Это долгом Николая было подчиняться приказам главы Ордена. Он давал присягу, но Рената… Она, как и Орден, была теперь неотъемлемой частью его жизни и его долгом. И теперь ему предстояло совместить несовместимое. Выполняя вместе с товарищами поставленную перед ними задачу, он не мог допустить, чтобы его женщина осталась один на один с серьезной опасностью без его поддержки. Он даже мысли не допускал, что Рената достаточно сильна, чтобы самостоятельно справиться с любой непредвиденной ситуацией. Действительно, она как воин многое умеет, более того, наделена уникальным талантом и смелостью, но, черт возьми… она так много для него значит. Он не может рисковать ее жизнью.
— Ждем точной информации, где именно находится Фабьен, — сказал Нико. Ложь давалась ему с трудом, хотя она и была во благо. — А пока Орден выслал нам подкрепление, мы должны встретиться с ними сегодня вечером.
Рената внимательно его слушала, не выказывая никакого сомнения.
— А Ордену известно что-нибудь о Мире? Она с Фабьеном?
— Работаем над этим, — солгал Николай, едва выдерживая ее прямой и открытый взгляд. — Найдем Фабьена, найдем и Миру. С ней все будет в порядке. Я же тебе обещал, помнишь?
Нико ожидал, что Рената кивнет или, успокоившись, отведет глаза, но вместо этого она взяла его лицо в ладони и сказала:
— Спасибо, что помогаешь мне найти и освободить Миру. Спасибо, что ты со мной. Даже не знаю, чем я смогу отблагодарить тебя за это, Николай.
Нико отнял ее руки и поцеловал обе ладошки. Ему хотелось как-то отшутиться, прикрыться каким-нибудь остроумным каламбуром, как он делал всегда, когда требовалось быть предельно искренним или когда его переполняли эмоции. У него были свои испытанные методы выхода из щекотливых ситуаций: перевести все в шутку; обезоружить беззаботностью; и самый радикальный — прекратить разговор и бежать без оглядки, когда дело касалось самых тонких и уязвимых струн его души.
Но сейчас весь этот отточенный и испытанный арсенал защиты оказался бесполезным. Он погладил руку Ренаты и на мгновение растворился в чистой зелени ее широко раскрытых глаз.
— Я не большой мастер в таких делах… — неуверенно произнес Нико, — но кое-что хочу тебе сказать… черт, язык деревянный… но я хочу, чтобы ты знала, ты много значишь для меня. Очень много, Рената.
Она сидела неподвижно и очень тихо и внимательно смотрела на него, Нико даже показалось, что она перестала дышать.
— Я люблю тебя! — выпалил Нико, злясь на свою неловкость, ему хотелось найти для Ренаты самые прекрасные слова на свете. — Не знаю, как это произошло и какое это имеет значение для тебя… если вообще имеет, но я в любом случае должен тебе это сказать, потому что это правда. Ничего подобного я никогда не испытывал. Ни к кому.
Уголки губ Ренаты дрогнули, она улыбнулась, пока он натужно подбирал слова, чтобы выразить свои чувства. Подбирал и терпел крах.
— В общем, я хочу сказать… — Нико потряс головой, чувствуя себя законченным идиотом, но Рената, коснувшись его щеки, разубедила его в этом. Ее светящийся взгляд вселил в него уверенность. — Хочу сказать, что я влюбился в тебя… и это очень глубоко и серьезно. Я не ожидал, что так получится. Я даже, господи, не хотел этого… но, Рената, когда я посмотрел в твои глаза, в голове возникло одно-единственное слово: навсегда.
Рената тихо вздохнула и улыбнулась широко и радостно.
Нико погладил ее по влажным волосам:
— Я люблю тебя, Рената. Я знаю. Я не поэт, черт возьми, далеко не поэт. И у меня нет всех этих утонченных слов, которые мне бы хотелось сказать тебе… Но я хочу, чтобы ты знала, что я люблю тебя по-настоящему.
Рената тихо рассмеялась:
— С чего ты решил, что мне нужно возвышенное, поэтическое признание? Николай, ты сказал именно то, что я хотела услышать. — Она обхватила его за шею и страстно поцеловала. — Я тоже тебя люблю, — прервав долгий поцелуй, прошептала Рената. — Я страшно боялась признаться себе в этом, но это правда. Я люблю тебя, Николай.
Николай обнял ее и поцеловал, едва касаясь губ, прижал к себе, желая одного: никогда не отпускать, держать так вечно. Но скоро сгустятся сумерки, и долг призовет его.
— Ты должна кое-что сделать для меня.
— Все что угодно, — отозвалась Рената.
— Я не знаю, что может случиться сегодня ночью, но хочу, чтобы ты была максимально сильной. Поэтому я прошу тебя, возьми еще немного моей крови.
Рената высвободилась из его объятий и кокетливо вздернула бровь:
— А ты уверен, что только этим дело и обойдется?
Нико усмехнулся, от одного только намека внизу живота вспыхнул жар.
— Не уверен, но мое предложение вполне серьезное. Я хочу, чтобы ты это сделала… для меня.
— Хорошо, я сделаю.
Он убрал черную влажную прядку с ее лба:
— И еще, Рената… когда мы доберемся до Фабьена, меня убьет, если что-нибудь… ну, в общем, я не могу так рисковать и разорвать с тобой связь. Я должен знать, что все это время ты в порядке, иначе ни на чем не смогу сосредоточиться и стану очень уязвимым. Мне нужна связь с тобой. Я знаю, что ты чувствовала, когда Якут пил твою кровь, чтобы держать тебя на коротком поводке, но я обещаю, что я не…
— Я знаю, Николай, — прервала его Рената, нежно проведя пальцем по его губам. — Ты можешь взять мою кровь.
Николай с заметным облегчением едва слышно чертыхнулся.
— Это навсегда, — твердо напомнил он ей. — Ты должна это осознать. Если я возьму твою кровь, нашу связь невозможно будет разорвать.
— Да, я осознаю это, — не колеблясь ответила Рената, пододвинулась к нему и крепко поцеловала. — Я осознаю, что кровная связь навсегда… и я говорю — да.
Нико заворчал, огонь пробежал по его кровеносной системе. Клыки вытянулись, член мгновенно ожил. Он был готов утвердить, что Рената принадлежит ему. Он поцеловал ее, слыша, как заколотилось сердце в груди, когда она языком, играя, пощекотала острые кончики клыков.
— Я хочу, чтобы сейчас ты была обнаженной, — сказал Николай, не в состоянии скрыть торжественно-повелительный тон. Человеком он был лишь наполовину, вторая его половина — дикая и свирепая, — вопреки его желанию, не обладала должным терпением.
Нико горящими янтарным огнем глазами наблюдал, как Рената торопливо раздевается, повинуясь его требованию. Наконец она предстала перед ним в первозданной наготе, легла на траву и без тени смущения раздвинула ноги.
— Да, — прорычал Нико, — так лучше.
Он желал ее с неистовством дикого зверя. Сорвал с себя одежду, отбросил в сторону и накрыл ее своим телом. Его член подрагивал от каждого ее прикосновения. Глядя ей прямо в глаза, он поднес свою руку ко рту и вонзил клыки в запястье.
