В здании Гувера – в ФБР вообще есть много всего названного в честь директора Гувера – нас вписали как Монтойя + 2. То есть агент Монтойя и два посетителя, это было хорошо тем, что не нужно указывать свои имена, «+2» оно и есть плюс два и не более. Каждому из нас выдали бейджи без фотографий – они означали, что передвигаться по зданию можно лишь в сопровождении сотрудника ФБР. В здании было на удивление малолюдно – экскурсий сегодня не было, а посетителей в чисто исследовательских и аналитических подразделениях никогда не бывает много.
Вся проблема в таких случаях бывает в камерах. Сейчас такие времена, что подрядчики экономят на всем, в том числе и на системах видеонаблюдения – Нью Эйдж Арена не стала исключением. Совсем сэкономить не получается, наличия видеокамер требует страховщик, это сказывается на величине страхового взноса. Именно поэтому появились супердешевые камеры наблюдения – не камеры, а по сути автоматические фотоаппараты, делающие снимки с промежутком в несколько десятков секунд и отсылающие их в центральный банк данных, в режим непрерывной съемки они переходят только по команде оператора. Снимки делаются в самом плохом разрешении, сто пятьдесят, иногда даже сто точек на дюйм, и отсылаются на винчестер, на котором происходит автоматическая перезапись данных, т. е. старые снимки постоянно заменяются на новые, высвобождая тем самым дисковое пространство. Считается, что если информация с жесткого диска стерта, то она исчезла бесповоротно, на самом деле это не так, чтобы она и в самом деле исчезла бесповоротно, нужно переписать что-либо поверх нее раз двадцать. Для восстановления информации нужно специальное оборудование, именно поэтому мы обратились в Куантико. Вернее, Мишо обратился в Куантико, меня бы тут и на порог не пустили…
Агент довел нас до большого, вытянутого в длину помещения, заставленного аппаратурой, одних экранов я насчитал семь штук. В помещении было очень сухо и стоял особенный, на грани восприятия гул – шум работы вентиляторов, охлаждающих системные блоки компьютеров. Всем этим богатством заведовал один человек, молодой и полностью лысый (уж не от излучения ли) с кольцом в ухе. Вероятно, он был настолько ценным сотрудником, что правила относительно внешнего вида сотрудника ФБР его не касались. Ах да, он же не выходит отсюда, не ловит преступников. Этакий местный Румпельштильцхен[81].
– Привет, Бо! – по-свойски поздоровался Мишо, заходя в комнату…
Румпельштильцхен ответил на рукопожатие, покосился на меня, но Мишо не стал меня представлять. Я принял неприступный вид, какой, по моему мнению, должен быть у высокопоставленного сотрудника Минюста. Пусть думает, что хочет.
Меня всегда вводил в недоумение идиотизм разведывательных служб. Точнее, кадровых разведывательных служб. Почему-то до сих пор считалось, что вершина разведывательного искусства – это внедрение нелегала в чужую страну. На этих нелегалов тратились огромные деньги из казны, не только из нашей. Господи, какие нелегалы могут быть в двадцать первом веке, когда для того, чтобы улететь из Санкт-Петербурга в Вашингтон или Берлин, надо просто сесть на самолет, перед этим немного заплатив за визу. Вот я – русский, и все знают, что я русский, я это и не скрываю. Я нанял правильного человека и благодаря этому стою сейчас в месте, куда не попадет ни один нелегал ни за что в жизни. И если речь идет об отстаивании русских интересов в Вашингтоне – спросите меня, и я на двух страницах напишу вам список лоббистских и адвокатских контор, которые, если им хорошо заплатить, пролоббируют решение о ядерном ударе по Лондону. И все это будет стоить ровно столько, сколько стоит по прейскуранту, и никакого риска – просто пришел, положил на стол чек и объяснил, что тебе нужно. В сущности, это уже делается, просто кадровые разведчики не могут работать по-другому. Не исключено, что нам удастся сделать примерно то, что сделал Петр I, превратив потешную армию в грозное войско, разбившее непобедимых шведов.
Если хочешь что-то скрыть – положи это на самое видное место.
Мишо достал из кармана съемный жесткий диск, и парень скривился.
– Черно-белое?
– Оно самое. Восемь кадров в минуту.
– Что ищем?
– Я сам пока не знаю. – С этими словами Мишо достал из кармана и положил перед Румпельштильцхеном лазерный диск в упаковке без обозначения.
Парень повеселел, смахнул куда-то диск.
– Придется подождать. Дело долгое, и кофе у меня тут нет. Кофе из общего аппарата в коридоре, и вкус такой, как будто кто-то нассал в аппарат.
– Спасибо, обойдемся…
– Вот она!
Это и в самом деле была Катерина. Камера запечатлела ее улыбающейся, и это опять разбередило только-только начавшую отходить боль.
– Исходная точка. Отслеживай ее.
– Понял…
Еще через несколько кадров мы увидели того негритянского ублюдка. В руке у него был сотовый телефон, он набирал номер.
– Можешь очистить?
– Смеетесь? Работы хватит до конца моей жизни, это же не изображение, а дерьмо собачье.
– Хорошо, крути дальше.
Кадры поползли на экране, сменяя друг друга.
– Стоп! – крикнул я.
На очередном кадре я увидел этого самого негра, а рядом с ним – еще одного человека. Оба они не смотрели друг на друга, казалось, что они просто стояли рядом, – но я хорошо знал, что это значит. И опознал этого второго человека, – скорее не опознал, а почувствовал каким-то шестым чувством. В Белфасте мне часто приходилось иметь с ними дело.
Контакт…
Я резко повернулся и вышел из кабинета в тихий и пустой коридор. Не хватало воздуха, от монотонного гудения вентиляторов раскалывалась голова. Мишо выскочил следом.
Как же больно…
– Сэр, что с вами?
– Ничего. Ничего, совершенно ничего… возьми себя в руки, придурок… ты видел этого негра.
– Дариус. Тот самый, с которым вам пришлось иметь дело.
– Он самый. А девчонка…
– Автокатастрофа. – Мишо выполнил домашнее задание, любой агент ФБР, даже отставной – всегда знает, что происходит вокруг…
– Точно.
– Думаете, это Дариус? Бросьте, не тот уровень. Все, на что его хватит…
– Я знаю, что больше, чем на дозу свинца, его не хватит. Обычный ублюдок. Но у него есть выходы кое на кого посерьезнее. Его надо найти и прижать хвост. Как следует прижать, чтобы получить имена. Поможешь?
Какое-то время Мишо думал, в нем боролись агент ФБР, который должен задерживать убийц и сажать в тюрьму, и опытный специалист по безопасности, который нутром чуял рискованность задуманного. Агент ФБР победил.
– Ну?
– Давайте вернемся в комнату. Потом съездим кое-куда еще.
Поздний вечер 24 мая 2012 года
САСШ, штат Нью-Йорк, Нью-Йорк
Гарлем, передовая линия постов
Социальный бар
Иногда просто диву даешься тому, как легко шагнуть из одной реальности в другую, из рая – в ад. Если посмотреть на карту Нью-Йорка, то рай – это, наверное, Манхэттен с его небоскребами и дорогими ресторанами. Граница рая и ада проходит по восемьдесят седьмой дороге, отделяющей Манхэттен от Бронкса, одного из самых страшных мест в этой части света. Для того чтобы попасть из рая в ад, нужно было сделать примерно сто шагов, пути обратно не существовало.
Примерно с сороковых годов, когда Бронкс начал превращаться в то, чем он сейчас является, полиция Нью-Йорка установила между раем и адом стражников – систему передовых постов, прикрывающих город от того, что творилось в Бронксе. Посты эти перекрывали все основные улицы и напоминали маленькие укрепленные районы. Служба на постах считалась опасной, но почетной, каждый полицейский здесь постоянно имел при себе или «Ремингтон-870» со складным прикладом и восьмиместным магазином, или автоматическую винтовку AR-10, в свое время планировавшуюся к принятию на вооружение, но так и не принятую. Машины были не такими, как в Белфасте, но с таранными бамперами, бронированными дверьми и стальной вставкой между салоном и багажником, укрепленными специальной пленкой стеклами. Имелись и броневики – переделанные армейские М8 и банковские «Форды», какие обычно использует SWAT. Существовали лишь три легендарных полицейских подразделения в стране, о которых снимались фильмы, – это чикагская специальная группа детективов, лос-анджелесский SWAT и нью-йоркская группа передовых постов[82].
Приближаться на «Майбахе» к Бронксу было сущим безумием, я бы рискнул при наличии автомата и гранат и… скажем, рака в последней стадии, но у меня вообще не было никакого оружия, и помирать от рака я не собирался. Оставив «Майбах» на платной стоянке, мы пересели в «БМВ» Мишо и на нем покатили по направлению к восемьдесят седьмой дороге. Я заметил, как ведет машину Мишо – он рассчитывал движение так, чтобы ни на секунду не останавливаться у светофоров. Его «Кольт» лежал между нами, на крышке бардачка со снятым предохранителем и досланным патроном в патронник. Это было единственное оружие, каким мы располагали, – но его должно было хватить, если мы не ввяжемся в совсем уж крутую заваруху.
