Конец файла
Глава 18: Игра в загадки
Бескрайняя пустыня под серым небом. Унылое и безрадостное место, лишенное каких либо признаков жизни. Некогда покрытая пеплом, сейчас эта пустыня закована в лед. Ее единственный обитатель сидит на коленях на единственном живом участке, не тронутом изморозью. Кажется, что убийственный холод его не беспокоит совершенно, его взгляд устремлен внутрь себя. Перед ним стоит безликая фигура в сером саване, ее невидимые глаза прикованы к сидящему человеку. Вещественное воплощение перехода между состояниями — "Смерть".
— Так все–таки, ты реален? — произносит человек.
— Я реален постольку, поскольку ты считаешь меня реальным, — голос "Смерти" лишен каких–либо эмоций.
— Как ты здесь оказался?
— Назовем это банальным любопытством. Мне лишь было интересно, выйдет ли что–то дельное из самого бестолкового из моих подопечных. Право слово, "Шут", даже твой юный возраст на момент перерождения не оправдывает того, насколько бездарно ты распорядился своими силами.
— Мне стоило замаскироваться под народного целителя и лечить наркоманов заговорами? — человек пытается язвить.
— Вполне приемлемый вариант. Не лучше и не хуже любого другого. Ты мог заняться исцелением, а мог начать целенаправленно убивать. Мог действовать незаметно, а мог попытаться взобраться к вершинам власти. Мог разрушать, а мог и творить. Ты мог все, — в голосе "Смерти" прорезается сталь. — Вот только ты не делал вообще ничего, просто плыл по течению. Именно этим и обусловлено то, что я дал тебе столь неприглядную карту. Ты всего лишь "Шут", слепо следующий судьбе.
Человек морщится.
— Тогда я просто не знал, ради чего мне жить. В моем существовании не было ни цели, ни смысла, в отличие от прочих из нас. Наверное, будь я немного сильнее как псайкер, будь моя плата выше — я бы при первой встрече с тобой выбрал пистолет.
— Тогда? С того дня что–то изменилось?
— Думаю да, — лицо человека смягчается. — Сейчас мне есть ради чего жить.
Серая тень делает быстрый шаг к нему, и рукой вздергивает его лицо к себе на встречу.
— А вот я что–то тебе не верю, — резко бросает она.
— Главное что я верю. Твое мнение здесь не играет роли.
Тень отступает, удивленная, но вместе с тем, как ни странно, удовлетворенная. Словно именно этих слов она и ждала все это время. Невидимые в тени губы изгибаются в усмешке.
— Тогда хватит протирать штаны на морозе, — спокойно произносит "Смерть". — Иди и живи так, как сочтешь нужным и ради того, что сочтешь важным.
Окружающая их ледяная пустыня начинает искажаться и рушиться прямо на глазах. Сквозь множественные разрывы в пространстве понемногу пробивается чистый белый свет. Человек поднимается колен, сбрасывая с плеч укрывающий их снег. Серая тень отступает назад, уступая свою главенствующую роль в этом спектакле ему. Человек вдыхает полной грудью, входя в резонанс с миром. Мертвым, вымороженным миром, где не может существовать какая–либо жизнь, но все же этот мир — его собственный, и глупо отворачиваться от самого себя.
— Слушай, я все спросить хотел… — вдруг вспоминает человек. — А почему ты сам определил для себя смысл существования как помощь себе подобным?
Серая тень заколебалась, словно испытывала затруднения с ответом.
— Ты знаешь, я был первым среди нас, — начинает она. — И не мне тебе объяснять каково это — однажды понять, что ты это уже не ты. Что бы больше не человек, а нечто совершенно необъяснимое. Что между тобой и теми, кого ты считал близкими людьми, кого уважал и любил, теперь лежит непреодолимая пропасть. Что спасение от непрошенной силы можно обрести разве что за гранью смерти. Я прошел этот ад в одиночку, от растерянного, насмерть перепуганного человека до той сущности, которую вы все считали примером себе. И повторить это я не пожелаю никому. И я решил — этот кошмар должен достаться только мне.
— Понятно. Хотя и странно, что ты стал "Смертью" а не "Висельником".
— Ты все еще слишком узко мыслишь, — тень начала таять. — Иди уже.
……………………………………………………………………………………………………
Яркий свет больно резанул по отвыкшим от подобного глазам. Ну здравствуй, реальный мир, так просто ты от меня не отделаешься. Мысленно улыбнувшись этому, Шут принялся анализировать свое текущее состояние.
Первое и самое главное — впервые за долгое время разум был чист и ясен. Психический хор ощущался каким–то отстраненным, его шепот почти не задевал сознания. Но все тело было будто ватное, явно истощенное до дистрофии, слабое настолько, что, казалось, могло рассыпаться от первого неосторожного движения. Руки и ноги приковывали к пластиковой койке, больше похожей на операционный стол, массивные стальные зажимы, судя по всему — магнитные. Кожу покрывали разнообразные датчики, провода от которых шли к приборам, назначение которых сходу определить не удавалось. Вдобавок к этому, к телу было подведено несколько тонких трубок — скорее всего, предназначенные для подведения питания и вывода продуктов жизнедеятельности. Ясно. Значит, Айми все–таки его сдала. Ну что за западло. Первый раз в жизни доверился женщине и на тебе. Настолько обидно, что даже разозлиться на нее толком не получалось.
Осмотревшись чуть внимательнее, он отметил несколько видеокамер наблюдения, расположенных по углам комнаты, в которой он находился. Кхм, что за народ эти ученые, никакого уважения к неприкосновенности личной жизни. Интересно, а куда это его определили? Шут обратился к ментальному восприятию. Погружение в психический хор прошло легко, и, что удивительно, почти безболезненно. Легкая ломота во лбу и висках — да по сравнению с тем, что он терпел последние недели, это было чуть ли не райским блаженством! Впрочем, обольщаться не стоило. Подобную стойкость ему придало замораживание собственной души, и неизвестно, как долго продержится эта печать. Если повезет — несколько месяцев. Если не повезет — считанные дни. В любом случае, это временная полумера, о последствиях которой думать сейчас совершенно не хотелось.
Беглый взгляд вокруг психическим зрением не оставил сомнений. Он находился там же, откуда начал — в токийском филиале NERV. Ну что же, это даже к лучшему. По крайней мере, от этих знаешь, чего ожидать. А старший Икари и Редзи могут и помочь. Разумеется, это при том крохотном условии, что они окажутся хотя бы в нескольких метрах от него. Доверять только честному слову Шут, внезапно, уже не собирался никогда и никому.
Попробовав руками и ногами зажимы — те были прочными, не поддавались — Шут расслабился и по здравому размышлению решил не торопить события. Как гласило мудрое изречение одного мудрого китайского полководца, о мудрости которого ходили легенды: "Если долго сидеть на берегу реки, то мимо проплывет труп твоего врага". Правда, вместо берега реки наличествовала только жесткая койка, но не в первой же? Потерпим.
Терпеть пришлось около получаса. За это время Шут успел собрать из тех разумов, до которых смог дотянуться, некоторое количество информации об окружающем мире и текущем положении вещей. В общем и целом, ситуация складывалась неоднозначная. На дворе было пятнадцатое июля, что означало, что за время своей комы он пропустил почти три недели событий. Более чем насыщенные недели, надо сказать. Совместная операция четырех Евангелионов привела к уничтожению Восьмого Ангела, которому было присвоено кодовое имя Сахакиэль, однако в процессе была уничтожена или значительно повреждена почти четверть строений в городе. Так, стоп! ЧЕТЫРЕХ Евангелионов? Шут попытался поежиться, но в камере было тепло, а зажимы держали крепко. Значит, Табрис уже здесь. Так–так–так, пилота Евы‑04 зовут Нагиса Каору. Шут попытался вспомнить, мужское это имя или женское. Шоуичи и Эллисон предоставили много информации, очень много. Но ничего о личных характеристиках Табриса память Шута не удержала. Зато очень хорошо запомнилось то, что Табрис послан в NERV со строгим приказом уничтожить объект типа "Серафим" при первой же возможности. Старики тряслись за свои жизни. Тщетно, надо сказать.
— Александр Ларкин, — донеслось из закрепленного под потолком динамика. — Вы слышите меня?
Тааак, проснулось сонное царство. Сейчас ночь что ли? Беглый взгляд в отдаленные разумы подтвердил — половина четвертого утра.
— Доброе утро, — поздоровался он, выдавливая на лицо приветливую улыбку. — Или лучше будет "спокойной ночи"? Я хорошо вас слышу. Настолько хорошо, что лучше бы вы говорили потише — я слишком много проспал у меня теперь болит голова.
На другом конце провода Акаги Рицко, не ожидавшая настолько радушного приветствия, всего на секунду, но растерялась.
— Вы должны ответить на несколько вопросов, — снова раздался ее голос из громкоговорителя.
