Дарт перестал сопротивляться и, понимая, что его ждет, стал судорожно перебирать в голове личности, выискивая ту, которая сможет выдержать боль. Определиться он так и не успел: мысли в голове запутались, а затем и вовсе утонули во тьме.
Возвращение в сознание оказалось процессом более медленным и мучительным, нежели его потеря. Гул в ушах звучал оглушающе, отчего казалось, что череп вот-вот расколется надвое, как грецкий орех. Дарт хотел глубоко вздохнуть, запрокинуть голову, чтобы подавить приступ тошноты, пошевелить руками и размять затекшие запястья, но заставил себя не двигаться. Пока его похитители думают, что он под действием дурмана, у него есть время что-то предпринять.
Дарт прислушался к ощущениям: руки сведены за спиной и туго перетянуты на запястьях; лопатки упирались во что-то очень холодное и шершавое; веревки нестерпимо давили на грудь. Похоже, его примотали к трубе. Воздух был сырой и затхлый, как в подвалах… или старых портовых складах. Он слышал далекий лязг металла и рокот барж – как и той ночью, когда Рин привез его в порт, чтобы показать делмарского безлюдя. Догадка на миг озарила разум и тут же погасла от мрачного осознания. В городе полно злачных мест, где можно держать пленника или по-тихому с ним разобраться, а его почему-то притащили на заброшенный склад около грузового порта.
Дарт снова вернулся к идее сменить личность. Нужен кто-то крепкий, принципиальный, но рассуждающий здраво. Если ситуация выйдет из-под контроля, он должен сдаться. Умирать здесь привязанным к трубе он не планировал. Пожалуй, следовало предупредить об этом тех, кто его сюда притащил.
Он слышал голоса. Судя по обрывкам фраз, похитители негодовали, что им приходится ждать так долго. Вот почему его никто не трогал. Посыльные доставили его на разговор, а сам получатель где-то задерживался, давая Дарту шанс подготовиться к этой встрече.
Выбранная личность была ему хорошо знакома, ей он доверял в самых сложных ситуациях – не таких ужасных, как нынешняя, но тоже малоприятных. Дарт прислушался к тихому звуку часов под рубашкой и мысленно соединил его с биением собственного сердца. Пусть не сразу, но ему удалось привести их к одному ритму, и тогда внутренним взором он увидел циферблат частностей, а потом заставил стрелку переместиться к латунной фигурке, обозначающей детектива. Он позволил ей заполнить мысли, разум и тело, стать его частью. Новая личность проникла в каждую трещину и каждый излом и незаметно затянула его на самую глубину сознания…
Очнувшись, Дарт ощутил липкую кровь на губах и подбородке. Голова напоминала мешок, в котором ворочают осколки, он почти слышал их звонкий скрежет.
Его пихнули в плечо – не сильно, а из любопытства, будто палкой в мусор ткнули. Над ухом раздался удивленный голос:
– Он живой?
– Да не трогай, а то развалится, – сказал кто-то второй, с голосом грубым и хриплым.
Дарт не отреагировал ни на один из них, притворившись, что до сих пор не очнулся. С бывалыми бандитами эта уловка не прошла бы, из чего он сделал вывод, что похитители несведущи в подобных делах. Уже легче.
– Скорее заплачет от ужаса, – подал голос третий, гнусавый и булькающий. – Надо бы кровь стереть. А то подумают, что это мы ему нос расшибли.
Они начали спорить. Речь их была неграмотна, сбивчива и сводилась к тому, что никто не хотел марать руки о пленника. А потом все разом стихли, и в напряженном молчании послышалось эхо шагов. Оно приближалось, нагнетало и вскоре дополнилось словами.
– Я же сказал, чтобы вы его не трогали. – Голос у пришедшего был резкий и пронзительный, больше похожий на птичий крик.
– Дык он сам, – прогнусавили ему в ответ.
– В самом деле?
Все звуки внезапно исчезли: ни голоса, ни шороха шагов. Пришедший затянул длинную паузу, а потом выдал:
– Что с вами? Приняли что-то для храбрости?
– Никак нет, – поспешно начал участливый и, похоже, самый трусливый. – Мы просто умывались.
– Чистили глаза мятным порошком, – продолжил гнусавый.
– Зачем?
– Чтобы смыть позор блудного дома, – добавил грубый и хриплый.
– В следующий раз советую содрать с себя кожу, чтоб наверняка, – бросили в ответ.
Их короткий разговор прояснил одно – Дарт попал в лапы Общины. Только чокнутые фанатики могли придумать для себя подобные вещи и всерьез им следовать. Они носили робы, вели аскетичную жизнь и почти не выходили за пределы крепости, дабы не встречаться с ужасами внешнего мира. Под ужасами они понимали увеселительные заведения любого толка и сами увеселения, проклятые дома и тех, кто с ними связан.
Мысль прервалась, когда он ощутил холодное прикосновение металла на лице. Поддев подбородок, Дарта заставили поднять голову. Еще не оправившись от обморока, он увидел перед собой только размытый облик.
– Ты искал меня? – спросило пятно.
Постепенно зрение обрело четкость, и Дарт смог разглядеть человека перед собой. Вопрошающий обладал скуластым смуглым лицом, заостренным книзу, глазами-стекляшками и прилизанными волосами цвета пепла, то ли вылинявших, то ли сгоревших на солнце. Зато брови были иссиня-черными, хмуро сходящимися над переносицей, что, возможно, внушало бы страх, окажись их обладатель грозным верзилой. Но Дарт видел почти своего ровесника, одетого в неподходяще торжественный камзол, расшитый серебряной нитью. Выглядел он как ряженый актер с Ярмарки, которому досталась роль самовлюбленного принца. Зато оружие у него было вполне настоящее и осязаемое: рукоять ножа упиралась в подбородок Дарта, а острие смотрело в грудь самому главарю. Хорошо, что не наоборот.
– Ты что, немой? – Он нахмурился, а затем с подозрением покосился на подчиненных, чьи красные воспаленные глаза тупо таращились на него. – Вы ему язык отрезали?
– Никак нет, – пробормотал коротышка гнусаво. В двух других, рослых и крепких, Дарт приметил нападавших. Он предпочел не представлять, что его скрутил и связал человек с комплекцией ребенка.
– Что ж, попробуем снова, – с усталым вздохом ряженый блондин повернулся к Дарту и повторил: – Ты искал меня?
– Нет, – хрипло ответил он. – Я даже не знаю, кто ты.
– Тогда догадайся. – Тонкие губы искривились в злорадной усмешке. – Ну же, хочу убедиться, что ты соображаешь, прежде чем заводить серьезный разговор. Кто я такой?
Смысл сказанного и присутствие общинных наводили лишь на одно ужасное предположение:
– Аластор… Доу.
– Умница. – Он убрал нож, будто поощряя Дарта за правильный ответ. – А как обращаться к тебе?
– Твои люди не спрашивали мое имя, так что отбросим условности и перейдем к делу. Зачем я тебе?
– Кажется, это ты хотел что-то мне предложить. И вот я здесь. Можешь начинать. Даю тебе шанс задать вектор нашего общения.
– Кажется, он уже задан, – Дарт
