1 мая 1990 г. впервые по Красной площади прошла демонстрация оппозиции. На мавзолее Попов удостоился чести стоять рядом с Горбачевым.
В этот день оппозиция совершенно не питала теплых чувств ни к тому, ни к другому, ни к попираемому "отцами демократии" мавзолею. Оказалось, что не все, далеко не все население души не чает в Перестройке и ее лидерах. Демонстранты об этом заявили без обиняков — криком, свистом, колкими плакатами. Горбачеву вместе с Поповым и другими "руководителями партии и правительства" пришлось под свист спуститься на мавзолейные задворки и убраться за кремлевскую стену.
И вот с чем выступил позднее наш «плюралист» Г. Х. Попов:
"Сам я считаю Ленина символом нынешнего государства. Но могу понять и тех, кто не хочет такой символики, тем более — не закрепленной в Конституции.
Я против копания в прошлом и сведения перестройки к сведению счетов. Потому я против лозунга о "кремлевских чаушеску" (был и такой). Но сам я отнес его к известным персональным пенсионерам, героям эпохи застоя. И непонятно, почему кто-то из деятелей перестройки захотел принять этот лозунг на свой счет.
Я категорически против лозунгов "Долой Президента" и вообще всяких «Долой». Это — давно всем знакомый большевистский экстремизм, вспомним "Долой самодержавие". Лозунгам «Долой» — не место в правовом государстве.
Но в то же время я считаю вполне конституционным лозунг "Президента — в отставку". Сам я против такого призыва. Но Конституция отставку Президента допускает, и потому чей-то призыв к отставке Президента не является антиконституционным."
Попов беспокоился, что группа в 50 человек могла быть представлена на площади в том же количестве, что и партия в 50 тыс. человек. Отсюда он делал вывод, что соотношение демонстрантов не отражало реальное влияние среди москвичей. Выходит, что надо было регламентировать проход на площадь строго по квотам? Тогда большинство получил бы МГК КПСС. Именно к этому и призывал Попов!
Тут же появляется и идея о предварительной регистрации лозунгов — чтобы на плакате не было личного мнения отдельного человека. Кроме того, Г. Попов предлагал регламентировать и темп движения демонстрации. Для тех же, кто пронес припрятанные лозунги, Попов рекомендовал принимать карательные меры.
Да и вообще, что тут судить да рядить, коль скоро Красная Площадь — историческое место. Попов считал, что ее нужно оставить только для больших государственных праздников. (Позднее демократы дошли до проведения в Кремле хасидских торжеств, а на Красной площади устраивали всякие поп-концерты.)
Короче говоря, колонны профсоюзов Попову были по душе, а все остальное — это правый и левый экстремизм. Дошло и до принесения извинений Президенту за антиконституционные лозунги. "Ошибки эти надо честно признать и идти к правовым формам демократической жизни".
К месту вспомнить и еще один эпизод в отношениях Горбачев-Попов. На конференции Московской городской организации КПСС председатель Моссовета вступил с Генсеком в такой диалог ("МП", 02.12.90):
"ГХ: <…> Вносилось предложение ввести рабочий контроль. Простите, пожалуйста, кто работает во всех наших системах распределения, базах и т. д.? Кто руководит нами? 99 процентов — члены партии. Следовательно, рабочие должны выйти на контроль за коммунистами-руководителями. Так, что ли, получается? Я думаю, что нужно, конечно, повторяю, нужно усилить контроль. Но все-таки на этом участке надо искать глобальные решения. Что важно на мой взгляд? Например…
МС: Я, например, за рабочий контроль.
ГХ: Михаил Сергеевич, я тоже «за» (но ведь только что был "против"! — А. К.).
МС: Причем я вам хочу сказать — я не просто «за». Через два дня будет указ о рабочем контроле. (Аплодисменты). О рабочем контроле, и не о таком, который мы создали и поставили в ложное положение, а с правом приостановления исполнения служебных обязанностей тех, кто нарушает, с правом допуска на все базы и в магазины. И с постановкой вопросов перед правоохранительными органами о привлечении к ответственности. (Аплодисменты).
ГХ: Михаил Сергеевич, мы полностью поддерживаем постановку вопроса. Я просто хочу сказать…
МС: Никакой аппарат, никакой контрольный аппарат, уверяю вас, где б мы его ни создавали, и какой бы штат, какую бы зарплату не дали, — не справится. Народ должен контроль взять в руки. Все."
Комментарии, как говорится, излишни.
Приведем еще один пример «плюрализма» вождей демократии. Александр Баламутов вспоминает об одной встрече с избирателями в Общественном центре Моссовета, посвященной пресловутому "конфликту Моссовета со своим председателем" (1991 год):
"Станкевич долго говорил о достоинствах тогдашнего Председателя Исполкома Лужкова Юрия Михайловича. По словам Станкевича, это был единственный человек, способный вывести столицу из глубочайшего кризиса. Он описывал, как тщательно искали они с Поповым кандидата на этот пост. Наконец, когда им как-то довелось проехать вместе с Лужковым по городу, они почувствовали в его голосе такую боль за москвичей, такое горячее желание помочь им, что поняли — лучшего человека на должность предисполкома им не найти. Поэтому Станкевич убеждал, что сейчас надо всячески оберегать и поддерживать исполнительную власть, а не пытаться ее поколебать.
Я задал вопрос Станкевичу: "Правда ли, что первоначально предлагалось назначить на должность Председателя Исполкома занимавшего ее до недавних пор товарища Сайкина, и только когда депутаты отказались поддержать это назначение, появилась кандидатура товарища Лужкова?" Станкевич ответил: "Нет, не правда. Этого никогда не было. Более того, после того, как Сайкин передал горкому КПСС здания Моссовета, мы поняли, что с этим человеком никаких дел быть не может!" Я слегка растерялся, ибо не ожидал такого наглого вранья. Мне совершенно точно было известно, что на первых заседаниях фракции «ДемРоссия» (еще до открытия первой сессии Моссовета) Г. Попов настаивал именно на избрании Сайкина. И только после того, как депутаты решительно воспротивились сохранению прежних позиций в руках старой номенклатуры, в качестве «компромисса» была предложена кандидатура первого зама Сайкина — Лужкова. На деле все было гораздо проще: хотели оставить на своем месте старого председателя, а когда не вышло — обратились к его первому заму. Романтическая история о поисках незаменимого руководителя была нужна, чтобы скрыть правду о курсе, взятом на сохранение в городе власти старого аппарата."
* * *
Продолжение «плюрализма» было наглядно продемонстрировано 28 марта 1991 г. — во время проведение внеочередного Съезда народных депутатов России, решавшего вопрос о введении поста Президента. По призыву руководства движения "Демократическая Россия" на улицу для участия в митинге вышли десятки тысяч москвичей. Но «плюралисты» поповской выделки знали — в Москву введены войска и демонстрация может окончится бедой. Отводя от себя личную беду и немилость сильных мира сего, они предпочли попрятаться по домам. На Пушкинской площади колонны демонстрантов уперлись в ОМОН — ландскнехты номенклатуры стояли стеной.
Люди возмущались, но в драку не лезли, хотя и расходиться не собирались. Помогло еще и то, что в разделительную цепочку выстроились депутаты Моссовета. Только через пару часов подъехал автобус с громкоговорителем и голосами известных демократов стал убеждать демонстрантов пойти по домам, чтобы "не сорвать Съезд".
ИСТЕРИЧЕСКОЕ НАЧАЛО
Начало работы Моссовета было вполне разумным: начали с самоорганизации. Но руководствоваться принятым регламентом лидеры демократического Моссовета были не в силах. С самого начала большинство вопросов Попов и Станкевич старались решить за кулисами.
Между тем на сессии шло карикатурное копирование Съезда народных депутатов СССР. По самым пустяковым поводам к микрофону выстраиваются очереди, в бесконечных повторах одной и той же мысли теряется время, «принципиальные» предложения сыплются как из рога изобилия… И некому (да и незачем) было унимать эту стихию. В узком кругу после всей этой депутатской бестолочи руководству так уютно было поговорить о близких ему проблемах.
Сначала депутаты еще как-то пытались самоорганизоваться даже и без своего руководства. А потом все накрыл вал народолюбия и неподготовленных попыток изменить экономические условия жизни Москвы, перераспределить социальные льготы. Уподобляясь разбуженному ребенку, который бессвязно выговаривает какие-то слова и тут же забывает об их содержании, первая сессия Моссовета, наговорив кучу слов, насмотревшись на себя по телевидению, завершила работу.
В комиссиях остались лишь наивные энтузиасты. А ведь совсем недавно борьба за председательские кресла в этих самых комиссиях носила столь ожесточенный характер, что, казалось, депутаты боятся отстать от уходящего поезда. Но вот посадка состоялась, и можно было завалиться на полку и дремать, забыв об истерических схватках у первого и второго микрофона.
