и шагнул вперёд, оттаскивая мужчину от Иволги. Естественно, ему это не понравилось, и, резко развернувшись, отец красноволосой толкнул меня в грудь.
— С вами, молодой человек, разберёмся отдельно. Вы хоть знали, чью дочь удерживали у себя?
Я не нашелся, что ответить, так что мужчина снова повернулся к дочери. Короткой передышки Иволге хватило, чтобы вскочить на ноги и набычиться.
— Отвали, я сказала!
— Марина! — отец стукнул кулаком о стену. — Собирайся. Ты едешь домой!
— Нет! — взвизгнула красноволосая, оседая на пол. — Нет! — пискнула уже тише, глядя на сжатые пальцы. — Нет…
Мне стало тошно. Первым делом пришло осознание сюрреализма и абсурдности происходящего: ещё полчаса назад мы спокойно спали в теплой постели, не зная, как стремительно рушится наш мир. Потом я вдруг увидел себя со стороны: высокий, худощавый молодой человек, отрешённо наблюдающий, как морально уничтожают его любимую. И, наконец, в последнюю очередь разглядел чистым взглядом её отца. Толстый, лысый мужик, на голову ниже меня, ворвавшийся в наш дом, хочет отнять мою Иволгу!
И я ударил его.
Всё произошло как-то внезапно, в единый бесконечно удлинившийся момент. Рванув отца Ивы за плечо, я оттолкнул его почти к выходу, потом догнал и впечатал в челюсть собственный кулак. Мужчина пошатнулся и едва не упал, но все-таки смог устоять на ногах, вцепившись в дверной косяк.
— Вон отсюда! Вон, пока я вас с лестницы не спустил!
Он попятился, держась за покрасневшую щеку ладонью. Посмотрел на дочь.
— У тебя сутки на раздумья. Завтра утром я вызову сюда полицию, поняла?!
В ответ я захлопнул дверь прямо перед его лицом.
Иволга проплакала, наверное, целую вечность, уместившуюся где-то между десятью и одиннадцатью утра. Потом я, наконец, смог увести её на кухню. Теперь маленькая сидела, забравшись с ногами на диванчик, и курила, глядя в пустоту перед собой. Кофе в её чашке остыл, пепельница заполнилась окурками, но Ива всё ещё не произнесла ни слова. Я сел рядом и обнял маленькую за плечи. Некоторое время она не обращала внимания, потом оттолкнула меня и, скривившись, отвернулась.
— Что будем делать?
— Соберу вещи и свалю. Дай мне пару часов.
— Ага, так я тебя и отпустил.
Иволга фыркнула и потушила очередной бычок.
— Тоже хочешь в тюремщики записаться? Или так, кандалами в ногах поваляешься?
— Ив, не надо…
— Я тебя, придурка, защитить пытаюсь! Он — влиятельный адвокат, такие проблемы организует, что век не отмоешься! Тебе это надо?
— Я…
— Вот видишь. Не говори глупостей.
— Он всё равно устроит мне неприятности, если ты убежишь. Просто из мести. Да и вообще, как ты собираешься жить дальше, если не можешь воспользоваться документами?
— Сделаю поддельные!
— Где? В Норильске? В Ноябрьске? В ещё более глухом северном городке, где ты знать никого не знаешь?
Ива судорожно стала рыться в карманах. Там обнаружилась лишь опустевшая пачка: все сигареты она уже скурила.
— Отвали от меня.
— Не могу. Мы же вместе.
Пальцы Иволги стиснули пачку так сильно, словно именно там находился загадочный корень всех проблем, возникших перед нами.
— Вам нужно поговорить, — продолжил я. — Как равные.
— Как ты себе это представляешь?
— Слабо. Но пока что не вижу другого выхода. Ты должна показать отцу, что не боишься его.
— Ещё как боюсь!
— Ничего он не сделает, пока я рядом. Встретимся на нейтральной территории. В «Оливке», например! Позвоню, договорюсь. Ты тоже позвони, ему. Объясни, как добраться до кафе. И назначь время.
— Глеб, я…
— Марина, не спорь.
Она вздрогнула, услышав от меня собственное имя. Спорить сразу перестала, набрала номер. Какой же я был идиот!
* * *
Встречу назначили на восемь вечера. Остаток дня тянулся, как тугая пружина, которую осторожно растягивает старый механизм. Иволга сидела на кухне, обдумывая предстоящий разговор, я делал то же самое в нашей комнате. Хотя, сказать по правде, думалось совсем не о том.
В голову лезли мысли о вчерашнем разговоре, о том, как Ива не дала себя обнять. Это было эгоистично — думать о себе в такой момент, поэтому я честно старался перескочить на мысли об отце красноволосой. К сожалению, думать о нём было особо нечего: он оказался волевым и неприятным человеком, которого я ударил в челюсть. Больше ничего я не знал, даже имени-отчества.
И всё-таки, думать о своих проблемах было эгоистично.
Я уже говорил, что людям свойственно искать в прошлом предзнаменования случившегося, но клянусь — когда мы подошли к «Оливке», между лопаток у меня кольнуло злым холодком. Отец Иволги уже ждал у входа, нервно барабаня пальцами по стеклу двери.
— Как его зовут? — негромко поинтересовался я.
— Виктор, — ответила красноволосая. — Виктор Олегович.
Мы подошли как раз вовремя — кафе закрывалось. На пороге показалась Лена.
— Я оставила вам по бутылке воды и пустому стакану, — девушка глядела исключительно мне в глаза. — Всё остальное, и возможный ущерб — за твой счёт.
— Хорошо, — я подтолкнул Иву к дверям. — Заходите.
Дождавшись, пока и Виктор, и его дочь окажутся внутри, я поймал уже уходящую Лену за руку.
— А?
— Ты сука, Лен. Просто сука.
И, прежде чем она успела что-нибудь ответить, шагнул за дверь. Больше мы с Леной никогда не виделись.
* * *
Я сдвинул три квадратных столика, образовав длинный прямоугольник. За один конец посадил Иволгу, за другую — Виктора. Сам сел посередине, положив руки на отполированное дерево.
— Прежде, чем начать переговоры, я бы хотел извиниться перед вами, Виктор Олегович. То, что произошло утром — отвратительный инцидент, в котором я искренне раскаиваюсь.
— Извинения приняты, — мужчина рефлекторно потер щеку бледной ладонью. — Могу тебя понять: ворвался в квартиру, стал шуметь. Но посуди сам: я нашёл у тебя сбежавшую дочь.
— Кстати, об этом. Хочу прояснить ситуацию: да, мы с Ив… Мариной живём вместе уже почти год. Но познакомились случайно, и в начале я вообще не
