Алекс остолбенел.
— Позвольте мне, капитан, — Вероника переключила связь на себя. — Да, идет. Мой сын очень его любит. Если желаете, мы добавим последние семь сезонов в информационный пакет.
— Да, пожалуйста! — выпалила капитан Крой. — И… Если вы все-таки передумаете… мы будем рады вас встретить!
— Скажи, а сколько человек живет сейчас на станции?
— Две тысячи тридцать четыре, — отчеканила девочка. — Ой… нет. Две тысячи двадцать семь.
Вероника кивнула:
— Твоя команда хорошо сражалась. Удачи вам!
Девочка отсалютовала левой рукой — подобный жест Алекс видел в старых фильмах — и выключила связь.
— И впрямь хорошо дрались, — пробасил Демьян. — Лучшие пилоты-одиночники — подростки. Особенно девочки.
— Все-таки нехорошо заставлять детей воевать, — вздохнула Вероника.
— Но надо же как-то их использовать? — прагматично ответил Хасан. — Тем более, воевать им нравится.
— Конечно, — поддержал его Демьян. — Нас сызмальства растили подобно витязям, и полигоны боевых машин соседствовали с древними стенами и золотыми куполами. Познавая тайны скоротечного боя, мы впитывали тысячелетние традиции, перемежали занятия аэродинамикой и тактикой небесных битв с чтением духовным, восхищаясь и стремительным полетом кораблей, и белоснежным чудом храмов… Крылатые полубоги, кшатрии пикирующих атак…
— Кхм, — сказал Хасан.
Демьян прервал свою вдохновенную речь (у Алекса создалось ощущение, что боец цитировал какую-то книгу) и смущенно посмотрел на товарищей. Все деликатно молчали.
— В общем, хорошо воевали ребятки… — пробормотал Демьян и вперился взглядом в экран.
— Роза, приготовь для обитателей станции информационный пакет, — попросил Алекс. — Новости, кино, мультики… ну, сама понимаешь.
— Уже передаю, — коротко ответила Роза.
— А ведь неплохо размялись, — подал голос Трейси. — Ха!
— Твое состояние, Роза? — спросил Алекс.
— Практически без повреждений.
— Ну а как с проверкой? — Алекс иронически улыбнулся.
— Разумеется, никак. Проверка не пройдена.
— Почему? — Алекс даже дернулся, пытаясь вскочить с кресла, но работающие в боевом режиме крепления его удержали.
— Без помощи обитателей станции мы не смогли бы победить. Или же победили бы, но с большим уроном для боеспособности. Я не могу оценить действия экипажа как адекватные. — Роза помолчала секунду и добавила: — Мы победили. Но вы должны признать, капитан, что экипаж действовал не лучшим образом.
5.
Обратный путь почему-то казался дольше.
Алекс какое-то время посидел в кресле пилота, потом не выдержал, оставил на вахте Веронику и ушел в свою каюту.
Хотел выпить, но передумал, упал на койку, слепо глядя в потолок. Расстегнул пуговицу под воротником. Не повезло. Опозорились.
И самое печальное — ситуацию уже не исправить. Каждому экипажу «Серебряная роза» давала лишь одну попытку.
Что же теперь — сообщать властям Гедонии, что им не стоит рассчитывать на «лучший корабль Галактики» в войне с Измененными?
Нет, скорее всего, Гедония переживет войну. Откупится, выплатит чудовищные репарации, некоторое время будет стенать под игом Союза, потом, как всегда бывает, развратит своей роскошью гарнизоны оккупантов, заручится поддержкой новых союзников или добьется помощи от властей Империи…
Не будет ни орбитальных бомбардировок, ни сожженных городов, ни изнасилованных женщин. Будет обычная перемена власти, да и та в мягкой форме. Измененные — отнюдь не психопаты, они не станут резать курицу, несущую золотые яйца.
Так что совесть может замолчать.
Все проблемы достанутся гордости.
Что ни говори, их команда по праву гордилась своей репутацией. Ни одного провала. Они приводили в норму корабли с отклонениями в психике, восстанавливали посудины времен Первой Империи, адаптировали для использования людьми чужую технику.
И вот — провал.
Невозможно всегда и во всем быть совершенством. Самый лучший певец когда-нибудь возьмет фальшивую ноту, у лучшего детектива останется одно нераскрытое преступление, с непревзойденным любовником в тысячной постели случится конфуз.
Откуда же это ощущение непоправимой ошибки?
Алекс сморщился. Потряс головой, выгоняя непрошеные мысли.
Это не его поражение.
Это поражение его экипажа.
Четырех человек, сцепившихся в единую команду вокруг своего командира в попытке выжить.
Вероника, упрямо верящая, что ее сын жив… Трейси, не разделяющий явь и сон…
Демьян, выплачивающий возмещение за проступок брата, два года назад покончившего с собой в тюрьме Тирамису… Хасан… Хасан, пожалуй, нормальный… Дверь пискнула и произнесла:
— К вам посетитель, капитан.
— Открыть.
Вошел Хасан. Огляделся.
— Приятная каюта, капитан.
— Садись, — не вставая, произнес Алекс. — В баре неплохой выбор.
— О, марсианский самогон, — глянув на стол, восхитился Хасан. — Если позволите…
— Конечно.
Алекс подождал, пока Хасан нальет себе порцию, и сказал:
— Полагаю, ты пришел не за выпивкой. Или не только за выпивкой.
— Верно, — Хасан понюхал стакан. — Здесь мы можем говорить свободно. Я проверил все цепи… да и датчики разрешают… — он мимолетно показал крошечный прибор на запястье под рукавом рубашки. На приборе мерцал зеленый огонек. — Тут нас Розочка не услышит. Все работающие микрофоны замкнуты на сервисные службы.
Осушив стакан одним глотком, он блаженно улыбнулся:
— Мед и полынь… Изумительная вещь. Никогда не пробовал. Хотя, на мой вкус, слегка приторно.
— Ты что-то придумал?
— Да. Мы ведь не обязательно должны победить в бою, капитан? Достаточно просто «совершить невозможное»? Спасти корабль в такой ситуации, когда Роза не видит выхода?
— Насколько я понял, да, — Алекс сел на кровати. Внимательно посмотрел на Хасана. Потом на пустой стакан.
— Я предлагаю диверсию, капитан. У нас в экипаже нет энергетика, реакторы корабля работают в автоматическом режиме. Я кое-что подсчитал. Контуры теплозаборника дублированы, есть еще и резервный контур. Но его мощность недостаточна, чтобы реакторы функционировали в форсированном режиме… А из двух основных контуров второго реактора один в ремонте. Видимо, крысы погрызли трубы. Безобразие, в общем-то, такие структуры надо защищать от грызунов… Так вот, если в ходе орбитального маневрирования нам потребуется вся мощность… к примеру, какой-нибудь пассажирский корабль окажется в опасной близости… а тут случайно откажет основной контур охлаждения… Допустим, лопнет трубопровод. Ремонтные роботы в горячей зоне и при реакторе в форсированном режиме не выдержат: накроются управляющие цепи.
— Хасан, ты спятил? — только и спросил Алекс. — Мы взорвем корабль.
— Не бойтесь, капитан. Я все рассчитал. Когда накроется основной контур, я войду в горячую зону и закрою пробоину пластырем. Времени на маневр хватит.
— А тебя хватит? Ты не специализирован как энергетик. Если зайдешь в горячую зону, через час умрешь.
— Час или два, верно. Но нам хватит. Вы возьмете трансмиттер и сольете мое сознание в гель-кристалл Розы. Потом клонируете мое тело… на Геральдике я вовсе не настаиваю, технологии Гедонии ничуть не хуже. Подращиваете его и вписываете меня обратно. Полгода — и я снова с вами! Роза вынуждена будет признать, что экипаж спас ее в безвыходной ситуации. Наша чистая прибыль, даже с учетом нового тела, составит…
— Хасан, ты спятил. Ты не сумеешь наложить пластырь. В горячей зоне ты сразу вырубишься от болевого шока.
— Ничего, я заранее накачаюсь анальгетиками, — быстро ответил Хасан.
Алекс вздохнул. Спросил:
— Самогон был вкусный?
— Да, вполне.
— Мед и полынь, верно?
Хасан молчал, подозрительно глядя на капитана.
— Хасан, какая генетическая специализация полностью блокирует ощущения?
— Где я прокололся? — спросил Хасан. Покосился на бутылку. Налил еще немного.
— Это редкий сорт. Он не сладкий. Он соленый. Очень соленый. Хасан вздохнул и отставил стакан.
— Правильно, — сказал Алекс. — Не переводи попусту благородный напиток.
— У меня самый обычный набор генетических изменений, — сказал Хасан. — Но при перестройке генома была допущена ошибка. Я родился слепым, глухим, лишенным обоняния, тактильной чувствительности и вкусовых ощущений. Короче, с полностью заблокированной сенсорикой. Что-то там не вышло с миелинизацией нервных волокон…
— Блин… — прошептал Алекс.
— Компания, производившая операцию на зародыше, признала свою вину, — спокойно продолжал Хасан. — Моим родителям предложили нового ребенка, бесплатно и с любой специализацией, а за бракованным — пожизненный уход… Либо максимально возможную реабилитацию родившегося. Они выбрали второе, за что я им благодарен. Иначе лежал бы сейчас в госпитале, кушал через трубочку в вене и ходил под себя… Меня оперировал великий хирург. Мне нарастили новые зрительные и слуховые нервы. Восстановили вестибулярный аппарат. Даже частично вернули тактильную чувствительность. Но очень немного. Запахи, вкусовые ощущения — этого попросту нет. Секс тоже не для меня.
