— Да, поняла. С коих пор вы стали “суперменом”?
— А, сарказм! Хороший знак. Я все гадал, уж не утратили ли вы свою язвительность. Она вздохнула.
— Да у меня ее никогда и не было.
— Неужели? А мне кажется совсем другое. Вы здорово изменились, верно? Да, кстати, вы никогда не были плаксой?
— Нет, только я была очень легкой в общении. Пожалуй, можно так это назвать. И не смейтесь, Джонатан. Я вовсе не имею в виду легкое поведение. Я просто была очень податливой, пластичной, мягкой.
— Черт возьми, — сказал он.
— Не будьте тупицей.
— Трудновато, но попытаюсь. Нам повезло, Лиззи. В Дамарискотте есть магазин, работающий круглосуточно. Там мы остановимся и закупим все необходимое.
— Какое интересное название.
— Маленьким я называл это место “Скотти”.
— Джонатан, почему ваша бывшая жена живет в вашем доме?
— Теперь это ее дом. После того, как мы разъехались, она умчалась в Европу, чтобы прийти в себя, “восстановиться”, и я оставался в нашем доме до ее возвращения. Слава Богу, что вы вспомнили фамилию Мидж.
Джонатан остановился перед небольшим бакалейным магазинчиком. Он назывался “У Джека”. Перед ним расположились несколько подростков с мотоциклами.
Бедняги, здесь им совсем нечего делать, вот и курсируют “К Джеку” и обратно, доводя старика до белого каления. Боже, как холодно.
Джек выглядел живописно. Седой, старый, почти лысый, с густой и длинной белой бородой.
— Мистер Харли, давненько не были.
— Да, верно, — сказал Джонатан. — Мы здесь, чтобы запастись продовольствием.
— Вы в первый раз привезли свою миссис. Джонатан с улыбкой посмотрел на Элизабет.
— Да, в первый раз, но не в последний. Был уже час ночи, когда по грязной дороге они подкатили к двухэтажной хижине, сложенной из сосновых бревен.
— Там пахнет плесенью, но в этом есть своя прелесть. Здесь уютно. Даже летом рядом с океаном прохладно — поэтому нелишне затопить камин. Чувствуете запах соли?
— О, да, — ответила Элизабет, глубоко вдыхая морской воздух. Был слышен шум волн, разбивавшихся о скалы всего в нескольких ярдах от дока. Она так устала, что была готова свалиться, но надо выгрузить продукты и проветрить дом. Элизабет обратила внимание на раздвижные двери, на широкую просторную террасу, защищенную раздвижными стенами, как ширмами, на панели, сделанные из неполированной сосны, на огромный камин из камня в гостиной.
— Красиво, — сказала она.
— Пойдемте спать. Я уже готов задремать на ходу.
Элизабет приостановилась.
— Вы можете спать в комнате для гостей, Элизабет, — сказал он терпеливо. — Я бы сам там лег, но кровать слишком коротка для меня. Идемте — надо постелить обе постели — длинную и короткую.
Элизабет проснулась и почувствовала запах морской соли в воздухе и услышала грохот разбивающихся о скалы волн. Солнечный свет заполнял спальню, и с минуту она не могла понять, где находится. Потом вспомнила и улыбнулась. В штате Мэн, в Крисмас-Коув. С Джонатаном.
Прошла по крайней мере минута, пока ей вспомнилось все, и страх снова затопил все ее существо. Она села на постели и оглядела комнату, по правде говоря, не видя ничего. Перед глазами снова возникла картина пережитого ужаса: машина, охваченная пламенем взрыва, сознание, что в ней Дрейк, понимание собственного бессилия. Потом Кристиан Хантер, стоящий над ее постелью, с глазами, полными участия и беспокойства. Она вспомнила, как Кристиан говорил лейтенанту Дрейперу, что он был тут, поблизости. Кружил, чтобы увидеть плоды своего рукоделия.
— Доброе утро.
Она подняла голову и увидела Джонатана, стоящего в дверях. На нем были старые выцветшие джинсы и белый хлопчатобумажный свитер, а также не выдерживавшие никакой критики спортивные туфли.
— Как вы себя чувствуете?
Она не ответила сразу, и он прошел через комнату к ее постели и сел.
— Идите сюда. — Он притянул ее к себе на грудь, обнял и прижался лицом к ее плечу. — Все будет хорошо, Лиззи. Увидите.
И поцеловал ее в растрепанные волосы.
— От вас хорошо пахнет, — сказала она, уткнувшись носом в его плечо.
— Спасибо. Только подождите, пока мы сразимся с душем, чтобы он дал хоть что-нибудь, кроме ржавой воды.
— Меня всегда звали “Элизабет”, даже когда я была совсем маленькой. Мой отец настаивал, считая, что в этом имени больше благородства и достоинства. Так я предполагаю. Но мне нравится “Лиззи”. Почему вы меня так называете?
— А Тимоти Карлтон тоже называл вас Элизабет?
— Да, и, вероятно, по той же причине.
— Почему вы все-таки вышли за него?
Она замолчала и замкнулась в себе.
Он ждал, но объяснения не последовало.
— Расскажете мне, когда пожелаете. А теперь, если вы хотите вылезти из постели, то лучше сделать это теперь же.
— Простите, — сказала она, отодвигаясь.
— Не будьте дурой. Я возбудимый человек, и ничто не может этого изменить, как и того, что вы были самой очаровательной бродяжкой, какую я когда-либо находил у себя на пороге.
Он похлопал ее по щеке и быстро поднялся с постели.
— Пойду готовить завтрак, — сказал он, улыбаясь, и оставил ее.
— Вы, Джонатан Харли, — сказала Элизабет, обращаясь к пустой комнате, — самый непредсказуемый и замечательный человек, какого мне только довелось узнать.
Когда Элизабет почувствовала запах жарящегося бекона, в желудке у нее забурчало.
— А блинчики? — спросила она, входя в старомодную кухню.
— Верно. Накройте на стол на передней террасе. Они завтракали молча. Время от времени Элизабет клала вилку и вдыхала неописуемый, напоенный сосновой смолой воздух — пьянящий, прозрачный и чистый.
— Здесь можно плавать? — спросила она наконец.
— Нет, если вы не рептилия. Летом-то можно, но сейчас! Вы можете отморозить себе все.., пальцы ног.
Они вымыли посуду и собрались на прогулку.
— Только не на пляж, — сказала Элизабет.
— Нет, пляж здесь покрыт валунами и галькой. Видите вон тот лодочный сарай?
Он указал на строение на сваях в каких-нибудь пятнадцати футах от воды.
— Там, под сараем, лодка. В прежние времена наверху жил сторож. Попозже мы можем взять моторку и, если пожелаете, поехать в Ньюкасл, как туристы. Солнце светит ярко — мы выживем.
— Я с удовольствием, — сказала Элизабет. — Никогда не каталась на моторке.
— Я говорил вам, как мне нравятся ваши джинсы? В них вы выглядите на восемнадцать, и от этого я чувствую себя похотливым стариком с грязными мыслями.
Он нежно потянул ее за болтавшиеся на спине волосы.
Она с улыбкой подняла на него глаза:
— Мне тоже нравятся ваши джинсы. Выглядят очень сексуально.
Они стояли под сосной, единственным звуком, доносившимся до них, были крики чаек.
— Вы так думаете? — спросил он, наклонился и поцеловал ее.
Поцелуй длился очень долго, но дело было не только в этом: внезапно Элизабет почувствовала себя защищенной, как будто попала домой. Все ее тело пронизала волна тепла, никогда прежде ничего подобного она не испытывала.
— Пора остановиться, Лиззи, — сказал он, поднимая голову. — Я не хочу в первый же раз, когда мы будем заниматься любовью, делать это на подстилке из сосновых игл. Это повредит и нашему настроению, и вашему заду.
Осознав его правоту, она смолчала, только подняла на него глаза, пытаясь понять, что у него на уме. Они так долго были врагами. Внезапно она спросила:
— У вас все в порядке? Я имею в виду вашу компанию и все остальное. Заем? Сможете его выплатить? Теперь вы можете увеличить срок ссуды?
— Да. Как только вы отпустили меня на волю, все вошло в свою колею. Собственно говоря, если вы хотите приобрести одну из компаний, которую я предлагал вам на выбор, скажите только, какую вы предпочитаете, чтобы я мог купить другую.
Она бросила на него серьезный и деловой взгляд:
— Это звучит благородно.
— Давайте-ка возьмем лодку, и вы получите боевое крещение — попробуете вкус соленой воды, пусть она попадет вам в рот и обрызгает лицо и, что особенно важно, омоет ваши глаза.
— Не думаю, чтобы где-нибудь поблизости был мексиканский ресторан.
Он рассмеялся, услышав ее задумчивый голос.
— Нет, насколько мне известно, но мы можем купить ингредиенты.
— Тогда нам придется купить заодно и поваренную книгу.
Они так и поступили.
Тако оказались не такими уж скверными, но в кухне был учинен подлинный погром, и последствия своего кулинарного эксперимента они ликвидировали только к десяти часам вечера.
— А теперь разожжем огонь в камине, — сказал Джонатан. — Свернитесь калачиком, Лиззи, почувствуйте себя дома и настройтесь на романтический лад.
Она протянула ему бокал шабли, и они пододвинули софу поближе к огню.
— Хотите послушать меня? — спросил он, вглядываясь в огонь.
— Что-нибудь из ряда вон выходящее?
— Думаю, да.
Он взял ее бокал и поставил рядом со своим на кофейный столик.
