Спрессованный скоростью воздух обтекал тело бодрящей струей, Стриж даже снял шлем, и ветер беспощадно трепал его коротко остриженные по последней моде русые волосы. В эти короткие мгновения он чувствовал себя счастливым человеком.
На одном из поворотов он разминулся с изумрудного цвета машиной, мощным, стремительным «БМВ». Автомобиль промелькнул темно-зеленой тенью, звук мотора, ударив по барабанным перепонкам, затих позади, и Анатолий тут же забыл про случайную встречу. Он надел шлем — приближался город и не стоило зря волновать гаишников. Сзади прогудел клаксон. Стриж покосился в левое зеркало — похоже, что его догонял тот самый «БМВ». Он удивился. Спидометр мотоцикла устойчиво показывал скорость за сотню. И хотя дорога, спустившись с гор на равнинное побережье, перестала петлять и позволяла выжать из двигателя все спрятанные там лошадиные силы, все-таки они догнали его слишком быстро.
"Похоже, развернулись сразу за тем поворотом", — решил Стриж, пытаясь разглядеть в зеркало пассажиров «БМВ». Их в салоне машины было двое: один за рулем, другой на заднем сиденье, справа. Лиц не различил: лобовое стекло сверху было слегка затонировано, да и водитель кроме того опустил предохранительный щиток: низко стоящее утреннее солнце било ему прямо в глаза.
Когда впереди уже показались белоснежные корпуса новостроек на окраине города, машина пошла на обгон. Но поравнявшись с мотоциклистом, «БМВ» словно замер, не обгоняя и не отставая от него. Плавно опустилось затемненное стекло задней дверцы, показалась чья-то голова. Стриж удивленно обернулся, даже поднял затемненное солнцезащитное стекло шлема, стараясь разглядеть странных попутчиков. Это маленькое, словно застывшее в гримасе вечного смеха, лицо он видел впервые. Длинные до плеч волосы с подрезанной по самые брови челкой и какие-то странные, словно печальные, черные глаза. Анатолий увидел, как зашевелились губы неожиданного попутчика, — он сказал что-то, затем подмигнул и, чуть откинув голову назад, зашелся в беззвучном смехе. Возможно, Стриж еще долго недоумевал бы, по какому поводу такая большая радость, но патлатый, отсмеявшись, высунул из окна руку с пистолетом и стал неторопливо целиться в голову Анатолия.
Стриж раздумывал не дольше секунды. Тормозить на такой скорости было чистым безумием, и он просто повернул руль направо. В то же мгновение он почувствовал удар по шлему, голова мотнулась в сторону, но мотоцикл уже несся по нисходящей косой плоскости насыпи. Стриж поначалу смог удержать его, но потом под колесо попал большой валун, последовал сильный удар. Анатолия выбросило из седла, и последнее, что увидел он, — метнувшуюся навстречу с бешеной скоростью желтоватую поверхность песчаной земли.
2
Сознание возвращалось к Стрижу как-то по частям. Сначала он ощутил свет, именно ощутил, а не увидел. Какие-то цветные пятна плавали в пространстве его мозга, плавно перетекая из стороны в сторону, временами сливаясь друг с другом, или наоборот, дробясь на более мелкие. Затем он почувствовал запах, сильный, резкий, сладкий запах хороших французских духов. Стриж даже узнал, что это за духи. Его жена, Ленка, «Пуазона» не жалела.
И тут же он услышал ее голос, хрипловатое контральто со звенящими как у камертона подголосками. Она что-то спрашивала, требовала, сердилась. Анатолий, не понимая значения слов, с наслаждением вслушивался в саму интонацию столь характерного и любимого им голоса. Временами звучал еще чей-то голос, глуховатый, неприятный, явно мужской. Он даже понял — говорят о нем. Напрягся, стараясь понять, что именно, но цветные пятна вдруг забегали быстрей, и он испугался. Почему он не видит ничего, кроме этих дурацких пятен? Неужели он ослеп? Мысль эта показалась ему столь ужасной, что он застонал, дернулся и… открыл глаза. Яркий дневной свет, ослепив, заставил его снова зажмурить веки, но движение не осталось незамеченным.
— Ну вот, а вы боялись! Я же говорил, что это вопрос времени. Руки, ноги целы, голова тоже. Теперь все зависит от вашего парня, да еще от Господа Бога. Его счастье, что он приземлился на песок и отделался грандиозным ушибом плюс сотрясением мозга. Просто в сорочке родился. Теперь ждите, ждите…
Голос говорившего начал отдаляться, в голове у Анатолия словно крутанули какую-то карусель, и черная бездна беспамятства снова поглотила его.
Очнулся он уже ночью. Неясный свет ночника вырисовывал справа на стене оранжевый овал. Потихоньку повернув тяжелую голову, Стриж увидел, как о белый стеклянный абажур билась крупная ночная бабочка, заставляя плафон слегка звенеть от ударов ее маленького тела. Наконец она подпрыгнула под плафон и тут же упала вниз, сердито трепеща опаленными крыльями.
Это простое действие вызвало неожиданно бурную реакцию. На соседней кровати раздалось сочное ругательство, и белая рука сердито стряхнула остатки бабочки на пол. Затем Ленка, а это была именно она, села на край кровати, зевнула, недовольно глянула вниз, где все еще бился в попытках улететь обожженный бражник. Вытянув ногу, она прекратила бессмысленные мучения мотылька. Потом взглянула в сторону Стрижа и увидела его ответный взгляд.
— Батюшки, ты никак очнулся?! — Ленка поднялась, подошла поближе, села рядом с ним на кровать. — Ну, как себя чувствуешь?
Он хотел ответить, что хорошо, попытался даже привстать, но в голову ударила настолько чудовищная волна боли, что он на какую-то секунду потерял сознание. Очнувшись, увидел над собой встревоженное лицо жены.
— Что, плохо? — тихо спросила Елена.
Стриж только глазами показал: да. Волна ушла, оставив после себя тупую ноющую боль по всей голове. Мир вокруг чуть-чуть колыхался, словно кровать его плавала в гигантском аквариуме, и снизу, из района солнечного сплетения, подкатывала тошнота.
— Ну ты даешь, — покачала головой Ленка. В глазах ее он прочитал сочувствие, но и явное осуждение тоже. — Эх, сколько я тебе говорила, не носись как сумасшедший на своем драндулете. Допрыгался?! Слава Богу, хоть жив остался.
Стриж удивился. В памяти снова мелькнуло сморщенное смеющееся лицо. Значит, все представлено как обычное ДТП…
— Как ты на ровной дороге-то умудрился кувыркнуться? — продолжала допытываться Елена.
Он открыл рот и, превозмогая нахлынувшую тошноту, тихо ответил:
— В меня стреляли.
— Стреляли? Кто стрелял? — удивилась Лена.
— Не знаю. Двое, на «БМВ». Разве в шлеме не было дыры?
— Твой шлем разлетелся на мелкие кусочки. Если б не он, тебя бы сегодня хоронили. Кстати, твои придурки со спасалки каждый день звонят, интересуются самочувствием. Компоту, поди, невтерпеж попить на поминках.
Стриж, хотя каждое движение мускулов лица вызывало приступ боли, все-таки усмехнулся. Ленка терпеть не могла чересчур жизнерадостных коллег Анатолия. Называла их не иначе как стаей кобелей, очень верно определив их внутреннюю сущность своим женским чутьем, да и немалым опытом.
— Привет передавай, — попросил он.
— Два раза.
Стриж вздохнул, и спросил о более существенном.
— Как там у меня, все цело? — И не дожидаясь ответа, начал осторожно по очереди шевелить руками и ногами. Все они ему повиновались, но через боль, со стоном.
— Потихоньку ты, — попросила Лена, с неменьшим интересом наблюдая за внутренней ревизией организма. — Все чувствуешь, руки, ноги?
Стриж обобщил свои впечатления, подумав, сказал:
— Да.
— Слава Богу! — Ленка с облегчением вздохнула, и даже перекрестилась. — А то они меня совсем запугали за эти дни. "Не знаем, как отразится это все на центральной нервной системе, готовьтесь к худшему".
Последнюю фразу она явно перепела с чьего-то голоса.
Стриж, с недоумением рассматривавший забинтованную кисть руки, спросил:
— А это что?
— Кожу содрал с ладони. На коленках такие же дела. — Ленка вздохнула. — А вообще-то хорошо отделался, могло быть хуже.
Затем она устало вздохнула и снова вернулась к больной теме:
— Толь, ну куда это ты опять влип? Кто в тебя стрелял? Кому снова ты дорогу перешел?
— Не знаю, — устало ответил Стриж. — Я эту рожу первый раз видел.
И прикрыв глаза, он снова до мельчайших подробностей вспомнил все, что произошло утром на шоссе. Плавный спуск бокового стекла, сморщенная рожица карлика, гримаса смеха на его лице… Потом как-то все поплыло, и подступившая слабость опустила его мозг в колыбель сна.
3
Днем он уже чувствовал себя гораздо лучше. Хотя тело отзывалось болью на каждое движение, он упрямо подстегивал его волевым усилием. С помощью Ленки даже попробовал пройтись по палате. Остановило его только сильное головокружение и тошнота. Пришлось снова залечь на кровать и ждать, когда уляжется в голове поднятая им самим буря. Все это напомнило Стрижу его молодость, турнир в Риге. Жребий свел тогда его, семнадцатилетнего перворазрядника, с матерым волком, двадцатишестилетним мастером спорта из Днепропетровска. Два раунда бой шел на равных, а в третьем Стриж пропустил сильный удар и попал в единственный в своей жизни нокаут. Ощущения были очень похожие.
