После вдоха ее плечи расслабляются. Ее палец рисует бесцельные узоры на песке, пока она объясняет, что именно произошло прошлой ночью.
— И тогда папа позвонил шерифу и сказал ему, чтобы он тащил свою задницу в участок. Они привели меня ни свет ни заря, чтобы заполнить петицию о судебном запрете. Мы некоторое время болтались без дела, составляя официальный полицейский отчет, пока шериф Никсон привел Рэндалла. Он был арестован за вождение в нетрезвом виде, и они отправили его в отпуск. — Проблеск оправдания освещает выражение ее лица. — Они должны провести целое внутреннее расследование, но папа говорит, что его уволят.
— Хорошо.
Самое время. Я понимаю, почему все пошло не так с самого начала, но, по крайней мере, с этим парнем наконец-то что-то делается. Надеюсь, это принесет Жен некоторое душевное спокойствие.
— Теперь ты видишь, что ни в одной из его проблем не было твоей вины?
Она бросает на меня саркастический косой взгляд.
— Да.
— Чувствуешь себя лучше?
— Если это удержит его на расстоянии, конечно. Я, честно говоря, устала думать о нем.
— Он получил больше твоего времени, чем заслуживал.
— Именно.
Я рад, что она сказала мне, и я рад, что с ней все в порядке. Если бы я услышал об этом через мельницу слухов, я бы пришел прямо к дому Рэндалла, и тогда некому было бы вразумить меня. В любом случае, она заслуживает того, чтобы сделать перерыв. Эта штука держит ее уже больше года.
Как бы мне ни хотелось, я не знаю, утешить ее, составить ей компанию, но чем дольше мы здесь сидим, тем меньше я знаю, что сказать или как себя вести. Я фактически бросил ее прошлой ночью, так что я не могу представить, что она хочет, чтобы я был здесь дольше, чем это необходимо.
— Да, так что я пойду. — Я поднимаюсь на ноги. — Оставлю тебя в покое.
Она вскакивает вслед за мной.
— Я еще не закончила. Я не звала тебя сюда просто чтобы рассказать тебе о Рэндалле.
Мое сердце сжимается. Я не уверен, что смогу еще раз поговорить о нас сегодня. Прошлая ночь была жестокой. Даже сейчас я не уверен, как мне удалось выйти оттуда, не потеряв самообладания. Если нам придется пересмотреть весь спор, я не могу быть уверен, что моя решимость останется неизменной. У меня никогда не получалось говорить ей "нет".
— Я остановилась выпить кофе с Харрисоном по дороге сюда.
Ну, тогда. Вот оно.
Я проглатываю истерический смех, который пузырится у меня в горле. Неужели я просто думал, что она придет сюда и попросит меня вернуться, когда я вчера чуть не толкнул ее к другому мужчине? Идиот. Жен делает для нее все возможное. Ей не нужно, чтобы моя тупая задница усложняла ситуацию. Но на самом деле это хорошо. Это сразу отбрасывает все желаемое за действительное и глупые представления.
— Он стойкий парень, — говорю я ей.
— Так и есть.
— Все тот же придурок. — Ладно, может быть, я ничего не могу с собой поделать. — Но он милый, вежливый. Вероятно, он сортирует белье в соответствии с инструкциями по уходу, так что тебе не придется беспокоиться о том, что он испортит твою одежду.
Жен ухмыляется, прикусив губу, и поворачивает голову.
— Ты такой иногда странный.
— Тем не менее, твои дети будут невысокими. У него тоже какая-то странная форма головы. Это может быть наследственным. Тебе, наверное, стоит пристроить их в карате или что-то в этом роде. Заставь их заниматься боксом. С таким черепом им нужно знать, как защищаться.
Раздраженная, она качает головой.
— Ты прекратишь? — Тем не менее, она сияющий. — Я сказала ему, что больше не могу его видеть.
Наши взгляды встречаются.
— Зачем ты это сделала?
— Потому что. — Улыбка Жен настолько заразительна, что я не могу не передразнивать ее. — Я сказала ему, что влюблена в Эвана Хартли.
Я чувствую, как мое сердцебиение отражается на моем лице. И все же каким-то образом мне все еще удается быть спокойным.
— Это так странно, потому что я знаю этого парня.
— Угу. — В ее глазах странный блеск, который почти напугал меня. — Это заняло у меня немного времени, но, как оказалось, я влюблена в него уже давно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Часть меня хочет перекинуть ее через плечо и отбросить осторожность к ветру, но мы оказались здесь не просто так.
— А как насчет кокаина Трины? Ты провела ночь в тюрьме из-за меня, — напоминаю я ей. — Если бы Рэндалл не был тем, кто тебя арестовал, или твой отец не дружил с шерифом, возможно, все это не прошло бы так просто.
— Нет, видишь. — Она держит один палец в воздухе. — Я решила, что я отвергаю твои предпосылки.
Иногда она такая милая.
— Неужели?
— Действительно. — Она резко кивает. — Я уже говорила тебе, я рада, что пошла с Триной. Ты сказал, что мне нужно было убедиться, что я могу выйти и хорошо провести время, не теряя контроля. И я так и сделала. Я многое доказала самой себе в ту ночь. Как я уже говорила, в том, как все закончилось, не было твоей вины.
Когда выражение моего лица показывает, что я не совсем убежден, она вгрызается.
— Ты и я могли бы вернуться к однозначным числам, пытаясь взять на себя вину за все, что когда-либо случалось с каждым из нас. Это игра с нулевой суммой. Ничто из этого не является полезным.
— Меня беспокоит, что это начинает обретать смысл, — говорю я, подавляя усмешку.
— Мне пришлось убедить себя, что я действительно изменилась. Для меня эта ночь показывает, что у меня есть. И я делала это с тобой в своей жизни. Знаешь, что еще? Ты тоже изменился. Большую часть времени, что я тебя знаю, у тебя была эта проблема на плече. Сражаясь со всем миром на тысяче фронтов, всегда готов нанести удар, прежде чем он нанесет его тебе. Я больше этого не вижу. Нравится тебе это или нет, Эван, ты смягчился к старости.
— Иисус… — Я хватаюсь за грудь. — Прямо в сердце, Фред.
Она пожимает плечами, глядя на меня.
— Это называется ростом. Преодолей это.
Я не знаю, откуда берется эта новая энергия, но я не ненавижу это. Она жива, счастлива. Светиться тем старым огнем и воодушевлением. Как будто она могла превратить песок в стекло одним движением.
— Мы выросли как пара, — продолжает она. — Но я надеюсь, что мы можем вырасти еще немного.
Это похоже на то, что мне завязали глаза, как будто она ведет меня в темноте, а я следую за ней, немного испуганный и выжидающий. Она что-то задумала. Что-то одновременно ужасное и захватывающее. Это как в тот первый раз, когда я смотрю, как она с разбегу прыгает с пирса, но на этот раз она держит меня за руку.
— Я сижу здесь уже некоторое время. И я подумала… —Жен подходит ближе и кладет руки мне на грудь. Мои мышцы дрожат под ее ладонями. Мы оба знаем, что ее прикосновения делают со мной.
— Я думаю, тебе, вероятно, следует жениться на мне.
У меня пересыхает во рту.
— Это верно?
— Сделать целую кучу детей.
— Целую кучу? — Я не чувствую своих пальцев. Звуки, издаваемые океаном превращаются в резкий звон в моих ушах, когда моя грудь расширяется от прилива чистой, нефильтрованной радости.
— Я буду управлять отелем Маккензи, а ты можешь быть отцом-домоседом и растить наших семерых детей.
Замолчав на мгновение, Жен смотрит на меня сквозь густые ресницы. Затем она протягивает красную газировку.
— Если ты хочешь, — говорит она озорно, хотя выражение ее лица передает другое. — Это я спрашиваю.
Я даже не уверен, что я все еще стою. Но я тоже не идиот.
— Да, я хочу.
Пальцы дергают меня за рубашку, она наклоняется, чтобы прижаться своими губами к моим.
Я все еще наполовину ошеломлен в течение нескольких секунд, прежде чем мой мозг перезагружается, и я обнимаю ее, крепко целуя. Эта удивительная, абсурдная женщина, которая понятия не имеет, во что ввязывается.
— Тебя скоро стошнит от того, как сильно я тебя люблю, — говорю я ей, убираю ее волосы с плеч. — Я испытываю к этому полное отвращение.
— Я принимаю это пари. — Она наклоняет голову, чтобы улыбнуться мне, затем пытается поцеловать меня еще раз.
