Берег, оставшийся позади
Перевод Т. Макаровой
Твой вечный поиск прошлого напрасен.Его коварный лабиринт исчезИ серебром твои виски окрасил.
В том лабиринте рос огромный лес.Он в недрах гор углем воспоминанийТеперь застыл под серой мглой небес.
Но изредка какое-то звучанье,Какой-то лик мерещится вдали,Звук рога, колокольное качанье…
Как будто ты далеко от земли,И все с кормы глядишь, в былые дали,И все о тех грустишь, что вдаль ушли…
Бушует ветер. Паруса устали.И крепкое и горькое виноГорит в твоем рубиновом бокале.
Виденье, миновавшее давно,С тех берегов тебя зовет в печали,Куда тебе вернуться не дано.
Кто это? Женщина? Иль конь крылатый?На нем летал ты, брезгуя когда-тоБрести тропою иль волною плыть…
… А может, это юность?.. Может быть…
Голос природы
Перевод К. Ковальджи
Ты не хвались, мой сын, и не тверди,Что ты меня оставил позади,Ты не тверди, не повторяй послушно:«Природа холодна и равнодушна».Печальное и злое заблужденье!Ведь ты мой сын, ведь ты мое творенье,В твоем порыве мой порыв живет,И ты мое движение вперед.Зачем тебе неправый ореол,Что ты — иной, природу превзошел?Задам тебе создать я глаз синицы —Ответишь: «Мы должны еще учиться».Тревожусь за тебя, мой сын.Ты разный.Оружием грозишь в игре опасной.Неужто ты спалишь свой мир чудесный?Неужто оборвешь задуманную песню?Нет! Ты преодолел туманы и глубины,Ты в Космосе, о жизнь моя, любимый!
Мирон Раду Параскивеску
{78}
Ars poetica
Перевод М. Талова
«Из сердца должен вырваться твой стих!» —Так ты твердишь с упреком постоянно,И я стараюсь в меру сил моихСердец людских целить стихами раны.
Я все стремлюсь к тому, чтобы былаМоя поэзия, как пред зареюПеснь жаворонка, — радостна, светлаНад только что проснувшейся землею.
Но если равнодушен человекК тем, кто в работу вкладывает душу,Хочу, чтобы его, как меч, рассекМой стих, который на него обрушу.
Ленин
Перевод Ю. Кожевникова
Пять букв простых, пять четких букв всегосоставили фамилию его.Всего пять букв стоят чредою скромной,но обнимают целый мир огромный.Всего пять букв, которые для насв пути бессменный компас и сейчас.Пять букв к нам тянутся из дали млечнойЛучами красными звезды пятиконечной.
Плоды света
Перевод Ю. Кожевникова
Когда в словах запечатлеть хочу яВесь смысл земли, всю красоту земную,как обойти веселый, как костер,пылающий и нежный помидор?
Никто так гордо в мире не сиял,ни гребень петушиный, ни коралл,одни лишь только вишня с виноградомотважатся быть с помидором рядом.
Прекрасный плод, для тружеников плод,он по подпорком кверху не ползет,все благородство он внутри скрывает:в нем соль земли, в нем крови свет играет.
Томит июль жарою безотрадной —он рот наполнит мякотью прохладной,а вечером в прозрачной полумглегорит живою лампой на столе.
Он хлеб и воду заменяет людям;его ни жарить, ни варить не будем,ведь силою Антеевой своейон наделяет, как земля, людей,такой, каким был с ветки сорван он:округлый, свежий, солнцем напоен.
Когда же жадный рот к нему прильнет,то будто бы вино причастья пьети через плоть его впивает суть секрета:ведь сила — это плоть живого света.
Эуджен Жебеляну
{79}
Встреча с Хиросимой
Перевод П. Железнова
Каору Ясуи
Земля, немая земля.Немаяземля с опаленною кожей и оголенным станом.Прости, Хиросима,прости за неловкий жест,за шаг, бередящий шрамы и растравляющий раны…Прости за тревожный взгляд.Каким бы он добрым ни был, он причиняет боль…Прости за каждое слово,что сотрясает воздухтам, где ты ищешь детей,сонмы бесследно, навекипропавших детей твоих…Могилокнет и в помине… Вихрь… Вихрь… Вихрь…
Звенят голоса их доныне.Все тише день ото дня…В воспоминанье звенят…Кладбищанет и в помине… Нет и в помине…Не знаешь, где слезы пролить…Ни урны одной, ни одной могилы…
Где твои дети, Хиросима? Где?Может быть,в океанской серебристой воде?Может быть, в синем склепебесконечного неба?Может быть, здесь, в земле,Под моею стопой?Я ступаю со страхомпо сожженной земле:каждая пядь еекажется катафалком.Чудится — под ногамивопль раздается: «Мама!»
О лучезарный воздух, скрои мне скорее крылья,Чтобы я мог подняться вверх, как ты, без усилья!Чтоб не задеть ногою чьей-то горящей раны!Небо, скрои мне крылья, крылья херувима!..
В ранах, в бессчетных шрамах,подходит ко мне Хиросима.Подходит и, тихо склоняясь,Приглашает меня:«Входи, мой друг,погляди,запомни мои все бедыи миру о них поведай!..»
Жизнь
Перевод Л. Лебединской
Человека у нас отняла Тень.Руки — как сломанные винтовки.С ним уже Ночь,хотя с нами — День.Как же нам, любящим, сильным, ловким,вернуть его к жизни?Что отдать?Чем защитить от холодной тени?Круг из живых сердец создатьи отгородить от мира забвений?Мы парим в облаках,когда нам надо.Так, может быть, Смерть оторвать от земли?Закинуть подальше.Создать преграду.Чтоб нас ее руки достать не смогли.Мир измучили горы металла,того, что на крыльях черных кружится.Как бы придумать нам для началачудо-машину,машину-птицу?Как бы придумать ее такую,с крыльями, сотканными из лазури,чтобы несла она в душу больнуюжизни бессмертной шум и бурю?Так подойдите —создайте круг,круг бесконечной и трепетной жизни.Разве не видите —это ваш другТеньюиз наших рядов похищен.
XX век
Перевод Ю. Кожевникова
О век забывчивый, воспоминаний полный(воспоминанья — как гигантская стена,покрытая вуалью звездных роз,вся изъязвленная невидимой проказой).Век —грудь его разбита,украшена, прострелена насквозьнаградами, которых он достоин,наградами, что он не заслужил:тут звезды, взрывы, мятежи, приказы,блестящие победы и могилы,и вечно стерегущая опасность.(Ку-ку! Ку-ку! Ты дашь мне год пожить,хотя бы день, хотя б одну минуту?..)
О век с разбитой грудью, из которойпри кашле вырываютсялазурь, надежды, волны,мильоны капель: ласточки, пионы,закаты, кондиционированный воздух,некондиционированные порывы,герольды солнца, астронавты, гимны,от пут освобожденные слова —любовь, свобода, человек,вперед!
О век с разбитой грудью,я слышу твой надрывный кашельи голос, но уже иной.Ты смешиваешь с грязью наси в нас плюешьто громом пушек,то вероломством рака,то легкими, сгоревшими в огне,то пламенем, что легкие сжигает,то извержением вулканов,то радиоактивным изверженьем,то все испепеляющею лавой,то славою убийц,то черным завываньем преступленья,то шепотом агонии предсмертной,то легкими, которые отняву пленников, закованных цепями,все тем же узникам ты харкаешь в лицо.
О век забывчивый, воспоминаний полный(воспоминание — гигантская стена,покрытая вуалью звездных роз,вся изъязвленная невидимой проказой),стряхни с себя, низриньвсе, что тебе идти вперед мешает.Я помогу тебе.Сбрось все, что давит,сведи с лица все бородавки взрывов,сбрось шрамов золотистую коросту,сотри все раны, язвы и проказу,все сбрось, низринь, но не в цветущий сад,низринь, но не на «Вечерю» да Винчи,низринь, но не на детский ужин,нет, только не на них!
Все, все низринь,но только не вслепую.
Не будь слепцом!
Мария Бануш
