Администрация долины реки Теннесси (АДРТ). Это была величайшая мечта сенатора Джорджа Норриса, и никто из тех, кто был свидетелем развития Администрации, никогда не забудет борьбу, которую он вел за то, что многие высмеивали. Разработку проекта начали во время Первой мировой войны, но к ее концу большую часть работ остановили. Никаких дальнейших действий не предпринималось, пока мой муж, который понимал видение сенатора Норриса, не дал толчок во времена, когда мог добиться максимальных результатов для страны. Не забывая о потребностях возможной войны, Франклин настаивал на том, чтобы ускорить работу над АДРТ, насколько это возможно. Уже тогда он верил, что при определенных обстоятельствах скоро может начаться война, и знал, что, если это случится, нам понадобится все, что АДРТ сможет предложить.
Во время кампании 1932 года мы с мужем посетили несколько территорий АДРТ, и его до глубины души впечатлили толпы на вокзалах. Они оказались так бедны. Их дома не были покрашены, машины совсем обветшали, и многие взрослые, как и дети, не имели обуви или нормальной одежды. Не прошло и восьми лет после начала жилищных, образовательных и сельскохозяйственных экспериментов, как я проехала через те же места, и мне было бы трудно найти более процветающий регион. Мне всегда хотелось, чтобы те, кто выступает против властей, создающих подобные блага в долинах других великих рек, могли увидеть этот контраст таким, как увидела его я. Понимаю, что такие перемены должны происходить постепенно, но мне не нравится тотальное бездействие. Мне, как и моему мужу, всегда хотелось начать работу на реке Миссури и в верховьях Миссисипи. Такие эксперименты, которые меняют к лучшему жизнь народа, стали бы могучим бастионом против посягательств на нашу демократию.
Глава 18
Мирные годы: 1934–1936
Годы с 1934 по 1936 кажутся мне самыми спокойными из всех, что мы провели в Белом доме. Начатые реформы постепенно возвращали страну на более ровный путь. Между капиталистами и трудящимися, между президентом и Конгрессом в целом установились хорошие отношения, и со временем нам удалось приспособить свои традиции и привычки к требованиям Белого дома.
Весной 1934 года Франклин предложил мне съездить в Пуэрто-Рико. Генерал Блэнтон Уиншип, тогдашний губернатор острова, столкнулся с большими трудностями. Условия труда были плохими, а продовольствия для постоянно растущего населения не хватало. Сахарные компании владели большими участками земли, и, поскольку работа была сезонной, а заработная плата жалкой, в межсезонье рабочие практически голодали. Рексфорд Тагвелл, который тогда работал в Министерстве сельского хозяйства, собирался узнать, что можно сделать в этом регионе, и мой муж подумал, что моя поездка туда может показать людям, что его действительно интересуют местные условия.
Следуя тщательно разработанной программе, я посетила ряд сельских школ. В некоторых из них пытались улучшить качество образования. Я видела, как женщины делают домашние задания. Заработная плата на фабрике была низкой, а за домашние задания платили невероятно мало. Маленькие девочки сидели в школе во время обеденного перерыва и вышивали носовые платки, чтобы прибавить несколько пенни к семейному доходу.
Условия жизни в сельских домах не совсем отвечали санитарным нормам, но в городах они шокировали еще больше. Помню, как шла по улице и заглядывала в дома фабричных рабочих. Большинство из них состояло из двух комнат. В задней комнате не было света, а в переднюю он поступал только через дверной проем. У них не было ни сеток на окнах, ни, разумеется, водопровода или других современных удобств. Многие женщины готовили на улице на маленьких печках.
Настоящие трущобы в столице выглядели еще хуже. Над водой стояли хижины из кусков жести, металлолома и дерева, собранных после недавнего урагана. Мы шли по дощатому настилу, который опирался на хлипкие сваи, и под каждым домом поднималась вода.
Среди них была одна лачуга, ненадежно державшаяся за край обрыва. Здесь под домами жили козы и другие животные. Опять же, не соблюдались никакие правила санитарии, и брюшной тиф был обычным явлением. Если бы не климат и не диета из риса и бобов, закупленных в Соединенных Штатах, вероятно, зафиксировали бы много случаев рахита. К огромным потерям приводил туберкулез. С каждым годом рождалось все больше и больше детей, что делало демографический вопрос предметом для серьезных размышлений.
Из Пуэрто-Рико мы отправились на Виргинские острова, где условия жизни казались немного лучше, но в целом все равно были плохими. Как и в Пуэрто-Рико, здесь строили новые дома, но людям нужно было объяснять, как ими пользоваться. Они не знали, как прилично обустроить быт даже в более благоприятных, с физической точки зрения, условиях, потому что обстоятельства, в которых они жили раньше, делали чистоту почти невозможной.
Вернувшись, я попросила мужа прислать рабочих и предпринимателей, чтобы они посмотрели, как обстоят дела. После этого несколько моих друзей отправились туда, чтобы развивать новые отрасли, и, как мне кажется, пара небольших предприятий развивалась успешно. Став губернатором Пуэрто-Рико, мистер Тагвелл попытался воплотить в жизнь многие идеи, которые, как он думал во время первой поездки, могли бы помочь, но острова остаются сложной проблемой, в решении которой Соединенные Штаты далеки от хорошего результата.
Летом 1934 года мой муж собрался в путешествие на Гавайи через Карибское море и Панамский канал, взяв с собой двух сыновей, Франклина-младшего и Джона. Журналисты отправились на отдельном корабле, время от времени навещая Франклина. Помню, как он с радостным смехом рассказывал мне, что ему пришлось снабжать репортеров историческими сведениями о большинстве мест, где они останавливались. Добравшись до Гавайев, они с мальчиками прекрасно провели время. Мой муж наслаждался встречей с туземной королевой и поеданием пои[6], который мало кому из членов партии нравился по-настоящему.
Зимой 1936 года Луис Хоу наконец переехал из Белого дома в больницу. Мы продолжали убеждать и его, и себя, что он поправится и вернется в строй, но он неожиданно умер. Это была одна из самых огромных потерь в жизни моего мужа. Впереди его ждали другие утраты, и все они были невыносимы, потому что общественная жизнь не оставляет личного времени для скорби. Нужно подавлять чувства и выполнять свои обязанности. Смерть Луиса лишила моего мужа близких дружеских отношений и радости того, что рядом есть человек, с которым можно откровенно поговорить. Его советам Франклин не всегда следовал, но присутствие друга его вдохновляло.
Смерть Луиса Хоу оставила большую рану в сердце моего мужа. Я всегда считала, что, если бы Луис прожил дольше, число людей, вовлеченных в тесные, но недолговечные круги рабочей и социальной жизни Франклина, было бы меньше. Никто не мог до конца заполнить образовавшуюся пустоту, и каждый человек по очереди исчезал из поля зрения моего мужа,
