Ненко быстро окинул взглядом янычар и незнакомца; лицо его действительно мало походило на лицо юноши, за кого он себя выдавал.
— Послушай, ага, как я вижу, вам самим здесь не разобраться, — обратился он к старшему. — Думаю, лучше всего препроводить его в город и передать в канцелярию паши. Может, и вправду он привёз какие-либо важные новости?
Ага засопел, вытер с блестящего, с залысинами лба густой пот и буркнул:
— Если ага берётся уладить дело…
— Мне это совсем нетрудно: я ведь еду туда же.
Ага крикнул янычарам, чтобы отдали путнику коня и отпустили его. Юноша, видимо, не понял, почему вдруг так внезапно изменилось отношение к нему этих грубых горластых воинов, но не стал доискиваться причин, а сразу вскочил в седло и направился к мосту.
— Пани Вандзя, не торопись, — донёсся вдруг тихий голос. — Как случилось, что ты оказалась здесь, в Каменце? Где пан Мартын?
— Матка боска! — Юноша побледнел и испуганно посмотрел на двух всадников, поравнявшихся с ним. — Кто вы?
— Не бойся, пани, — продолжил один из подъехавших, когда они достигли середины моста, — мы твои друзья… Помнишь Арсена Звенигору? Я друг пана Мартына…
— Ах Езус, конечно, помню…
— Но ты не ответила на мой вопрос.
— Да, я Ванда Спыхальская, — призналась обескураженная женщина. — Тебя удивляет, почему я здесь?
— Безусловно.
— Я разыскиваю свою сестру… Говорят, она должна быть где-то в Каменце.
И хотя она ответила сразу, без запинки, Арсену показалось, что женщина говорит неправду.
— Почему же нет с тобой пана Мартына? Где он? Что с ним?
— Он поступил на службу к гетману Яблоновскому. И… он болен сейчас.
По тому, как неуверенно это было сказано и как порозовели щеки пани Вандзи, Арсен понял, что женщина все выдумывает. Но для чего ей это? Как она очутилась в Каменце? Что случилось со Спыхальским? Не кроется ли здесь какая-то тайна, которая могла стоить жизни пану Мартыну?
Надеяться же на то, что Вандзя честно расскажет обо всем, что произошло после того, как они расстались в Краковецком лесу под Немировом, по-видимому, было напрасно. Женщина явно что-то скрывала.
— Пани знает, где живёт её сестра?
— Нет, не знаю.
— Где же остановится пани?
— Ну, вероятно, здесь есть харчевня или корчма…
— Мы могли бы предложить свою опеку, если пани дозволит. Ведь в чужом городе, да ещё в чужом государстве, такой очаровательной молодой женщине совсем небезопасно путешествовать одной.
— Благодарю. Я охотно воспользуюсь вашей любезностью. Конечно, если пан не будет навязчив в своей опеке.
— О нет, пусть пани не волнуется. Ведь я это делаю для жены своего лучшего друга! — заверил её Арсен.
Переехав мост и миновав каменные ворота, сооружённые у самого края отвесного берега, они направились узкой улицей вверх, к центру города.
Людей на улицах было совсем мало. Да и те, завидев всадников, поскорей сворачивали в сторону и исчезали во дворах или переулках. Прошло уже несколько лет после турецкого штурма города, но и до сих пор остались следы жестоких боев. Разбитых взрывами домов никто не восстанавливал. В черепичных крышах церквей и костёлов, ратуши и усадеб городской шляхты зияли проломы, из которых с шумом вылетало вороньё. Пожарища заросли лебедой и чертополохом. И только кое-где можно было заметить признаки жизни: сушилось на верёвках выстиранное бельё или сквозь запылённое окно выглядывала на улицу зелёная листва герани.
— А вы не знаете, где здесь Армянский колодец? — вдруг спросила Вандзя, когда они выехали на большую площадь перед мрачным зданием ратуши.
— Как не знать, ведь я родился и вырос в этом городе, — улыбнулся Арсен, удивляясь осведомлённости своей спутницы в таких деталях, которые иноземцу не могут быть известны. — Зачем вам Армянский колодец?
Вандзя ответила не сразу.
— Мне говорили, что там недалеко есть харчевня, где я могла бы остановиться…
Арсен доброжелательно улыбнулся:
— Считай, пани, что тебе повезло: мы с моим другом тоже всегда останавливаемся в этой харчевне напротив Армянского колодца… Да вот и она! — Казак указал нагайкой на большой дом на другой стороне площади. — Кстати, сейчас в Каменце харчевен очень мало, и все они в руках турок… Поэтому нужно хотя бы немного знать турецкий язык, чтобы договориться с ними…
— Я знаю немного татарский.
— О, этого вполне достаточно.
Они пересекли площадь и вскоре въехали в ворота постоялого двора, оставили у коновязи лошадей.
Кафеджи[57] Кермен-ага, худой высокий турок в засаленном цветастом халате и в посеревшей от пота чалме, провёл их в полутёмное помещение, где пахло жареной бараниной и чесноком. Под потолком гудел рой мух. Здесь сидело несколько путников, возле них шнырял мальчик-служка.
Хозяин предложил им поесть, но Вандзя отказалась, сказав:
— Я не голодна и, кроме того, сначала хотела бы с дороги помыться и отдохнуть… Если б нашлась тихая комнатка, я хорошо заплатила бы хозяину.
Арсен перевёл.
Кермен-ага поклонился и повёл Вандзю наверх.
— Ненко, ты заметил, как насторожённо держится эта женщина? — спросил Арсен. — Уверен, что здесь какая-то тайна. Что случилось с паном Мартыном? Надо это выяснить. Побудь один, а я мигом…
Он осторожно поднялся по деревянным ступеням на второй этаж. В коридоре было пусто: Кермен-ага и Вандзя уже успели зайти в одну из множества дверей. В какую же?
Арсен начал прокрадываться, прислушиваясь к звукам, наполняющим этот огромный дом. У одной двери остановился, ему послышался приглушённый разговор… Кажется тут… Прислонился ухом и сразу замер: говорила Вандзя, путая польские, татарские и турецкие слова.
— Кермен-ага, у меня к тебе важное дело. Ты меня понимаешь? Я не мужчина, а женщина… Ханум, ханум… Я жена ак-мечетского мурзы из Крыма. Ах, видно, ты ничего не понимаешь! Матка боска, он ничего не понимает… Как же ему объяснить?..
Её прервал скрипучий голос кафеджи:
— Не беспокойся, ханум, я все понял. Скажи прямо, по какому делу ты прибыла сюда и кто тебя послал?
Оказывается, он достаточно хорошо владел польской речью.
Вандзя даже вскрикнула от радости:
— О, так ты понимаешь по-нашему! Тогда слушай внимательно: меня прислал сюда пан Яненченко… Полковник Яненченко. Пан кафеджи знает его?
— Да, я его знаю. Что пани привезла мне от полковника?
— Зеркальце… Пан полковник сказал, что ты все сделаешь для меня, если я передам небольшое зеркальце…
— Где оно?
— Пускай пан кафеджи оставит меня на время одну в комнате, я должна его достать… Пан понимает…
— Понимаю, понимаю. — Голос кафеджи зазвучал насмешливо. — Хорошо, я зайду немного позже.
