Лена не спеша обошла все отделы, придирчиво перебирая пиджаки, юбки и блузки, но ничего не купила, хотя перемерила, наверное, штук десять нарядов. Юра терпеливо ждал, надеясь, что на обратном пути она перескажет ему, как обещала, книгу «Обмен разумов», которую он никак не мог достать. Наконец в секции галантереи девушка купила симпатичную голубую расческу, подхватила его под руку, и они вышли из магазина.
— Давай зайдем, — предложила она, проходя мимо кафе. — Есть хочется, а Женька с твоей мамой в чертежи уткнулись, наверняка ведь покормить забудут.
— Я деньги не взял, — покраснел Юра и подумал, что, даже если бы и взял, это ничего не изменило бы. Тех денег, которые у него водились, хватало в лучшем случае на книгу рубля за полтора, на кино и пару порций мороженого, но уж никак не на кафе.
— Ерунда! — махнула рукой Лена. — У меня есть. В следующий раз ты меня кормить будешь, договорились?
От этого «в следующий раз» у Юры дух захватило. Значит, Лена собирается прийти к ним в гости еще раз!
Кафе было чистеньким и симпатичным, они уселись за покрытый белой скатертью столик в углу у окна, и Лена протянула ему меню.
— Выбирай, — сказала она.
— А ты? — удивился Юра. — Ты первая.
— Ну что ты. — Она легко и мелодично рассмеялась. — Ты же мужчина, ты сам должен сделать заказ.
— Но я же не знаю, что ты любишь, — смутился он.
— А ты читай вслух, вместе выберем.
Они заказали традиционный для общепита 80-го года салат «Столичный» и эскалопы с жареным картофелем. Толстая сонная официантка записала заказ и вопросительно посмотрела на Лену.
— Пить что будете?
— Пить будем кофе, — ответила та.
На лице у официантки явственно проступило презрение к клиентам, которые не берут спиртное, она гордо вильнула пухлым задом и направилась в сторону кухни. Юра почувствовал неловкость, но тут же забыл о ней, потому что Лена начала рассказывать сюжет «Обмена разумов». Еда оказалась на удивление невкусной, но он этого даже не заметил, настолько был захвачен увлекательной историей.
— Слушай, — вдруг спохватилась она, — мы с тобой ушли из дома три часа назад. Наверное, твоя мама с ума сходит, волнуется, куда мы подевались. Давай-ка позвоним, скажем, что уже возвращаемся, чтобы она не нервничала.
Расплатившись, они побежали к ближайшему автомату, на ходу выискивая в карманах двушку. Зайдя в будку, Лена сняла трубку и протянула ее Юре.
— Не боишься, что ругать будут?
— Побаиваюсь, — признался он.
— Ладно, я сама покаюсь. Набирай номер.
Они стояли так близко друг к другу, что Юра, набирая номер, невольно касался локтем ее груди.
— Татьяна Алексеевна? Это Лена. Вы нас ради Бога извините, это я во всем виновата, как начала тряпки мерить, так уже и не остановиться. Да, мы уже идем домой. Нет, недалеко, рядом с кафе «Звезда».
Она повесила трубку и радостно улыбнулась.
— Уф, кажется, пронесло. Твоя мама не сердится, так что можно спокойно возвращаться.
Вечером, лёжа в своей комнате в темноте и вспоминая сегодняшний день, Юра Оборин понял, что влюбился.
Через несколько дней Лена вместе с братом снова пришла к ним. Все повторилось, все было, как и в прошлый раз, только теперь она уже не просила проводить ее в магазин, где продавались импортные товары, а почти сразу сказала Юре:
— Слушай, пошли отсюда. Чего нам с ними сидеть?
На этот раз Юра заранее готовился к ее приходу и, робея и путаясь в словах, попросил у матери денег на кафе. Он очень боялся, что мама будет сердиться или, что еще хуже, смеяться над ним, мол, ухажер нашелся, сам еще ни копейки в жизни не заработал, а уже девушек в кафе приглашает. Но, к его большому облегчению, мама восприняла его просьбу совершенно спокойно, как будто так и надо, и даже поощрительно улыбнулась.
— Ты уже взрослый, сынок, — вздохнула она. — А я и не заметила, как ты вырос.
Домой они вернулись, когда уже совсем стемнело. Мама и дядя Женя по-прежнему сидели, склонившись над чертежами и расчетами, и ничуть не ругались. Лена по дороге купила торт, и они все вместе долго пили чай, много смеялись, дядя Женя рассказывал забавные истории про рыбалку, а мама — про соседскую болонку Бетси. Юра сидел рядом с Леной, порой ловил ее улыбку, обращенную только к нему одному, и ему было так хорошо, как никогда в жизни. Он ужасно жалел, что с ними сейчас нет отца, который должен был вернуться из очередной экспедиции еще через месяц. Сидел бы с ними папа, слушал веселые рассказы дяди Жени, смех мамы, сам бы что-нибудь рассказал — и было бы просто замечательно.
Никто никогда не объяснял Юре Оборину, что четырнадцатилетний подросток ни при каких условиях не может быть интересен девятнадцатилетней красивой девушке, если, конечно, девушка не отстает в умственном развитии. Ни при каких условиях. Кроме одного. Ему казалось, что Лена ждет встреч с ним с таким же нетерпением, как и он сам, и с удовольствием гуляет с ним подолгу то в парке, то просто по улицам, обсуждая то, что ему, Юре, интересно. Когда она брала его под руку и словно ненароком прижималась грудью к его локтю, у него сладко замирало сердце, во рту пересыхало и начинала кружиться голова. Он был нормально развитым парнем, знающим о сексе, конечно, немного, но вполне достаточно, чтобы понимать, что к чему, отчего кружится голова и тянет в паху и зачем девушкам грудь. И ему казалось, что миниатюрная стройная Леночка… Одним словом, казалось. Более того, он был в этом уверен. Потому что то единственное условие, которым можно было все объяснить, просто не приходило ему в голову.
Прошел месяц, и вернулся из экспедиции отец. К этому времени Юра совсем осоловел от любви, но визиты дяди Жени и его сестры почему-то прекратились. Парень страдал, мучился от тоски и неизвестности, но звонить не смел. В дневнике впервые за все школьные годы замелькали тройки, а тренер в спортивной секции начал недовольно поглядывать на него: для рывка и толчка необходима полная концентрация внимания и собранность, а Оборин витает где-то, не может сосредоточиться, и результаты его неуклонно падают.
Наконец он не выдержал и поделился своими страданиями с приятелем из соседнего дома. Тот оказался куда более искушенным в непривлекательных сторонах жизни, ибо рос в неполной семье и с детства был свидетелем легкомысленных отношений своей матери с мужчинами.
— Да она просто-напросто уводила тебя из дома, — авторитетно заявил он Юре. — Ты что, не въехал?
— Зачем ей меня уводить? — не понял Юра.
— Ну как это зачем? Чтобы твоя мамка с ее братом трахалась на свободе. Ты что, маленький, простых вещей не понимаешь?
— Ты врешь, — сквозь зубы выдавил Юра. — Этого не может быть.
Приятель расхохотался.
— Да почему же не может-то? Твоя мать что, не живая? Отец по три месяца в поле, а она одна кукует. Все нормально, Юрась, все так делают. Не бери в голову. Твоя мать еще ничего, стесняется, а моя всю жизнь мужиков приводила у меня на глазах, я их знаешь сколько насмотрелся.
У Оборина руки чесались вмазать приятелю за такие слова, но он сдержался. Сначала нужно спросить у мамы, правда ли это. Вспомнилось, что Лена почему-то всегда звонила его маме, когда они после долгих прогулок возвращались домой, и при этом обязательно указывала, где они в данный момент находятся. Неужели она это делала для того, чтобы мама и дядя Женя могли рассчитать время, одеться и застелить диван? Гадость какая!
Улучив момент, когда отца не было дома, он подошел к матери.
— Мама, а почему дядя Женя и Лена больше не приходят к нам в гости?
— Дядя Женя очень занят, сынок, — спокойно объяснила мать. — На работе запарка. Ты же видишь, я и сама поздно прихожу, нужно сдавать проект, а мы не успеваем.
— А когда папа уедет в экспедицию, запарка кончится? — спросил он.
По тому, как мгновенно залилось краской лицо матери, он понял, что приятель не ошибся. Ему стало противно от мысли, что его так легко обманули. Он-то, дурак, думал, что нравится Лене, а она, оказывается, водила его за собой, как послушного бычка на веревочке. Господи, он мечтал о ней, лежа по ночам без сна, вспоминал ее голос, улыбку, глаза, руки, иногда даже осмеливался представлять себе, каковы на вкус ее губы. А она…
Но даже тогда, в состоянии ужаса и растерянности, ему и в голову не приходило винить в чем-то Лену. Он сам виноват, потому что дал себя обмануть. Сам дурак. Но больше он никому и никогда этого не позволит.
Сережа приходил к Оборину поиграть в шахматы третью ночь подряд. Несмотря на то что чувствовал себя Юрий не очень хорошо, игра доставляла ему удовольствие. Сережа был достаточно сильным партнером, и было заметно, что он увлекался шахматами всерьез, хорошо знал партии, разыгранные когда-то известными спортсменами, но гибкости ему не хватало. Он обладал, судя по всему, превосходной памятью, а вот способностей к вариациям и экспромтам за доской у него не было. Кроме того, он, похоже, быстро уставал, не мог сконцентрировать внимание одновременно на игре и беседе, поэтому и во второй вечер проиграл партию, допустив позорную ошибку и прозевав поставленную Обориным «вилку».
