки происходит в главном представительном органе власти Москвы. Оказалось, что свобода слова была лишь инструментом безнаказанной подтасовки. Вместо реальности создавалась продуктивная для номенклатуры иллюзия: правили Москвой одни, а общественное мнение чинило расправу за безобразное правление над другими. Москвичам так и не дали осознать, что не было у них никаких других защитников в системе власти, кроме депутатов. Единственный инструмент участия во власти — уважение к статусу народного избранника — номенклатура смогла выбить из рук депутатов.
Да, депутаты, были плохи (не подготовлены, суетливы, глупы, пассивны и т. п.), не смогли взять реальную власть в свои руки, многие из них предали своих избирателей… Но не было в Москве никакой другой силы, кроме депутатского корпуса, которая противостояла бы разграблению столицы и мятежу номенклатуры.
