Анатолий глянул в серо-стальные глаза генерала и понял, что говорить придется все, даже про то, о чем он хотел умолчать, о роли Веры и Нади во всей этой истории. Генерал, похоже, обладал, впрочем, как и сам Стриж, хорошо развитым чутьем на ложь.
22
Закончив свой рассказ, Стриж взял в руки пульт.
— Я хочу вам показать еще одну пленку. Это уже на вилле Шварца. Кстати, это объяснит, как я смог сюда попасть, и вообще, что могло бы случиться.
Он включил запись разговора Шварца со своим киллером с фразы:
— …Слушай, Санек, а может, нам и папашу грохнуть, пока он копать не начал? Кэп даже номер назвал…
Докрутив запись до самого конца, Стриж отключил видик.
— Больше у тебя ничего нет? — с легкой усмешкой спросил генерал.
— Нет, — не понял смысла его усмешки Стриж и насторожился.
— Жаль. Если бы все так фиксировали свои преступления, это сильно облегчило бы нам работу. Ладно, я шучу, — улыбнулся он, поднимаясь с кресла, — вторую часть со своими подвигами смело можешь стереть.
Речь его прервал осторожный стук в дверь. Стриж соскочил с кресла, оглянулся по сторонам.
— Одну минуточку подождите, — громко отозвался Андреев, а сам кивнул Анатолию на балкон. Пока Стриж менял позицию, генерал вытащил одну кассету и поставил другую. Чуть отогнав запись назад, он все отключил и положил пульт на диван. Закончив эти сложные приготовления, Андреев обернулся к двери.
— Войдите! — суровым начальственным голосом рявкнул он.
В комнату вступил Калинин, одетый по-походному: в пятнистой куртке с погонами, при портупее и кобуре.
— Товарищ генерал, капитан Калинин по вашему приказанию прибыл! — бодро доложил он.
— Вольно, капитан. Я вас вызвал вот по какому вопросу… — официально начал генерал, а потом остановился, удивленно оглядел Калинина с головы до ног. — А что это вы, капитан, как будто с фронта пришли? Портупея, кобура? Вы такими способами с девицами боретесь?
Капитан смешался. У него и так тряслись поджилки с той самой минуты, как он узнал про вызов к генералу. Полковник вроде бы обнадежил, что Андреев даже фамилии его не знает, просто ему нужен конкретный руководитель отдела.
— Да нет, — запинаясь, начал он — я, это, помочь найти убийц вашей дочери. Вся милиция мобилизована.
— Вот как, — усмехнулся генерал, — а вы и стрелять умеете?
— Так точно! Из ста выбиваю в среднем восемьдесят, — с гордостью в голосе доложил Калинин.
— Да что вы говорите?! — все тем же насмешливо-высокомерным тоном продолжал Андреев. — Пару лет назад я был с проверкой в одном маленьком городке, так вот у одного местного снайпера в стволе паук паутину сплел. Ну-ка, покажите мне ваш табельный «Макаров».
И генерал протянул руку.
Калинин замешкался, в душе что-то снова дрогнуло, его посетило какое-то нехорошее предчувствие, но генерал дружелюбно улыбался, глаза его искрились смехом. Кроме того, капитан всегда боялся большого начальства, это уже въелось в кожу и кровь, стало частью его души. Расстегнув кобуру, он протянул Андрееву свой пистолет.
— Сейчас посмотрим, а вы пока присаживайтесь, капитан, видик можете посмотреть. Нажмите вон ту кнопку, да-да, пуск.
Пока Калинин разбирался с пультом, генерал отошел в сторону и в самом деле заглянул в ствол пистолета, вытащил обойму, сунул ее назад, снял с предохранителя.
Капитан же, включив видеомагнитофон, несколько секунд смотрел на экран, ничего не понимая. Потом до него дошло, холодная испарина покрыла тело, он просто оцепенел от ужаса. Тут сбоку лязгнул затвор пистолета, его пистолета! Он все понял, сорвался с дивана и с коротким отчаянным криком рванулся на балкон. Но оттуда уже выходил Стриж, они встретились взглядом. Анатолий толкнул его обеими руками так, что Калинин, отлетев назад, упал прямо перед генералом. Быстро перевернувшись, он, стоя на коленях, обхватил ноги Андреева и с подвыванием запричитал:
— Товарищ генерал, господин генерал! Прошу вас, ради всего святого пощадите, я не хотел, я не знал, я уже потом подошел, когда он ее убил!
— Нет здесь генералов, капитан, ни господ, ни товарищей, — негромко ответил ему Андреев и отшвырнул его пинком от своих ног — Есть только несчастный отец своей дочери.
И выстрелил ему в лоб.
Через несколько секунд в дверь застучали.
— Спрячься, — шепнул генерал Стрижу, а сам аккуратно протер платком пистолет и вложил его в руку капитану. Оглянувшись и убедившись, что Стрижа уже в комнате нет, он шагнул к двери и открыл замок.
Вбежавшие охранники просто ошалели от неожиданной картины: один милиционер лежит на полу с простреленным лбом, а другой, в форме генерала, стоит рядом. Не дав им опомниться, Андреев рявкнул на них во всю глотку:
— Смирно!
Двое в зеленой форме дружно щелкнули каблуками, явно проявив свое недавнее армейское прошлое.
— Охрана? — спросил генерал все тем же строгим голосом.
— Так точно! — еще больше вытянулись эти двое.
— Быстро сюда милицию и «скорую», капитан Калинин застрелился. Бегом!
Охранники рванулись так, что чуть не вышибли дверь.
— Стриж! — позвал генерал Анатолия. Тот зашел в комнату с балкона — Иди домой.
— Но я под следствием, — попробовал возразить тот.
— Иди, сынок, иди! — Андреев взял его за плечи и проводил к двери.
— Иди и ничего не бойся.
Стриж достал из кармана похищенные документы, протянул их Андрееву. Они встретились взглядом, генерал кивнул ему.
— До свидания, — тихо попрощался Стриж.
— Счастливо, — уже вдогонку сказал генерал и закрыл дверь.
Оставшись один, он по привычке глянул на часы, засекая время до прибытия наряда милиции, потом подошел к «Филлипсу», сменил кассету, нашел тот момент, когда Стриж начал стрелять, и нажал на кнопку, стирая запись. Перебирая бумаги, оставленные Стрижом, он нашел свою фотографию с дочерью, покачал головой, прошептал тихонько:
— Валя, Валя, как же так…
И снова редкая слеза прокатилась по его щеке.
23
Из «Паруса» Стриж направился было домой, но тут вспомнил про запертого в холодильнике капитана. По идее его должны были уже освободить, но кто знает?
Взглянув на часы, Стриж все-таки свернул в сторону злосчастной столовой. Он спокойно вошел в ту же самую дверь, постоял несколько секунд, прислушиваясь к голосам, женскому смеху, гулкому грохоту посуды. Никем не замеченный, он проскользнул в коридорчик, ведущий к подвалу, продолжая гадать, в холодильнике пленник или нет? А дела Белоусова обстояли следующим образом.
В четыре часа прозвенел будильник, поднявший сторожа с боевого поста. В это время ему полагалось включать громадные электрические печи, дабы к приходу поваров вода в котлах успела согреться. Выйдя, позевывая, из своей каморки, сторож от изумления вытаращил глаза: громадный зал полыхал во всю мощь. Рысцой пробежавшись по зданию, дядя Володя обнаружил самое главное: открытую дверь и россыпь битой посуды. Сторож метнулся было к телефону, звонить в милицию, но мысль о том, что его самого накажут за этот безмятежный сон, заставила прикусить язычок. Заперев дверь, он еще раз прошелся по объекту, осмотрел кабинет директора столовой, кассу на раздаче питания. Спустился и в подвал, но там его больше интересовал опечатанный большой морозильник. Убедившись, что печать цела, сторож сразу повеселел и бросился на ликвидацию стеклотарной баррикады. Через час интенсивного труда вся битая посуда исчезла в мусорных баках, а ее недостаток хитрый караульный замаскировал, поставив пустые ящики вниз под полные.
Завершив с сознанием исполненного долга все эти операции, он уже солидно и спокойно встретил первых тружениц пищеблока. И хотя любил дядя Володя поболтать с девками о погоде и политике, но в этот раз на работе он не задержался ни секунды. Мало ли чего.
Так что, открыв дверь холодильника, Стриж увидел в неярком свете маломощной лампочки посередине кондитерского благолепия мощную фигуру изрядно замерзшего капитана.
А вот кого меньше всего ожидал увидеть Белоусов, так это своего врага. За бесконечно длящуюся ночь он уже множество раз прокручивал в голове предстоящую картину освобождения. И каждый раз сцена получалась удручающе однообразной. Лязганье ручки, круглые лица баб в белых поварских колпаках, их визг, снова хлопок двери, уже закрывающейся, а немного погодя суровые фигуры коллег по работе. Ну, а уж потом и совсем скучно: расспросы, допросы, стыд и срам. Предаваясь бесконечному унынию, капитан машинально сожрал штук двадцать пирожных, запивая их то пивом, то «Нарзаном». Несколько раз он пробовал задремать, но холод, постепенно проникший вместе с напитками внутрь его могучего организма, не позволил сделать этого. Последние три часа Белоусову даже приходилось несколько раз заняться гимнастикой, до того допекал искусственный мороз. К утру он, измучившись как физически, так и морально, все-таки задремал, и разбудил его звук открывающейся двери.
